господин Бобрин, - и Клейзмер повесил трубку.
Потом его рука начала увеличиваться в размерах, стала огромной, как лапа динозавра, и своей чешуйчатой пятерней легко ударила по щеке… по израненной щеке. И оса-корова, не ожидая такого, расплющилась, растеклась по лицу, забыв о своих похотливых желаниях, а желания ее стали плоскими и безобидными, и оса тоже стала плоской.
“Придурок” подошел к окну. Оно было широко распахнуто, а за ним начинался бесконечный удивительный мир, который он доказал. Его борода развевалась на ветру, шевелюра шелестела черным взъерошенным садом, а глаза горели и пронзительно смотрели вдаль… Или куда-то еще… Так почему же он не делает этот шаг, зачем ждет чего-то? Ведь он открыл его! Ошибки быть не могло!... Вот, только жаль, что ОНИ не поймут. И никому этого не объяснить. Только он один и этот порог, через который так хочется переступить. И какая-то сладостная мука от шага, который он сделает... скоро, очень скоро, обязательно сделает… разлилась по всему телу. Только жаль, что они не поймут.
- А этот тип не так уж беззащитен, - подумал телефон, намереваясь ему позвонить. Но одумался. Мало ли что?
Леонидов стоял у окна и смотрел вдаль. Было жаркое лето. Было хорошо и спокойно. Он поступил правильно. Иногда нужно что-либо сделать, а иногда ничего не делать, и тогда ты окажешься прав. Как просто было подмахнуть ту бумагу, оставив рукописи, и гори все огнем. И загорелось бы, заполыхало в умелых руках “классных специалистов”. Стирались бы строки и страницы, люди, им придуманные, их лица и судьбы. На них с Галей тоже надевали бы другие наряды, постепенно сделав их другими. Они переписали бы его книги, переписали два года его жизни и заплатили бы за это. За каждый месяц и день, за каждую строчку.
С тебя медленно снимают кожу, свежуют, меняют мозги. “Кое-что”. Немного, “чуть-чуть”. И ты становишься “чуть-чуть” другим. Небольшая пластическая операция на мозгах и в душе. Пластика души! Душевная пластика!
Они изменят тебя, жизнь, заберутся в твою кровать и там тоже будут “кое-что” менять и редактировать. Галя окажется совсем голая как на операционном столе. Они вдвоем будут лежать рядом во время этой операции целых пять лет, и пять лет яркий свет будет слепить глаза, а они под наркозом, который будут выплачивать ежемесячно, разрешат отрезать от себя понемногу… или “добавлять”.
- Можно убрать селезенку!
- Как селезенку?
- Вы же подписали договор! Ничего страшного, можно и без нее, другие живут! Еще можно отрезать легкое!
- Но!
- Есть второе легкое, вы не волнуйтесь! А здесь мы укоротим нос и подрежем губы. Так будет лучше, намного лучше, не волнуйтесь! Все по договору! Теперь приставим костыли и укоротим ноги, все четыре ноги. Теперь вставим сердце от свиньи. В наш высокотехнологичный век мы заменим все, и вы станете идеалом, символом для многих! И равняться будут на вас, и завидовать! Просто мы подкорректируем! Немного. “Кое-что”. Чуть-чуть!
И любить друг друга они тоже теперь будут на этом столе под наркозом по договору, и жить тоже. Им немного, “чуть-чуть”, изменят биографию, может быть, дадут новые имена, псевдонимы. Потом будут водить пером, приглашая на праздник, который они придумали. И на этом празднике соберутся все в удивительных нарядах и будут праздновать победу нового автора, новый бренд. А люди снова будут читать и аплодировать. Аплодировать, потому что сравнить больше не с чем. "Разве вы не знаете, так работают все?" Как жаль, что они так и не поймут и не узнают, что же им хотели сказать...
- Этого не будет! Не будет! – подскочил он в ужасе.
- Нет, нет, не будет… Тихо!... Все хорошо… Это сон… Просто дурной сон!
