нет, а «задор» - есть». Чистейшая выдумка Захара Прилепина. В серии ЖЗЛ! Ее имя – Изадора! Так ее звали и зовут сейчас во всем мире. Кроме России. Последний друг Изадоры Виктор Серов, написавший о ней книгу «The real Isadora», которую я перевожу со своим сыном, сказал, что неправильное произношение имени танцовщицы в России является «фанатической ошибкой».
Захар Прилепин попеременно зовет ее то Айседорой, то Изадорой. Примерно в соотношении 3:1. Спасибо и на этом… Но ближе к концу – снова только Айседорой.
Далее… На мой взгляд, неверен разбор поэмы «Страна негодяев». В книге написано, что личностного, близкого самому Есенину больше в образах Замарашкина и Рассветова – то есть сочувствующих власти - и даже в образе комиссара. Нежели Номаха… Я не согласна. Авантюризм самой высшей марки – вот основа личности поэта. В самом хорошем, романтичном смысле. Дерзание, кураж! Этого нигде нет у Прилепина. Холодный текст. Никакой он не озорник у Прилепина. А ведь в этом весь Номах. И его бегство – выход, который видит Есенин, единственно возможный счастливый конец. И это счастье – что он сбегает, обманывает всех, как волк, бросается за красные флажки.
Очень подробно, даже нудно доказывается (со стр. 547), что Есенин видел себя только с советской властью, и, более того, обожал Троцкого, «был им очарован». В дальнейшем, еще на пятистах страницах, Захар Прилепин слепил из него вообще – советского поэта…
Еще неправильность: отношение поэта к Августе Леонидовне Миклашевской. Не была она его возлюбленной, ни единой секунды. Она – игра его была. Актриса, которую он выбрал на роль Музы. Она холодна к нему была. Стихи эти – Изадоре, и только ей. Даже несмотря на посвящение Миклашевской. Вот так поэт уходил от Изадоры… И не за две недели по возвращении он написал эти стихи. Раньше. То есть Прилепин разделяет официальную точку зрения: раз надписано, что Миклашевской – это ей. И приводит единственную строчку, которая действительно относится к Миклашевской: «Что же имя твое звенит, Словно августовская прохлада». А вот то, что она прохладна была – это точно. Точно такая же история с посвящением теоретической работы «Ключи Марии» Мариенгофу. А надо было – Николаю Клюеву. Который и отдал Есенину эти «Ключи Души», ключи Слова русского. Клюев примыкал к секте хлыстов, от которых узнал основы нашего праязыка, ту тайну и древнюю историю, что заключена в каждом нашем слове. Эту тайну он отдал любимому Сереженьке.
Стр. 586. Отрывок из неустановленного произведения об Изадоре. Захар Прилепин утверждает, что это вовсе даже и не о ней, де мол, она – не она, а просто образ осени, в которую превращается… сам Есенин, его фамилия. И тут же – предлагает свою авторскую выдумку: де мол, Есенин нашел перчатки Изадоры в кармане своего пальто и сразу же решил отдать их Ане Назаровой, подруге Галины Бениславской. ?
Между тем, он беспредельно конкретен, это Есенинский текст. И никакие это не стихи в прозе. Это будто часть дневника, который пишут на ночь… или неотправленное письмо Изадоре, по которой он скучал, «гадал по перчаткам».
И это в книге не единственный случай, когда вроде бы логический разбор стихов и фактов завершается выдумкой автора книги.
Стр. 601. Опечатка: « - Издаро-о-ора!».
Главная мысль, которая возникла у меня по мере прочтения книги … Захар Прилепин не относится к Есенину, как к гению. Просто пишет о нем, как о мужике. Де мол, детей и баб бросал, никого особо не любил, Вольпин права, только себя любил… Был равнодушен к любви и чести достойных девушек. Я скажу иначе: нельзя к гению подходить с мерками обывателя. Потому что он другой. Талант всегда принижает гения. Иногда не нарочно. Просто он его не видит. Простые люди видят, кто гений, а кто талант. Талант ставит гения вровень себе. Но это не так! Пушкин писал о гении в письме к П.А. Вяземскому в ноябре 1825 года: «Врете, подлецы: он мал и мерзок – не так, как вы – иначе».
