08. Почтарский Мост. Глава 7. Матвей. Порт де Клиши

...на четвертый день вечером, Матвей заплутал среди лабиринта улиц и вместо того, чтобы идти к отелю, пошел в обратном направлении. Свою ошибку он понял только возле метро Порт де Клиши, но и здесь, вместо того, чтобы уточнить дорогу, он пошел дальше по наитию, даже не сверяясь с картой. Как ему казалось, в сторону рю Лежандр. Но пройдя несколько сотен метров, Матвей понял, что окончательно заблудился.

Чтобы не запутаться еще больше, он решил спросить у кого-нибудь дорогу. На углу дома, с прилавка продавали восточный фаст фуд, и запах от специй и пожаренного мяса разносился по всей улице. В десятке метров от прилавка стояли несколько молодых людей. То ли арабов, то ли албанцев, исходя из внешнего вида. Все были в кожаных коротких куртках и достаточно шумно обсуждали что-то на своем, незнакомом Матвею даже по фонетическому составу, языке.

Матвей подошел к прилавку и непосредственно у торговца по-английски спросил, как добраться до рю Лежандр. Торговец, судя по всему, понял только название улицы, утвердительно качнул головой и протянул руку к карте Парижа, которую Матвей заблаговременно, еще подходя к прилавку, достал из своего кармана. Несколько секунд торговец рассматривал паутину улиц, затем ткнул пальцем в точку на карте и жестом показал, что они сейчас находятся здесь. Потом развернул карту к Матвею, провел по ней ногтем и, надавливая на бумагу, прочертил путь с несколькими поворотами, остановив палец на Рю Лежандр. Полувопросительно кивнул Матвею головой, как бы спрашивая, понял ли он, и, получив утвердительный кивок в ответ, улыбнулся.

- Merci, - Матвей улыбнулся торговцу и, увидев ответную улыбку и еще один одобрительный молчаливый кивок, развернулся и пошел в сторону рю Лежандр.

Поглощенный мыслями об обратной дороге, Матвей сначала не обратил внимания на двоих парней, которые вышли из бокового переулка, и пошли за ним в том же направлении. Но после того, как он свернул на другую улицу, а они все еще двигались за ним, все тело Матвея напряглось в ожидании чего-то неизбежно неприятного.

Улицы были темными, узкими и безлюдными. Второй раз попадать в неприятную ситуацию, как на Монмартре, Матвею не хотелось. Он вдруг подумал, что в Париже действительно очень много арабов и чернокожих. В целом, его лично это не сильно волновало, но те наводнили весь Париж и составляли чересчур явный контраст традиционному укладу жизни, не желая вписываться в рамки французских реалий и навязчиво подчеркивая свою обособленность от принявшего их города. Матвею вдруг вспомнилась фраза-сравнение знакомого о Париже, что это все равно, что плюнуть на картину Мона Лизы да Винчи. Картину это никак не оскорбит и не унизит, но сразу покажет моральный и духовный уровень плюющего...

После второго поворота Матвея окликнули. Стоило, наверно, убежать и вся ситуация осталась бы в памяти не более, чем неприятным моментом, связанным с собственной трусостью, но больше с осмотрительностью и здравым смыслом. Возможно, двое идущих за ним и не имели ничего против Матвея, но обостренное чувство опасности его никогда не подводило. Как и его упрямство, которое всегда было сильнее здравого смысла.

Матвей остановился и повернулся, ожидая приближения незнакомцев, все еще надеясь, что это не более, чем недоразумение и ни во что серьезное не выльется.

Незнакомцы подошли с двух сторон, улыбаясь и якобы приветственно махнув руками. Черты лиц у обоих были неприятными, что усугублялось фальшивыми улыбками. И лишний раз Матвей успел подумать, что никогда не мог заставить себя доверять людям с кавказским и арабским типом лица и всегда сторонился их.

