истощённого тела. Краем глаза я заметил мелькавших в толпе светлокожих малышей, у некоторых из них были светлые волосы.
Волкоголовый не обратил внимания на мою реакцию. Он поднял руку вверх и толпа затихла. Мой, самый знакомый из всех, туземец обратился к волкоголовому. Тот молча выслушал и что-то буркнул в ответ. Туземец кивнул головой.
- Прямо как официант в портовом кабаке принял заказ - невесело подумалось мне. Толпа расступилась, и меня провели через всю деревню, в самый конец, где втолкнули в небольшую хижину. Полог за мной закрылся. Я рухнул на подстилку. Мои силы и моя голова требовали отдыха. Время моей жизни снова замерло перед стеной неизвестности. Вдруг полог хижины распахнулся. Мои надежды на отдых и покой нарушила молчаливая фигура в проёме двери. Она нагнулась, что-то положила у двери и исчезла. Я подполз ближе. То ли большая деревянная тарелка, то ли маленький, грубо обработанный поднос. От него исходил запах, напомнивший мне, что я несколько дней голодал. Кусок варёного мяса. Я набросился на него. Если бы он был больше, я бы непременно погиб от своего жадного порыва. Но я только утолил голод. А фрукты помогли насытиться. Впервые я попробовал кокосовое молоко, не зная в тот момент названия напитка, утолившего мою жажду. Насытившись, я откинулся на подстилку:
- Может, меня сначала хотят откормить - начал я размышлять, не ожидая для себя ничего хорошего, но мысли мои прервал неожиданный гость.
- Эй! Ты здесь?! - как гром среди ясного неба услышал я родную речь в полумраке хижины.
- Кто это?! - вскочил я. Незнакомец приблизился ко мне на четвереньках. В темноте нетрудно было разглядеть, что передо мной силуэт толстого коротышки. Я увидел вблизи его светлое лицо. Оно было обрамлено густой шевелюрой светлых волос и густой бородой, превративших лицо в полянку, на которой торчали два глаза, крючковатый нос и рот, наполовину закрытый бородой. Меня изумило то, что болталось на его шее. Готов был голову отдать на отсечение в тот момент, что я видел галстук - бабочку, скрученный из лианы в замысловатую форму, непохожую на творение природы.
- Дружище! Ты моряк?! Откуда тебя занесло?! Может, ты из Англии?! – его голос дрожал от волнения.
- Нет. Я не моряк. Я судовой врач. Родом из Йорка - ответил я, терзаемый вопросами. Бородатый подобрался ко мне и обнял за плечи, как родного:
- Англия! – бормотал он мне в плечо: Моя Англия! Пять лет! Как она там, без меня?! Я ведь тоже не моряк – отодвинулся он от меня: Я ненавижу море и впервые попал на корабль, но из всех, похоже, спасся я один тогда, пять лет назад. Я не моряк. Я - депутат английского парламента! - громко произнёс он совсем другим тоном, словно перед ним была английская королева, а не моя физиономия.
- Депутат от партии тори - добавил он: Пять лет назад наша делегация направилась в Индию для формирования кабинета министров и развития в дикой стране основ демократии – голос его становился всё громче, глаза горели всё ярче, а от слов воздух хижины наполнялся жаром, как в кузнице. Передо мной сидел другой человек.
Заметив мой взгляд, он прикоснулся к болтавшемуся на шее пучку из лианы:
- Да! - важно заявил он: Моё положение обязывает. Без галстука нам, политикам, нельзя. Мне специально режут лианы для галстуков. Этих туземцев всему можно приучить. Демократия сделает из них людей.
- Подожди - прервал я поток его речей: А как тебя не съели?
- Не съели? - неожиданно хихикнул он: Они впервые увидели белого человека, когда нашли меня на берегу и полдня стояли передо мной на коленях. Я для них посланник богов! И никаких выборов не надо! Никаких затрат на предвыборную кампанию! Да и не людоеды они. Конечно, пять лет назад тут жуть что творилось. Кровь и смерть каждый день. Народу гибло много. За пять лет я так и не узнал, где нахожусь, на каком острове.
- Остров?! - воскликнул я: Это не Африка?!
- Да, дружище! Мы где-то далеко к югу от Африки. Корабли, идущие в Индию, сюда не заходят. Я убедился в этом за пять лет - вздохнул он. Но меня больше волновало другое:
- Значит, меня не съедят? - толстяк только рассмеялся:
- Успокойся! Правда, тебя не мешало бы откормить. Они тут все тощие и приходят в трепет от моей солидности - он похлопал себя по животу:
- Сегодня ты видел вождя племени, но есть ещё тот, кто говорит с богами ихними. Его боятся больше, чем вождя. Я состою правой рукой у него на службе - важно закончил он.
- Подожди! - прервал я его: Но вождь ?! Его голова?! Ведь это не человек, это зверь!
- Ничего! Привыкнешь! Ты ещё не всё видел. Это вождь из семейства волкоголовых. А есть ещё собакоголовые. Увидишь и привыкнешь. Эволюция, мать наша - пожал он плечами. Я понял, что в своём парламенте он нахватался много мудрёных словечек.
