Александрия.Глава 12. Тот самый камень

стражниками во всеоружии, тут же перекрывшими все пути отхода, ведущие к лестницам, дверям в другие помещения и к выходу из дворца.

«Грамотный подход» - зло усмехнулся про себя светлейший, мельком бросив взор на собственную охрану, чтобы убедиться, что ребята на месте. Приемная тревожно загудела. Придворная знать, чиновники и богатые горожане двинулись в сторону престола гегемона, как испуганные овцы к пастуху при виде волков, ожидая от префекта – единственного, кто сохранял невозмутимость, - объяснения этому нежданному демаршу.

- Вот! Что я и говорил! – обрадовался Домиций, развязно ткнув локтем в бок приятеля.

- Сиятельный Аттал! – обратился тем временем к префекту Валерий Галл, одновременно в приветствии выбрасывая руку вперед. – Твой приказ расследовать обстоятельства убийства главного казначея исполнен. Виновные теперь здесь, во дворце. Я пришел сюда, чтобы обличить и арестовать их.

Едва смолкли эти слова, гулко прозвучавшие в замершей тишине приемной, как, ничего не подозревавший светлейший Планк отхватил грубый удар в спину и почувствовал, что его руки скручены за спиной, а на его хрупкое изнеженное плечо легла тяжелая лапища стражника. Дернувшись обернуться и позвать свою охрану, он не добился ничего кроме ещё одного грубейшего тычка в спину.

- Что это значит, сиятельный?! – завопил побледневший советник, обращаясь одновременно и к префекту, и к отступившим от него, словно от чумного, коллегам, никто из которых не спешил прийти к нему на помощь и оградить от внезапного беззаконного ареста, но лишь - кто испуганно, кто с удивлением, а кто и со злорадной усмешкой - созерцавшим происходящее. Лишь Домиций оставался рядом с ним, глядя с разинутым в изумлении ртом то на страдания приятеля, то на Аттала, и ожидая, что вот-вот каким-то образом все прояснится и разрешится.

- И вот, этот человек – преступник! – жестко и безапелляционно бросил Галл, указав на скрученного стражниками главного советника.

- Это ложь и клевета! – жалобно возопил поверженный советник. – Сиятельный, не верь наветам, ты же знаешь, что преданней и честней меня тебе не сыскать во всей империи! А этот подлый юнец всего лишь мстит мне!..

- Помолчи пока светлейший, если не хочешь, чтобы тебя заставили умолкнуть силой. После я дам тебе возможность высказаться! – сухо оборвал его взывания Аттал. - На чем основаны твои обвинения? - обратился он к Валерию: - Если выяснится, что ты из личной неприязни, из мести или ещё по каким-либо своим мотивам оболгал этого уважаемого человека, ты понесешь заслуженную кару.

- Я лишь исполняю свой долг – оберегать Александрию и её граждан от беды. Скажешь, что я недостоин этой обязанности, о сиятельный, и я с радостью уступлю свою должность более достойному. Но прежде я должен завершить начатое, – без колебаний отвечал командир вигилов. - Потому повторяю свое обвинение: этот человек – преступник. И повинен он не только в смерти главного казначея, но и в других убийствах, совершенных в городе за последнее время, в покушении на убийство советника императора, а также в казнокрадстве.

Приемная забурлила возгласами удивления и негодования, а Галл продолжал обличать.

- Все эти факты выяснились в ходе тщательного расследования – опросов свидетелей, допросов подозреваемых и соучастников, изучения документов. Каждому моему слову есть доказательства и свидетели.

Сначала о казнокрадстве. Да будет тебе известно, о сиятельный, что главный советник префектуры вместе с главным казначеем сговорились обворовывать казну, втянув в свои дела и куратора управы – он был им необходим, чтобы через него мимо казны договариваться с богатыми купцами и ростовщиками, а точнее угрозами и шантажом вымогать у них дань, взамен наделяя наиболее выгодными условиями и освобождая их от пошлин.

