Вечера на хопрском стриме 1

внимание. «Рыба играет или лягуха, так говаривали мои ученики, прыгнула в воду с берега», - подумалось мне. И вновь тишина, которую внезапно нарушил  любопытствующий женский голос, доносившийся со стороны  вздыбленного паука:
- Вы одни там?
Я тут же среагировал:
- Да, а что?
И попытался рассмотреть вопрошающую там, откуда, как мне казалось, послышались неожиданные слова. Но не смог. И опять тишина и молчание. Я  хотел было встать и заглянуть по другую сторону корней, как вдруг началось ошеломляющее действие. Я вдруг над водой увидел русоволосую девичью голову. Её обладательница, видно, стояла на прибрежном  дне. Место у берега здесь было глубокое, в человеческий рост. Сам проверил, спускаясь с берега. Большие глаза с интересом рассматривали меня, на лице проявлялась затаённая улыбка, которая сразу вызвала во мне  какое-то томление и предчувствие  неожиданного. Последнее не заставило себя ждать. Девушка ухватилась за нависший корень и сильным движением извлекла себя из воды. И предстала предо мной. Нагая, юная, дерзкая. Я не нахожу слов, чтобы её описать. К тому же не мне соперничать с Набоковым, создавшим вот такое описание:
    От солнца заслонясь, сверкая
    подмышкой рыжею, в дверях
    вдруг встала девочка нагая
    с речною лилией в кудрях,
    стройна, как женщина, и нежно
    цвели сосцы - и вспомнил я
    весну земного бытия,
    когда из-за ольхи прибрежной
    я близко-близко видеть мог,
    как дочка мельника меньшая
    шла из воды, вся золотая,
    с бородкой мокрой между ног.
Конечно, никаких дверей не было. И не знал, чья она дочь. Да речная лилия в волосах отсутствовала.  Только вот ольха была, и юная нагота с бликами солнца сквозь тень древесной кроны  виделась мне как венец творения на земле. Она же, этот бесстыдный чарующий венец, сделав несколько шагов ко мне и остановившись в полуметре от коврика, на котором я сидел, забросила руки за голову, ухватила длинные волосы, перекинула их через плечо и стала скручивать, выжимая из них воду, которая заструилась по небольшой упругой груди, по животу, далее по бедру и затем потекла струйкой со светлых куделек волос между её ног. И всё это время её зеленоватые чуть на выкате глаза следили за мной. Я
наблюдал за всем этим совершенно ошеломлённый. Мой ступор она разрушила самой обыденной просьбой, как будто мы находились дома, и она только что приняла душ, правда,  не сказав банальное: «Милый…»
- Дай полотенце. А то что-то мне стало прохладно.
Я машинально пошарил в рюкзаке, нашёл полотенце и протянул этой Ундине, которая была, видно, совсем без комплексов. Она взяла протянутый предмет и стала то ли вытирать, то ли промакивать своё тело нагое тело, бросая на меня любопытствующий взгляды.  Затем она остановилась и, держа полотенце прижатым к животу, промолвила:
- Ты, видно, круглый бука, или  некогда не видевший голых девок, и поэтому ты потерял дар речи от обалдения. Тогда, изволь, я представлюсь и объясню, почему я здесь.  Я из соседнего села, оно в паре километров от сюда. Работаю  в библиотеке. И у меня есть хобби, которое разделяют несколько моих подружек. Мы нудисты, вернее, нудистки. На общественном пляже в деревне, да и в городе нам нет места. Там пуритане правят бал. Так вот. Мы нашли выход. Недалеко от твоего укрытия, вниз по течению есть ещё более затаённое место. Сегодня мы с утра там нежимся на солнце, дышим речной чистотой, а иногда резвимся в воде. Кругом не души. И вдруг громкое, бодрое – «Привет река!»
- Тут я уточню, уважаемый журналист. Я почти всегда, когда прихожу сюда, всегда здороваюсь с рекой, говорю ей добрые и ласковые слова, а когда ухожу, говорю ей слова прощания и обещаю вновь вернуться. Когда я долго на ней не бываю, меня действительно возникает тоска о ней. Извините, продолжу.