Мариенгоф в книге практически равен Есенину. И новатор в стихах, и провидец нового. Стихов Мариенгофа – море – в книге о Сергее Есенине. И рядом строки их обоих. Де мол, одинаковы… Но ведь Мариенгоф – просто талантливый и ловкий человек. Делец. Не нужно путать с гением русского Слова. И рядом не нужно ставить. Они не рядом. Хотя и любил Есенин Мариенгофа одно время – очень.
Главное, чего нет в этой книге – это поэзии. Я не увидела здесь великого русского национального поэта Сергея Есенина. И даже более того… У Прилепина он – советский поэт! Всем сердцем стремившийся найти общий язык с властью. «Поэма о 36», «Баллада о двадцати шести». Вы читали их? Они написаны потому, что это было необходимо. Надо было выжить. Поэт отчетливо понял после травли за антисемитизм, что выжить не дадут. В этих вещах нет крови сердца, нет той бьющей прямо в душу стрелы сопереживания, как в его лирических стихах. И на Кавказ он убежал, чтобы попасть в Тегеран… Поздно понял, что Изадора была права, когда хотела, чтобы он остался за границей. Только он ведь не мог без любимой Руси… Вот такой крест.
Ни слова о воспоминаниях Николая Вержбицкого, друга С. Есенина, о том, что поэт пытался убежать морем – в Константинополь. Затея не удалась. «Один из членов закавказского правительства, большой поклонник Есенина, дал письмо к начальнику батумского порта с просьбой посадить нас на какой-нибудь торговый советский пароход в качестве матросов с маршрутом: Батум — Константинополь — Батум» - Н. Вержбицкий.
Захар Прилепин приводит лишь выдержки стихов. Это не дает полного и правильного представления о всей мысли поэта. Однако «коммуной вздыбленная Русь», несмотря на все другие мягкие слова этих стихов – действительно – о дыбе. О пытке любимой Руси. Точно так же приводимое стихотворение – как гимн новой России – «Неуютная жидкая лунность»:
«…Я не знаю, что будет со мною...
Может, в новую жизнь не гожусь,
Но и все же хочу я стальною
Видеть бедную, нищую Русь.
И, внимая моторному лаю
В сонме вьюг, в сонме бурь и гроз,
Ни за что я теперь не желаю
Слушать песню тележных колес».
Но! «Моторный лай» и «песня тележных колес». Есть разница? Умом вроде согласен со «стальной Русью», но только у телеги «песня», а у мотора – все равно «лай». А душа его – с песней. Вот так…
В книге сильная поэтизация большевизма и большевиков – как честных, сильных, прямых, очень правильных людей. Где-то я это уже слышала… Боюсь, все детство это мне долбили.
И Есенина никто не спаивал, как утверждает автор. Стр. 671. «Есенин сам был инициатором этого времяпрепровождения – в нем неизменно просыпались черты его константиновского деда, возвращавшегося с заработков и устраивающего праздник всей улице на несколько дней, пока все с ног не свалятся, а бабка не спрячет еще не пропитые деньги. Может, деда тоже спаивала константиновская улица?». Он сам виноват, так и написано. Он сам вокруг себя устраивал карусель и балаган, сам людей подбивал пить с ним. Величиной в стране и в поэзии был огромной, ему никто не мог отказать… Его питие – признак суицидальной склонности. Это он еще с Европ и Америк так с собой начал кончать.
