Медовый, аметистовый

о его нелёгкой
судьбе.

- Не, я не
понял! – голос Сергей сорвался на крик. – Тебе что, какой-то вшивый поэт дороже
всей страны? Дороже великого Сталина?

- Он лучше
Сталина! Хотя бы потому, что не сделал людям зла.

- Слушай, да
ты либо дура набитая, либо такая же шлюха госдеповская, как и они! Знать тебя
больше не желаю! Таких надо к стенке ставить!

Следом в
трубке послышались гудки. С минуту девушка стояла, не в силах поверить в
произошедшее. Почему Серёжа так поступил? За что желает ей быть расстрелянной?
Даже песню, игравшую на кухне по радио, она услышала не сразу:

«Прощай, иди
своей дорогой,

Грустить не
буду, так и знай!

Ты только
прошлого не трогай

Да лихом зря
не вспоминай!

Дела нет мне
до такого, до речистого…

Был бы
сахарный, медовый, аметистовый,

Да в душе
пожара нет, потухло зарево! Эх!

Пой, звени,
моя гитара, разговаривай!».

- Да, вот
тебе медовый, аметистовый! – думала девушка вслух.

Ей вдруг
пришла в голову чёткая мысль, которую прежде она столько раз гнала от себя
подальше: никогда Серёжа не любил её по-настоящему. Понапрасну были все
мечтания девичьи! Только секс ему и был нужен! Ну, ещё политическая лояльность,
может быть.

Политическая
лояльность… В мозгу девушки отчётливо проявлялись строки из стиха Бруни:

«Пусть нам
свободы не вернуть,

Пусть мы
бессильны и бесправны,

Но наш
далёкий трудный путь

Постигнет
прозорливый правнук».

«Простите
нас, Николай Александрович, правнуков своих безмозглых! – подумала Аня. –
Слишком хорошего Вы были о нас мнения».

Однако в
сердце теплилась надежда: может, люди всё-таки сумеют вовремя остановиться и не
дать превратить страну в новый ГУЛАГ.

Подумав так,
девушка включила компьютер и набрала в Гугле центральную библиотеку. Если
историко-просветительское общество, о котором говорил Серёжа, и вправду занимается
сохранением исторической памяти о репрессированных, может, она смогла бы как-то
помочь, стать его частью? Даже если бывший парень обольёт её зелёнкой.