Он лежал на скомканной простыне, на изумленной кровати, а Галя держала его за руку. Было темно и никакого пронзительного света. Никаких скальпелей или других хирургических орудий пыток. Кроме нее, здесь пока не было никого.
- Господи, как хорошо, что ты у меня есть, - Леонидов медленно приходил в себя.
- Спи. Все будет хорошо.
- Да, будет. Все будет...
Глава 8
Как это удивительно и здорово, как весело, как будоражит воображение, меняет сегодняшний день и жизнь. Как интересно начинать новое дело! Свое! Когда тебе всего сорок с небольшим, а ты чувствуешь себя мальчишкой, потому что позволяешь придумать в своей жизни что-то еще! Что-то новое!
- Леонидов, ты абсолютно прав. Мне бы твою интуицию. Как я сразу не разглядела этого издателя. Чем мы хуже его? Мы что, не можем сами создать писателя, не можем раскрутить его, тем более, он у нас есть! Мы не можем сделать свое издательство? Ерунда! Мы живем в замечательное время в замечательной стране, где простой грузчик может стать уважаемым издателем! Чем мы хуже грузчика? А у нас есть главное...
- Костюмы от Медильяне! - пошутил он.
- Нет! Можешь не иронизировать! Они тоже пригодятся, но немного позже... Главное - книги! А они уже написаны!
- И лежат в электронном виде в компьютере! – засмеялся он.
- Ты совершенно прав! Пора издавать свои книги! Грузчик печатает чужие, а мы свои! Будем печататься!
- Галя, скажи, а у тебя никогда не возникало желания прочитать что-нибудь? Хотя бы одну из моих книг?
- Потом, Леонидов! Потом! - засуетилась она. - Не сейчас, Леонидов, у нас масса дел!
Но приостановила на секунду свой ретивый галоп и мягко добавила: - Прочитаю! Обязательно прочитаю! Но сначала напечатаю их!
И снова ее закружило в безумном вихре, в водовороте идей, куда уже затягивало не раз. А он только смеялся, совсем не обижаясь. Обижаться на нее было невозможно.
- “ИЗДАЕМ И ПРОДАЕМ”. Вот наш ближайший план! - прочертила она в воздухе этот пока лишь нарисованный в ее воображении плакат. Но он уже искрился, сверкая в свете ее блестящих глаз, в потоке безудержной энергии и фантазии.
- Что бы я без нее делал? – подумал Леонидов.
- Я провела небольшой маркетинг и вот результат, - она загадочно на него посмотрела: - Сотни фирм, маленьких издательств, типографий занимаются настоящим делом! Представляешь! Сегодня ты можешь без цензуры, без всяких разрешительных и запретительных контор и отделов так называемой культуры принести свою рукопись в такую фирму и через несколько дней получить тираж! Более того! Слушай внимательно! “Издаем и продаем”. Все они занимаются, безусловно, полезным делом. И если ты напечатался у них, они с легкостью начинают продавать твои книги. А это - главное! И ни от кого не зависишь! Никаких эксклюзивов и договоров! Ты не закладываешь себя в ломбард! Пишешь и печатаешься, снова пишешь! Потом весь тираж продан! Ты заработал на разнице кучу денег и потом эту кучу...
- Едешь на край света и швыряешь ее на ветер!
- Нет! - гневно воскликнула она. Всю кучу ты вкладываешь в новую кучу, но уже книг, снова печатаешь, снова продаешь, и так, пока спрос на них не уляжется. Пока ты не забросаешь все книжные полки в домах любимых читателей. А к тому времени наваяешь новые шедевры! И так до бесконечности!
Глаза ее горели! Она была в восторге. Как это просто, имея небольшую сумму, открыть целое дело, а дальше работать, больше не думая ни о чем, кроме своих книг. Как замечательно продавать не чужое, а свое! Потому что это твое у тебя есть!
- ДЕЙСТВУЕМ!
Теперь они шли по новому коридору... коридорчику, где на каждой двери были вывески разных фирм.
- Вот, - произнесла она, - здесь!
“ИЗДАЕМ И ПРОДАЕМ!” - было начертано на ней!
