прихлопнула — для гарантии.
Нет, вообще-то я и до этого момента балдел — от самбы!..
Очень уверенно я теперь партнёршу вёл, по своему шагу определяя ей орбиту кружения. Жаль, занятие длилось лишь час — как обычно…
Но всё ж, безнадёжно
Той самбе балдёжной
Вернуть тот безумный кураж
прошлых дней.
Да, ну его: «пресс расслаблен»!
* * *
— Если, как говорят, тебе не хочется работать третий день подряд — значит, сегодня среда.
В среду эту разговор с боссами и состоялся. В моём плохо прошпаклёванном зале. Кому хватило места, расселись на мешках с клеем и шпаклёвкой, я облокотился на подоконник, Джон упёрся в дверной косяк. Слава сидел, почему-то, вполоборота ко всем — лицом в угол, указательный палец воздевал в потолок:
— И даже не перезванивают!.. Позвонят по объявлению, цены спросят, и даже не перезванивают! Хотя цены мы объявляем — сами видите, какие… Но даже их люди не хотят платить!
Или — не могут… Мы могли бы с Джоном взять, вон, квартиру на двоих, да и делать.
— Я, вот, может только Лёхе, по камню, уступлю, а так-то — я каждого из вас в любой работе сделаю, — уверенно кивнул Джон.
— Но, потому что мы уже сработались там — на «Кловере»… Всё-таки не хочется своих бросать!
— Кстати, о «Кловере», — солидно подал голос Саня, — кто-то нам премиальные, вообще-то, обещал!
Слава непроизвольно вздохнул, но тут ему на помощь пришёл Джон.
— Вы же знаете, что последних денег москвичи нам ещё так и не заплатили… Вот, посмотрите — вы же получали там по тысяче рублей за день!.. Вместо пятисот, на которые договаривались.
— Так мы и работали там — сутками!
Повисла пауза тяжких вздохов и напряжённого молчания — ситуация была патовая.
Время было подключаться Гавриле. Друзей-боссов надо было как-то «отмазывать», а с другой стороны, с парнями-пролетариями я ведь сейчас бок о бок работал.
— Да ладно, парни, — хоть и невпопад, но стал «разруливать» я, — сейчас уж, главное, до тепла нам додержаться, а тут осталось-то: всего — ничего! Будет работа! Будет ещё и такой завал, что не будем за заказами этими успевать! Сейчас — по камню обязательно что-то выстрелит!.. И объявления — в газете, по столбам… Проеду ещё по старым клиентам — в почтовые ящики им от себя весточки побросаю: может, кому-то, по старой памяти, надо чего-то ещё сделать: а так и будет!.. Во — у Ланских надо два столба телеграфных камнем обрамить — он давно хотел, да только я с Ушакова вырваться не мог.
— А это кто?
— А это, Слава, помнишь, я тебе фотографии дли-инного такого забора показывал, богатого! Вот, это работа у Ланских. Добрый дядька! Солидный! Сейчас ещё и депутат. У него денег — мешками. Так что, парни, будет работа — даже через меня будет!.. Чуть-чуть только и потерпеть!.. Ну, попали мы так — в такое время: кризис этот хренов, да ещё и зима непролазная. Но — прорвёмся: куда денемся?! Надо всё-таки как-то
по-человечески нам выгрести…
Золотые, Гаврила, слова!
* * *
А Ланских действительно были хорошие люди — и хозяин, и хозяйка. И работа у них, шесть лет назад, шла легко и радостно. Забор с «канарским» — тем самым, невиданным здесь узором, получался такой, что проезжающие машины, случалось, приветственно сигналили, а проходящие старушки зло грозили: «Посмотрим ещё, как зиму простоит». Приехали мы с Альвидасом серым декабрьским днём на просмотр — пару лет спустя: стояла мозаика! Работа Альвидасу, видимо, понравилась, потому что хаял он её потом при каждом упоминании, обзывая не иначе, как «народное творчество». Так и говорил, кивая на своё «гениальное»:
— Но, согласись, это совсем не то народное творчество, что ты мне показывал.
Ушлёпок, чего с него взять?!
На его-то замысел на Ушакова своя бабушка нашлась:
— Вот хожу я, смотрю, сколько ты мучишься: взять бы того, кто это придумал, да прибить!
А к Ланских я ещё в первое ушаковское лето по выходным отбегал — тайком друг от друга: «серьёзные» люди ревнивы. Личная хозяина просьба была: подпорные стенки камешком облагородить, и «лужу» — совсем уж небольшую — уложить.
Хозяйка мне, заслышав по окончании мою цену («Да это мало!..»), чуть не на сто евро больше дала: они, видимо, обвыклись уже, что все тут беззастенчиво три цены — как три шкуры! — драли.