- Так что я залюбопытствовала и поплыла узнать, уж не с нами кто решил познакомиться? И что увидела? Ты тут сидишь, совершенно отрешённый. Вот я и решила вылезти из воды: а вдруг ты меня не заметишь? Ты заметил и впал в ещё большее оцепенение. Так что я сейчас положу полотенце рядом с тобой, полежу, обсохну, согреюсь и поплыву до своих девиц. Уж они развеселятся, как им расскажу о безмолвном симпатичном истукане мужского пола, правда, не первой молодости. Ты не против?
Но я продолжал молчать. Что-то встало у меня в груди, да и слова не находились. Мне хотелось только глядеть на неё, на её тело, на это удивительное лицо, на изгибы шеи  и плеч, на разлёт упругих грудей, на «стройной талии истому и матовость покатых» бёдер, на светлый треугольник под лёгкой впадиной живота. Она не родилась из пены морской, но была не менее прекрасна, чем известная богиня античного мира. И она могла быть порождением моей реки. Неким её даром мне за мою привязанность к ней.
Не услышав ответа, она сделала ещё пару шагов и остановилась надо мной, расставив свои стройные ноги рядом с моими бедрами, я даже почувствовал, как её голые ступни сжали меня с двух сторон. Меня от этого прикосновения бросило в жар, и неистовое желание возникло во мне повсеместно. Она, видно, это почувствовала. Её глаза потемнели, и она, чуть наклонившись надо мной, почти шепотом сказала:
- О, твой птенчик  не такой бука, как его хозяин. Смотрите, как распетушился. Надо его выпустить на волю, пока крылья не обломал.
И она неожиданным рывком  сдёрнула с меня плавки, и моё естество, почувствовав свободу, воспрянуло и потянулось к ней, к её телу, к её лону.
Для описания дальнейшего я опять призову Набокова, его «Лилит».
    Двумя холодными перстами
    по-детски взяв меня за пламя:
    "Сюда",- промолвила она.
    Без принужденья, без усилья,
    лишь с медленностью озорной,
    она раздвинула, как крылья,
    свои коленки предо мной.
    И обольстителен и весел
    был запрокинувшийся лик,
    и яростным ударом чресел
    я в незабытую проник.
    Змея в змее, сосуд в сосуде,
    к ней пригнанный, я в ней скользил,
    уже восторг в растущем зуде
    неописуемый сквозил…
И если наблюдать мной и Ундиной, то всё происходило почти подобным образом. От себя могу добавить, что если у поэта в акте любви участвуют двое, то у нас их не существовало. Это было единое целое. Во всяком случае, я не чувствовал себя, своего тела, не было никаких мыслей. И не было ни её, ни её тела, ни её естества. Наши тела, соединившись, создали третью сущность, без имени и тела. И не было времени, и не было пространства, не было реки и полога неба. Было нечто, неописуемое словами.  В последний момент, когда «восторг в растущем зуде  неописуемый сквозил», яркая вспышка пронзила моё сознание, и она тут же со стоном упала на меня, потом опрокинулась на рядом  растянутое ею ранее полотенце.  Повернув голову, я увидел её лежащей на спине, вперившейся глазами в небо. Её левая рука, та, что была ближе ко мне, скользила от паха вверх по  плоскому животу, оставляя кровавые разводы.  Я потрясенно  начал было спрашивать:
- Ты что ещё никогда …
Но она решительно меня остановила:
- Надо же, он заговорил, - и продолжила, - не бери в голову. Я этого хотела и ещё хочу. У тебя отличный «молодец». Вот отдохну и снова им займусь. А сейчас давай поспим, моя неожиданная радость и обретение.
И она отвернулась от меня. Я машинально  опустил руку в пах, накрыв ладонью поникшее хозяйство. И тут же поднёс ладонь к глазам: она вся была в багряных пятнах. Хотел было вскочить и обмыться в реке, но в этот момент тёмная мгла овладела моим сознанием, и я тут же провалился в сон.