- Ещё до моего появления здесь творились жуткие вещи – бородач уселся поудобней: На острове была нехватка женщин. Мужское население буквально зверело. С другой стороны, в степях водилось много собак и волков. Любовь зла, а натура человеческая ещё злее - пожал плечами он: Козлы здесь не водятся, вот и пошли плодиться с волчьими и собачьими головами. Так сказать, побочная ветвь человечества на окраине мира. Эту легенду я услышал от ихнего колдуна или жреца - чёрт его знает, как называется его должность. Знаю, что его зовут Грух. У них все имена такие - словно камни падают - «бряк» да «грык». Меня вот они называют Блюком. Будем знакомы – протянул он мне руку то ли в шутку, то ли всерьёз: А как тебя назовут - объявит вождь.
Тут он вздохнул:
- Как бы мне не забыть своё имя, звучавшее с трибуны парламента, мелькавшее в правительственных протоколах. Да-а-а. Наверное, ты никогда и не слышал обо мне в своём Йорке. Так всегда. Народ не знает тех, кто о нём заботится. Моё имя Джон Блэйзер - громко произнёс он: Это всё, что осталось от прежней жизни. Я могу его только хранить в благодарность за то, что оно делало мою жизнь важной и комфортной. А как звали тебя там, в нашей Англии? - он посмотрел на меня. Глаза его блестели в полумраке капельками утренней росы. Я назвал своё имя
- Я запомню тебя - тихо произнёс он и заговорил о другом:
- Не знаю, чем бы тут всё закончилось, если бы не моё появление. Собакоголовые враждовали с волкоголовыми. Туземцы были под властью тех и других, проливая свою кровь за чужие интересы. Сами по себе они мирные, занимаются ремёслами всякими, охотой, рыбалкой. Места тут богатые. Крови тогда проливалось много, а сейчас совсем другое дело! - радостно воскликнул Блюк: Волкоголовые и собакоголовые даже живут совместно в поселениях! Вот что значит политика! – с гордостью закончил он.
- При чём тут политика? - возразил я неуместности этого слова в нашем положении.
- Эх, ты, доктор! - снисходительно хихикнул Блюк: Если бы вместо меня ты первым попал сюда, тебя бы, точно, затоптали в какой-нибудь потасовке и не заметили бы этого. Такая была жизнь. Ты медик и твоя работа - это твои клизмы, пробирки, микстуры. А моя работа – это политика. Извлекать выгоду для себя там, где нет никакой выгоды! Если ты не умеешь это делать - ты не политик, да! А я умею это делать!
Я устал. Мне хотелось вытолкать прочь своего шумного земляка. Мне нужен был отдых не только от своих впечатлений, но и от его громких речей, но он не унимался:
- Если бы меня отправили охотиться, ловить рыбу, собирать фрукты или лепить горшки из глины, то я бы умер с голоду. Ничего этого я не умею! Но я на своём месте! – похлопал он себя по животу: Без политиков, брат, никуда!
- Но волкоголовые?! Как с ними жить?! Эти морды с клыками?! - не вытерпел я.
- Ну и что? В парламенте я и не такие морды видывал. И волчьего воя, и тявканья, и хрюканья за время заседаний наслушался. Мне не привыкать. И уши мои, и глаза мои привыкли ко многому. Я политик! Можешь быть спокоен - похлопал он меня по плечу: Теперь здесь можно жить - он поправил на шее свою висюльку.
- Как это? - не понял я.
Благодаря моим стараниям, законы демократии навели здесь порядок раньше, чем христианская религия вошла в сознание этих дикарей! Мне есть чем гордиться! У нас тут двухпартийная система. Партия волкоголовых - «ВОГИ» и партия собакоголовых - «СОБИ». Вершина моих усилий - выборы! Каждый год выбирается правящая партия, которая возглавляет поселение. Она собирает налоги. Она распределяет женский контингент. Всё как в старой доброй Англии! - Блюк мечтательно закатил глаза, позабыв о моём присутствии. Вдруг он перешёл на деловой тон:
- Если бы сейчас правила партия СОБИ, то из хижины вождя вышел бы собакоголовый, и ты меньше испугался бы. Выборы проводим мы с колдуном.
Чувствовалось, что Блюк не может остановиться в своей речи, отвыкший от слушателей, от родного языка, но я окончательно устал от его болтовни:
- Значит, эта хижина для меня не тюрьма? - перебил я его.
- Нет. Что ты! - сменил он тему: Это временно. Тебе, как и мне, вождь выделит пять жён, и ты будешь обновлять кровь местного населения. Каждая жена построит хижину. Ты по очереди будешь ночевать в них. Не вздумай пропустить хоть одну ночь! После жалобы жены ленивого мужа бьют палками по пяткам, чтобы помнил дорогу к своим жёнам. У туземцев на пятерых мужчин приходится одна жена. Нам, светлокожим посланникам богов, оказана великая честь. Держись - добавил он совсем другим тоном: Мне повезло. Я своих четырёх жён подарил колдуну. По велению богов. До сих пор жалею, что это не случилось раньше. Мне не пришлось бы месяц ждать, пока заживут мои пятки, чтобы я смог выходить из хижины.
От его разговоров меня спас туземец, откинувший полог хижины. Он заглянул внутрь и почтительно указал следовать за ним. Я с облегчением