- У тебя есть доказательства?! – перебил его Аттал, исподлобья глянув на Планка так, что у того перехватило дыхание.

- Да, о сиятельный! Вот показания торговцев, - Галл передал через распорядителя футляр со свитками, - которые согласны свидетельствовать на суде. А также фальшивые сделки, якобы заключенные казначейством с ростовщиками. До поры у них все шло благополучно, мошна светлейшего Планка изрядно пополнялась за счет воровства из казны, и все продолжалось бы и по сей день, если бы однажды куратор управы не допустил ошибку, обратившись со своими грязными делишками к торговцам из христианской общины. Эти достойные люди отказались от сомнительного сотрудничества и обратились к твоему сыну, который был среди них частым гостем, намереваясь со временем стать их единоверцем, чтобы тот при случае защитил их перед тобой и свидетельствовал об их честности. К слову, эти люди тоже готовы дать показания в суде. Таким образом Макарий Аттал узнал о преступлениях главного советника. Насколько известно, он собирался сам все доподлинно выяснить, чтобы предъявить тебе не только обвинения, но и неопровержимые доказательства, однако не успел. Едва наушники донесли светлейшему о том, что твоему сыну все известно о его делах, он нанял убийцу - того самого рыбака, казненного тобой за убийство Макария и Марцелла.

- Так вот оно что… - проговорил потрясенный Аттал, - ну?! что ты на это скажешь?! – обратился он к Планку.

- Это грязный наговор, от первого до последнего слова, - мрачно отозвался тот.

- Говори, - снова кивнул префект командиру вигилов, чтобы тот продолжал свою речь.

- Но этого ему показалось мало. Светлейший с той поры стал слишком опасаться за свою шкуру. Поэтому решил окончательно замести все следы, убив своих подельников. Для убийства куратора он нанял, как сказано ранее, того же рыбака, а Ганнона убил собственный доверенный слуга главного казначея - Архилах. Он так же дал все показания против себя и своего нанимателя.

- Что за подлец! – в сердцах рванулся Планк, но упершись в непроницаемый, словно глухая стена, взгляд Галла, понял, что допустил роковую ошибку в тот момент, когда недооценил этого юношу. – О да, ты далеко пойдешь! Что тебе главный советник! Как же я так ошибся в тебе, колесничий! – светлейший нервно расхохотался.

- Ты ещё и смеешься, мерзавец! – заорал вдруг тучный Домиций, набрасываясь с кулаками на бывшего приятеля, но, напоровшись на преграду в виде скрещенных секир, вынужден был отступить.

- Так что? Скажешь, что все ложь? – вновь обратился наместник к бывшему советнику.

- Да не совсем, о сиятельный, - попытался зло усмехнуться в ответ советник, но вместо этого невольно скорчился от боли в скрученных за спиной руках. – Заявляю, что все обвинения лживы! Кроме одного. Да, о сиятельный, это я убил твоего сына!

- Да он спятил! – прорычал Аттал, побагровев.

- Но нанял я не рыбака, а одного дезертира, - Планк выразительно подмигнул Галлу, – здесь у твоего тупоголового любимчика оплошность вышла, впрочем, как и во всем остальном. И вот что я скажу вам: зря вы так лебезите перед этими свиньями – вот ваша главная оплошность, – с ненавистью заговорил советник, пользуясь предоставленным ему словом, - боги очень не любят, когда их предают. Константин не вечен, и как только он выйдет из игры, все вы, так же как все, проклятые богами, перебежчики будете распяты как грязные вонючие рабы, так же как мы распяли вашего никчемного жалкого Христа! – проговорив все это Планк презрительно сплюнул и гордо умолк, наслаждаясь последовавшей в собрании бурной реакцией на его проклятие.

- Если эта мразь не доживет до казни, ты будешь казнен вместо него, - бросил Аттал Галлу, и кивнул, подавая знак, чтобы арестованного увели.

