цепко прихватил его за руку и вывел в коридор:
– Тут постой. А лучше поищи пока документы, – вернулся в комнату, закрыв за собой дверь.
Виталий не терял времени даром и сейчас уже прибивал гвоздем-соткой левую стопу хозяина квартиры к паркету:
– Как говорил мой дядя: можно украсть все, что не приколочено к полу. Теперь тебя украсть нельзя, – напоследок небрежным ударом молотка раздробил большой палец и встав, поставил стул напротив пытаемого. Уселся, наклонил голову, утвердив глаза на уровне глаз мужчины. – Ну что, будем изображать партизана на допросе в гестапо? Учти, я много книжек про немцев прочитал, как они наших героических партизан и подпольщиков мучили. Фашисты проклятые! – молоток врезался в многострадальное колено.
Мужчина что-то промычал.
– Говорить хочешь?
Мужчина лихорадочно закивал.
– А мне уже не интересно, – подтянул сумку, заглянул внутрь. – Что у нас тут еще есть? что мы еще можем применить?
Мужчина извивался и мычал, бился затылком об обтянутую кожей спинку кресла.
– Обратите внимание. – Виталий обернулся к следователю, – бьется головой о спинку, долго воет – в общем, всячески пытается уйти от ответа.
– Хватит, – твердо сказал следователь, – пускай скажет.
– Пускай, – легко согласился Виталий и содрал скотч. – Пой, птичка, не стыдись.
– Вы не знаете, на кого наехали! Вас же живыми закопают!
– Тут еще гвоздь есть, – показал Виталий. – Можно член его к креслу приколотить. Да? – посмотрел на жертву. – Попробуем?
– Хрен с вами!!! Я скажу, я все скажу!!!
– Погоди, – Виталий шлепнул мужчину тыльной стороной ладони по губам. – Магнитофон вон у тебя в шкафу, – встал, взял магнитофон. Повертел, хмыкнул, нашел «Запись» включил, поставил на стул. – Теперь рассказывай. У меня после психушки с памятью что-то стало…
– Что рассказывать?
– Что ты делал с детьми из детдома?
– Продавал…
– Детей? – не понял Андрей Иванович.
– И самих детей, особенно девочек. И на органы: на Западе очередь на пересадки и многие годами ждут, и готовы платить деньги…