Матвей натянуто улыбнулся и кивнул в ответ, ожидая продолжения. В коленях, как всегда, в конфликтных ситуациях в преддверии физического контакта, появилась легкая слабость. Что-то холодом опустилось в желудке и в паху.
Тот, что был ближе, вытащил нож и произнес единственное слово: «Argent». И, хотя, Матвей не понял самого слова, угрожающий посыл был понятен на любом языке.

После наступления полной определенности, тело вдруг стало привычно легким и пружинистым, действуя отдельно от разума с его сомнениями, осторожностью и стереотипами. Матвей приподнял обе руки, примиряюще показывая, что ему все понятно и сделал вид, что полез за бумажником во внутренний карман пиджака, чем на долю секунды отвлек внимание того, у которого в руке был нож…

Внутренним ребром ладони, с разведенными большим и указательным пальцами, Матвей молниеносно ударил в кадык первому грабителю и, резко развернувшись, левым крюком ударил второго точно в подбородок. Голова второго неестественно мотнулась в сторону, и тот кулем рухнул на тротуар. Пока второй только падал, Матвей быстро развернулся к первому, схватил его левой рукой за запястье ладони, в которой был зажат нож, развернул лезвие в сторону нападавшего и открытой ладонью своей правой руки с силой ударил по рукоятке ножа, вгоняя лезвие до основания под ребра нападавшего. И пока грабитель, одной рукой держась за горло, а второй за рукоять ножа, начал оседать, Матвей, вымещая всю злость и ярость за ночное нападение и вкручивая все тело в удар, опять левым крюком, что было сил, ударил первого куда-то между ухом и затылком…

Как и на Монмартре, тело полностью отключило мозг, рефлекторно выполняя наработанные тысячами часов тренировок движения…

…второй лежал на мостовой, дергая одной ногой и вытянув руку перед собой, словно защищаясь. Он был без сознания, лишь тело рефлекторно и с опозданием реагировало на внешние раздражители. Первый недвижно лежал на боку. Рука его до сих пор обхватывала рукоятку ножа.

Второй застонал, и тогда Матвей рванулся к нему и, выплескивая остатки ярости, со всей силы ударил его каблуком ботинка в висок. То ли под каблуком, то ли в шее нападавшего хрустнула кость, после чего тот судорожно всхлипнул и затих.

Все, что произошло с момента, как на него направили нож, заняло не более пяти-шести секунд. Матвей наклонился над первым грабителем. Из кармана у того торчало что-то светлое. Матвей потянул за материю – помятый носовой платок. Он вытащил его и протер ту часть рукояти ножа, по которой ударил ладонью. Платок окрасился кровью. Матвей посмотрел на красное пятно, аккуратно свернул платок и положил себе в карман. Затем за щиколотки подтянул второго грабителя ближе к первому. Взял его за руку, положил ее на ладонь, обхватившую рукоять ножа и сжал пальцы грабителя, оставляя отпечатки пальцев и на рукоятке ножа и пачкая ладонь кровью первого нападавшего. Затем повернул тело второго грабителя, взял за щиколотку ногу первого и приложил каблук его ботинка к голове второго там, куда сам ударил ногой. После чего оттащил второго назад, на прежнее место и посмотрел по сторонам. Улица была все такой же безлюдной. Матвей вытащил платок из кармана и протер кисть нападавшего там, где касался ее своей ладонью, и так же аккуратно засунул платок обратно себе в карман.

Движения были неосознанные и не оформлялись в конкретные мысли. Тело слово бы само рефлекторно знало что делать…
И только после всех этих действий в голове словно бы включили звук и Матвей, наконец, услышал сам себя, исступленно шепотом и отчего-то по-английски повторяющего одну и ту же фразу, словно заклинание: «The Lord is my light and my salvation; whom shall I fear? The Lord is the stronghold of my life; of whom shall I be afraid?»

На мгновение мысль вернулась к чужому платку в кармане. Матвей решил, что платок нужно засунуть поглубже в какую-нибудь урну за несколько кварталов отсюда. Но мысль надолго не удержалась, и Матвей еще раз взглянул на тела на тротуаре. Из-под первого все больше растекалось пятно крови. Оба тела лежали без движения.

Судя по всему, он убил их обоих…

Продолжение -