В общем, хорошие это были люди! А Гаврила всегда заявлял гордо: «Хорошая работа — только для хороших людей!» Всем, причём, подряд он это говорил.
Хозяйский угодник!
Но ведь и делал!..
* * *
— Вон, смотри, объявление: требуется посудомойка, два через два, оклад — восемнадцать тысяч… Не фигово, да — тарелки себе мой — за тысячу с лишним в день!
Володя шелестел талмудом «Из рук в руки», дожидаясь Славы, — чего-то ему для работы не хватало.
— Так, Вован, там надо медкомиссию с санминимумом — неделя беготни и половина того заработка. Тоже всё — не так просто: я бы и сам пошёл сейчас тарелки мыть!.. Я уже, вон, полдюжины агентств этих, по трудоустройству, обошёл, где-то даже и деньги заплатил. И ничего путного насчёт временной, или ночной, работы — всё какую-то шнягу подгоняют, за восемь, а то и за шесть тысяч в месяц.
— Да, — откладывая шелестящий талмуд, вздохнул Вовка, - если бы литейка не развалилась, я бы оттуда не ушёл. Там нормально было.
— Чего не развалилось?
— Литейка: цех литейный.
— А где это у нас такая металлургия?
— На территории домостроительного комбината — литейный цех. Ты чего — не слышал, что ли: шум вокруг него постоянно идёт! Жители тамошние возмущаются: дым-то ядовитый. А этим всем — по фигу! Я из-за чего и ушёл — хозяин новый появился. Жлоб
такой! Два метра ростом. Москвич. Мама там где-то — по госдуме депутат! Охраны пять человек. Начал там свой террор наводить! Девчонка-бухгалтерша по ошибке на замороженный счёт два миллиона перевела, так он её так приложил — сотрясение мозга!
А там — девчонка, двадцать пять лет… И платить перестал.
— А чего с прошлым хозяином? Грохнули?
— Да нет! Тот-то хорошо платил: тридцать — сорок тысяч в месяц выходило постоянно. Но он изначально в компаньонах с венгром был, а тот борзеть начал: за счёт литейки домой ездить каждый месяц… В общем, стал хозяин его прижимать, а этот венгр в Москву, уже головному боссу настучал: мол, деньги ворует. Ну, оттуда, не разбираясь: продавай литейку, не колышет!.. А полтора лимона евро в месяц доход был!
— А как фамилия-то хозяина?..
Володька назвал без запинки.
Да — мир тесен, а все пути приводят на Ушакова! Точно, та пацанва, что Альвидасу меня подсуетила, я их уже и как звали-то забыл — они-то и говорили, когда, заранее осторожничая, я о хозяине дома осведомлялся: «Серьёзный. Металлами занимается». Я ещё потом и думал: какие, к бесу, металлы? «Попутали», наверняка, утырки! А оказалось — правда. И с деньгами, припоминаю, как-то ощутимо однажды напряжно стало: Альвидаса начали ревизовать, считать дотошно принялись… Вот оно, оказывается, что!.. Понятно — не единственный это источник дохода шефу был — дочернее, всего лишь, предприятие. Но, если полтора «лимона евриков» в месяц!.. Вот, выясняется — хорошим хозяином-то шеф был! Деньги людям платил. Не жлобствовал, не быковал. Растратчиков щемил. Дело умело вёл… Умный, конечно, мужик — чего говорить!.. А твоего, Гаврила, ума дело — к Восьмому марта что-нибудь вдохновенное сочинить.
Да и не что-нибудь: нечто!
Но что-то, воля ваша, всё не то в голову лезло!
Наш Женя был на стройке мэтр,
И труд строителей он почитал!
А потому он каждый метр
В полтинник щедро обсчитал!
— …Сань, Сань, иди скорей сюда, послушай! — кричал в прихожую Вовка. — И в тему всё так!
* * *
А Вовка — он ведь был начитанный! Знал толк в литературе. Рассказывал, как он одно время книги продавал. «Дорогие такие, подарочные. В школах учителя часто брали — надо было только под зарплату попасть. Ну, ещё что хорошо — и сам их читал».
Молодец — всё с толком. Так ведь не каждый ещё сможет ходить вот так, предлагать.
Помню, набранное на компьютере объявление на облупленной двери череды офисов серой четырёхэтажки «делового центра»: «Распространителям парфюмерии, косметики, деятелям сетевого маркетинга и прочим коробейникам вход воспрещён!»
«Коробейникам»!
Вот как тут осмелиться — товар-то свой, в заплечной суме несомый, продвигать?
Впрочем — жизнь заставит.