Они вошли в дверь. Небольшой кабинет, в нем двое мужчин, а вокруг книги, книги... Тысячи книг окружали их, и эти двое казались маленькими, заблудившимися детьми среди нагромождения. - Вот! - подумал он. – Здесь, пожалуй, люди занимаются настоящим делом! Пусть этот кабинет находится не в самом центре Москвы или страны, а на окраине, но здесь книг в сотни раз больше, чем в издательстве, откуда они сбежали. Храм книг! Вот как он должен выглядеть! Вот кто делает настоящее дело и печатает настоящие живые, книги, а не подделки.
Договор оказался всего лишь на страничку, и в нем почти ничего не было, а главное, никаких обязанностей для автора и эксклюзивов.
- Никакого эксклюзива? - тем не менее, грозно спросила Галя.
- За кого вы нас принимаете? - вежливо ответил маленький издатель. – Конечно, никакого.
В договоре было всего два пункта: Первый - ИЗДАЕМ. Второй - ПРОДАЕМ. Даже Галя не стала изучать его. Изучать там было нечего. Разговор не занял много времени.
- Через три недели вы можете получить ваш тираж, - сказал маленький издатель, пересчитывая деньги.
- Получить? - спросила она. - Он нам не нужен. Вы же будете его продавать!
- Ну, я в том смысле, что... посмотреть,… подержать в руках и расписаться. А потом мы будем продавать! Конечно, будем, - и он обернулся на горы книг.
- Расписаться? Да, расписаться. Конечно, - успокоилась Галя.
- И никаких длинных договоров, дорогих костюмов и галстуков, - думал он. - Ребята в футболках и джинсах делают свое дело. Настоящее ДЕЛО! Вот каким должен быть Храм книг. Все просто!
Теперь они шли по короткому коридору, коридорчику, и глаза его светились. Уже не болото, не вязкая топь, а широкое озеро расстилалось вдалеке. На поверхности один за другим появлялись маленькие бугорки–островки, на которых росли крохотные деревья, покрытые сказочными цветками и листвой. Прямо на глазах на волшебных ветвях вырастали прекрасные плоды. Райский сад! А между островками плавали люди. Они причаливали к дивным берегам, срывали прекрасные плоды, клали их в лодки и уплывали. А на смену им появлялись другие.
Вот так его книги, его и таких же, как он, будут попадать к людям, в их лодки, на полки. А если плоды покажутся кислыми и невкусными? Значит, люди выбросят эту дрянь и не станут читать.
Глава 9
С другом они встречались “часто” – один-два раза в году. С тем самым другом, с которым вместе учились когда-то, но потом дороги разошлись. Друг остался верен профессии, а он ушел в бизнес на целых пятнадцать лет. И все эти годы они “часто” встречались – один-два раза в году. Трудно представить себе место, где им было бы удобнее посидеть, спокойно поговорить, обсудить планы. Каждая такая встреча была возможностью посмотреть на себя в зеркало со стороны, сказать то, что думаешь. И место должно было соответствовать. Может быть, это был ресторанчик или пивная, а может, какое-то другое заведение в самом центре Москвы. В любом случае, они сидели за бесконечно длинным столом. Длинным, потому что всегда можно позвонить старым друзьям, и те непременно приедут. Здесь можно было говорить громко, вставая со своих мест, широко жестикулируя, что-то показывать. И чтобы постоянно подходил официант, меняя пустые кружки с пенным напитком на полные. И, конечно же, в этом месте можно было сидеть бесконечно долго.
Что можно делать столько времени, они не знали, о чем говорили, не помнили, потом вспоминали, удивляясь, держась за больную голову. Иногда эти встречи начинались в полдень и затягивались до глубокой ночи. Они могли находиться там почти сутки, о чем-то говорить, спорить, доказывать, кому-то звонить, строить грандиозные планы.
Это место напоминало палубу огромного корабля, который собирался отправиться в далекое плавание, но почему-то пока стоял у причала на якоре. Но ветер перемен уже трепал паруса, и салфетка в руках официанта, развеваясь, как флаг, едва не улетала в открытое море... А