- Все казнокрады, мрази и убийцы ненавидят Христа! – перекрывая общий гул, выкрикнул в спину уводимого стражниками арестованного почтенный Донат.

***

Проскрипции были исполнены, Макарий и Синухе отомщены, и ничто больше не угрожало остальным её друзьям. Только теперь Лидия позволила себе признаться, что изначально не слишком-то верила в успех их дела, и однако же - на днях состоялась казнь главного злодея, последнего и самого могущественного их врага! Не иначе сам Господь помогал им вершить справедливость. Что же касается последнего имени в списке, то теперь она сожалела, что с её подачи это имя было внесено туда. Она ошиблась, и теперь это стало для неё яснее ясного неба Александрии. Несправедливая казнь не должна свершиться!

Оставалось лишь убедить остальных. Только по этой причине она вновь согласилась встретиться с друзьями ночью в саду, хотя и полагала, что собираться в ночи, словно злоумышленники, не было больше никакой надобности. К тому ж ей претило обманывать общинных тетушек, от которых она не видела ничего кроме добра.

И вот, с великими предосторожностями, рискуя быть арестованной вигилами, караулившими возле ворот, она явилась на собрание, где не обнаружила никого, кроме Хетти и Баты, а вместо обсуждения дела, вынуждена была слушать пустую болтовню. Почему-то они решили, что ей будут безумно интересны подробности недавней казни.

- Старина Лиэй бичевал на совесть, прям себя не щадил. Так и хотелось помочь ему, бедолаге.

- Сколько было ударов? Я перестал считать после пятидесятого.

- Ровно сто. Каждый удар навек запечатлен в моем сердце.

- Уважил по чести, этот демон верно и сейчас ещё вопит в преисподней.

- Черной кровищей весь помост залил.

- Черной? – недоверчиво переспросила девушка.

- У демонов черная кровь, ты разве не знала? – усмехнулся Бата.

- И у крыс ещё, - не то уточнил, не то возразил Хетти.

- Это да.

Хотя троица шепталась бок о бок, а в небе сияла луна, её свет почти не пробивался сквозь густо переплетающиеся ветви садовых деревьев, отчего в саду царила полнейшая тьма, и собеседники почти не видели друг друга, а со стороны и вовсе могли показаться лишь еле различимыми смутными тенями тихо шелестящих веток.

- Так его забили до смерти?

- Как бы не так. Пирушка только начиналась.

- Главное угощение ожидало свой черед.

- И что же? Ему отрубили голову?

- Ты слишком добра к этому гнусу. Хотя, разумеется, он только об этом и мечтал, но уж слишком префект был зол на него за убийство сына, поэтому нет, ты не угадала, сестра. Попробуй со второго раза, - давясь от смешка, проговорил Хетти.

- Упаси Господь отгадывать такие загадки! Кстати, о префекте, послушай, Хетти… - начала было Лидия.

- Да откуда тебе знать, - перебил её Бата, - ты ведь всю жизнь провела в четырех стенах, в доме своего папаши-куриала, а теперь так же, безвылазно, сидишь в общине.

- Да, но я вот о чем… - не сдавалась девушка.

- Погоди, коли не знаешь, так слушай, - отрезал Хетти. - Сподручные палача приготовили для советника отменнейший, гладко вытесанный заостренный кол.

Оба смолкли, зажимая себе рот в беззвучном хохоте.

- Слышала бы ты, что сотворилось с народом на площади при виде этого угощения.

- Площадь, говоришь? Да ты громче всех гоготал.

- Да ты сам взревел словно осел при виде полных яслей.

- Да что я, весь народ точно обезумел: хохот, свист, топот, будто пришли сатурналии.

- Ну и ребята не сплоховали, вогнали в крысу кол с мастерством лучшего столяра.

- Да брось! И Харитон так ловко не управляется со своими болванками и тесаками, как эти молодцы сажают на кол человека.

- Постой-ка! Не человека, а демона в человечьем