Проснулся я оттого, что почувствовал, что замерзаю. Открыл глаза, и понял, прошло много времени: уже смеркалось. Огляделся и вскочил тут же. Два обстоятельства меня поразили: я был полностью одет, а моей прелестницы след простыл. На поляне были только мой собранный рюкзак и я. Я взглянул на ладонь – она была чиста, никаких рдяных разводов на ней не было, и она ничем не пахла, была свежа и суха. Мне захотелось позвать мою незнакомку, но имени её я не знал.  Срывающимся голосом несколько раз крикнул: «Эй, ты где?» Но, не получив ответа, свернул туристический коврик в рулон, положил  его под накладной клапан рюкзака и надел последний на плечи, решив пройти вниз по течению в поисках места на берегу, где расположились сельские нудистки. Я прошёл более километра вдоль берега, но никого не обнаружил. И более того, ни одного пригодного места для коллективного отдыха мною не было обнаружено. По сути, моя полянка была единственным местом, где можно было расположиться на отдых. Не найдя ответ на вопросы: «Зачем моей Ундине было нужно вводить меня в заблуждение? И откуда она взялась?», -  я быстрым шагом устремился в обратный путь, в город, к своему дому, к маме. Та, видно, потеряла всякое терпение в ожидании  своего блудного сына. Так оно и было.
- Ты что не мог меня предупредить, что задержишься? Я уже подумала, что ты ушёл с ночёвкой, но обнаружила твою польскую палатку. И совсем потеряла покой. Хотела звонить в милицию, да сдержалась… Что произошло?
Однако, услышав, что я заснул на берегу и  не заметил, сколько прошло времени, к тому же изрядно промерз, тут же сменила гнев на озабоченность:
- Немедленно в горячую ванну, потом  выпьешь пару стаканов с моим лечебным сбором,  а потом спать, спать, спать… 
Я на всё согласился и отправился в ванну. Разделся и встал под душ. И всё произошедшее со мной на прибрежной поляне  вновь ожило. Дело в том, что, возвращаясь домой, я почти убедил себя, что и незнакомая девушка, и ошеломительная интимная близость с ней – всё это мне приснилось, и не было никакой явью. Но когда первые струи воды потекли по моему телу и далее на дно ванны,  то я там увидел багровые разводы. Это были следы её крови от потери невинности. Иных доказательств я не искал. Правда, всю одежду, что была на мне тогда, после купания бросил в стиральную машину, чем несколько озадачил маму. Но она, слава Богу, не стала задавать никаких вопросов. Взяв термос с травяным сбором,  я ушёл в свою комнату, простившись с мамой до утра. Она сидела за столом, раскладывая свой ежевечерний пасьянс, бросив всё же на меня  перед моим уходом  встревоженный взгляд. То ли мамин настой так подействовал, то ли всё, что случилось со мной,  меня предельно утомило,  но только я прикоснулся головой к подушке, как Морфей властно увел меня в свои чертоги. Что не помешало мне с утра действовать по определённому плану: её надо найти. Она работает в библиотеке в селе. Надо туда ехать. А там посмотрим, что из этого получится.  Я позвонил своему закадычному приятелю, спросил, не одолжит ли он мне машину на день? Он поинтересовался, зачем она мне? Я, сдуру, ляпнул, что хочу найти девушку, с которой случайно  вчера встретился. Друг тут же сказал, что через час он у меня будет и одного меня не отпустит. Я даже обрадовался: Сергей  был парень разбитной, легко вступал в общение. К тому же он был из местных и знал многое в округе. По дороге, расслабившись, я рассказал обо всех перипетиях вчерашнего дня. Сергей так был захвачен моим повествованием, что машина несколько раз так рыскала по сторонам, что я  испугался  не доехать до места. И когда мы въезжали в нужное нам село, то его энтузиазм в поисках таинственной незнакомки явно превосходил мой. Однако результат наших поисков был раздосадовающим. Мы