(стр. 745) Глубоко возмутило. Цитирую. «30-го числа, в день, когда Есенин обнимался в Баку с Чагиным, во внутренней тюрьме ВЧК по делу «Ордена русских фашистов» расстреляли Алексея Ганина и шестерых его сообщников». Алексей Ганин был другом Есенина с 1916 года, еще с Санкт-Петербурга. Каких еще сообщников? Автор такой фразой показывает, что считает Алексея Ганина действительно виновным в создании некой организации против советской власти. Автор таким образом принимает сторону советской инквизиции. Между тем, кроме глупых фантазий и манифеста «Мир и свободный труд народам», написанного им в одиночку, у Алексея Ганина ничего не было… Идеалист Леша Ганин…
Захар Прилепин пишет, что Есенин перестал писать «советские» стихи после расстрела Ганина. На мой взгляд, дело не в том, что он ужаснулся до глубины души. Он и раньше все видел, не дурак. Он понял, что это бесполезно! И Маяковский, который распластал себя и свой дар для советской власти – тоже бесполезным делом занят. Захотят казнить – казнят.
Если заявка первой сценой в книге – была о «висельнике», а потом этот рефрен повторялся лишь время от времени, то к концу ритм «висельника» стал звучать чаще и чаще, о поэзии – вскользь и строчками, подтверждающими, что Есенин дошел до ручки в пьянстве и потере себя, потере дара. К концу книги это уже не рефрен, это набат – по ритму построения повествования – набат по умирающему, измученному жаждой самоубийства поэту. Автор утверждает, что в 1925 году Есенин исписался, почти ничего не создал. Всего шестьдесят одно стихотворение…
Покажите мне современного поэта, способного создать шестьдесят один шедевр за год!
Прилепин утверждает, что он написал все, что мог, а потом решил уйти. (Стр. 797). Что он закрыл для себя все темы творчества. Что жить ему было незачем. И ждать от жизни нечего. Этот навязчивый набат автора изрядно долбит по мозгам. Не уверена, что старый термин «меланхолия» в современной психиатрии означает маниакально-депрессивный психоз. Такое чувство неприятное, что Есенина раздели, да еще и в грязи вываляли. Злая грусть – вот моя эмоция от прочтения.
Слишком много сил автор уделил вопросу самоубийства. Зачем? Сами подумайте. Для меня это никогда не было самым главным. Скорее – его внутренняя борьба тьмы со светом. Борьба с «Черным человеком». Вот что важно. А уж «черных «человеков» - миллион лиц в стране Советов. И не надо рассказывать, что Дзержинский почитал Есенина и его оберегал. Что все красные партийцы – чистые сердцем, а главное – руками. Захар Прилепин постоянно их превозносит и повторяет их имена, как главных друзей поэта. Я перечислю: Воронский, Чагин, Киров, Дзержинский, Луначарский. (стр. 807).
В этом набате о «висельнике» бывали передышки. Например, о Блоке и Есенине. Связь огромная, духовная, не только творческая и технически стихотворная, - несомненна.
Ох.. Все байки собрал автор про «приговоренного к самоубийству» Есенина. И байку про ребенка, который испугался поэта в его последние дни в Ленинграде. И байку Павла Мансурова про петуха… Написано это было лишь в 1972 году… Ольге Синьорелли. В частном письме! Беллетристика.
Кто требовал раскрыть архивы КГБ? Кто – даже эксгумацию провести. Последнее – неправильно, думаю. Книга Захара Прилепина ставит жирную, увесистую, как оплеуха, точку – на 1019 страниц текста: «висельник».
Именно в конце книги, точнее, описания жизненного пути поэта, становится ясно, для чего писалась книга… Для меня идея проклюнулась сразу: первой сценой с Клюевым и схимницей.
Если книгу отложить, а потом снова начать читать про последние дни поэта, дичь предстает перед мысленным взором: какой-то измышленный живой петух, которого везде таскали, какие-то ванны… Ванн в номерах «Англетер» не было. Это так, к слову. И вообще – беллетристика (стр. 824): «26 декабря Есенин снова поднялся до шести утра. Чтобы как-то от самого себя избавиться, надо было двигаться, шевелиться – только не молчать, не думать, не застывать на месте».
1000 страниц посвящены двум главным задачам: доказать, что Есенин удавился и что он был насквозь «советским».
