Пожар Латинского проспекта. 6 глава

«Спасибо, Танечка! Всё только начинается. Целую, люблю!». 14/11/2009. 10:29:58».

* * *

«Тэн»… А ведь был ещё и «Сэм» в справочнике моего телефона. Шифровал я теперь Татьяну с Семёном после того случая, когда однажды и вовсе их стёр…

Последним этим, ушаковским, летом дело было. Когда добивал уже палубу — въезд
только выложить и оставалось. В субботу, когда хозяин «дозором обходит владенья свои». При нём был Гриша с блокнотом. Венецианские мазилы — сеньор Костян
с доном Олежищем, — с которыми только и оставались мы теперь на особняке, по укороченному субботнему дню уже свернулись восвояси. И в затенённом от жаркого солнца высокими клёнами за забором послеполуденном дворе истекали последние часы
рабочей недели. Тут и Слава позвонил…

— Лёха, ты где?.. Слушай, я тогда сейчас подскочу — надо будет съездить, заказ посмотреть. Ирина позвонила — сто тридцать метров тигрового песчаника на цоколь, отмостку и въезд в гараж, я понял, укладывать надо.

Ирина была местным дилером литовской фирмы, торгующей в регионе натуральным камнем со всего мира — очень дорогим, но дивно красивым. Деловой парнишка — фирмач, ещё по зиме, увидав с улицы ушаковский фасад, высмотрел и меня сквозь
щели забора, настырно позвонил, всучил вышедшему охраннику на закланье толстый каталог и вызволил меня на улицу. Поговорить о сотрудничестве: «Когда будут приезжать покупать камень, будут, естественно, и интересоваться, есть ли у нас свои мастера
с ним работать». Настоящий деловой подход, хватка и энергия не оставляли сомнений: с таким можно и нужно работать. «Вы приезжайте к нам в офис, там предметно поговорим». Но куда было мне, придавленному грузом ушаковской каменоломни! Визитку я, конечно, взял для вида, но так бы она и истлела, затрепавшись до трухи в кармане комбинезона, если бы не Слава. Припёртый кризисной зимой к стенке (не то, что год назад: «Ой, а я вторую неделю после Нового года никак не могу на работу выехать — так лениво начинать!»), он позвонил однажды, жёстко начав разговор без привычной шуточно-прибауточной прелюдии: «Так, сразу: давай поговорим серьёзно. У тебя из работы что-то есть?» Тут-то, среди гвоздей, огрызков карандашей, каменных осколоч-
ков и каменной пыли, я и нащупал визитку.

Клещами они с Джоном — Евгением, новым своим напарником и компаньоном, за фирмача ухватились. Молодцы — я бы всё равно до него никогда не доехал. Тот первому их визиту, ясно, порадовался, а после третьего выразил желание и меня уже увидеть: от того ли вы, ребята, человека? Привезли, показали — я заодно на бирюзово-розовый таиландский и малахитово-- зелёный — со дна моря! — исландский камень поглазел. И фирмач удостоверился. Наладил в городе дело, торговлю камнем организовал, оставил на хозяйстве яркую девушку Ирину (на которую Слава, естественно, не мог не запасть: «Предупреждаю: на неё глаз не ложить — убью!»), — и поехал дальше, другие регионы осваивать. Ну, а Ирина начала Славе заказы подбрасывать. За десять им самим благодушно предложенных процентов стоимости работы: хорошо быть «сэкси»! «Да нет, Лёха, не то ты говоришь, неправильно ты понимаешь: просто чтобы у неё заинтересованность была нам, а не кому-то другому, работу отдавать». Прав он был, конечно, добрая душа. В исполнении одного заказа я уже поучавствовал. Дважды, урывками по полдня, убегал по весне с Ушакова — показать двум мастерам Славы, как укладывать каменную плитку на фасад. Хозяин ушаковский как раз с семьёй был в
Германии на отдыхе, Гриша посему торчал на доме не целый день, и хотя работой я был нагружен в избытке («А он всегда так — через неделю приедет, а спрашивает работу,
как будто его месяц не было»), но время для помощи друзьям я выкроил — святое ж дело! Тем более, совсем уж скоро будем мы работать вместе — пока придётся делать морские свои документы, жить-то надо за что-то будет!

 Парни схватили каменную кладку на лету (да и сложного-то не было ничего: прямоугольные пластины камня, что плитка керамическая — лепи и лепи: главное, чтоб рука не дрожала), и дело было слажено быстро. Без дальнейшего моего, как не без
удовлетворения не преминул Слава походя в телефонных разговорах замечать, участия.

Правильно: «А на этом участке фронта, товарищ Жу-юков, ми обойдёмся и без вас!» Да оно и мне, тянувшему воз ушаковский, легче.

Но вот теперь Слава опять теребил меня. Надо было ехать куда-то и вдруг, чуть не демонстративно, подразумевалось, помахав ручкой самому хозяину. Который, как на грех, вот уже второй час кряду шастал в дотошном обозрении по двору, в подвал, а из подвала обратно во двор, подзывая, случалось, через Гришу и меня для согласования пришедших вдруг дельных идей и обсуждения нахлынувших прожектов. Пробило — не иначе…
И как тут ему своим уходом в душу плюнуть? Как на неприятность нарваться? Главное же дело — денег сегодня должны были дать. А Слава, между тем, уже подъехал — его грохочущий без глушителя микроавтобус я, как обычно, заслышал ещё за два перекрёстка. С верным Адилем — славным парнишкой — сидел он теперь в душной кабине, припарковавшись чуть поодаль, теребя в нервных поклонах бейсболку о руль и каждые три минуты набирая меня — я уже, в присутствии хозяина с Гришей и сбрасывать его звонки начал. Пару раз, захватив для вида рулетку и какой-нибудь камешек, выскальзывал я за ворота, увещевая друга подождать ещё чуть-чуть: «Да щ-щас, они свалят!..» Но Слава проявлял редкостную нынче несговорчивость и нетерпеливость. Упёрся, и всё тут! Наконец, решился я на единственно правильный в этой ситуации ход. Умыкнуть прямо
так, в робе, предварительно стерев два самых дорогих номера из телефонного справочника: мобильник надо было оставить здесь же, на виду, среди своего разложенного инструмента. Если Гриша начнёт в пути дёргать своими звонками («Лёха, а ты где вообще?.. Ну ты красавец — я в шоке! Шеф тебя обыскался!»), толку от поездки будет мало: Гаврила «сядет на измену», «загрузившись» по полной. А Слава по такому случаю ещё и масла в огонь подольёт — наслушаюсь тогда с двух сторон. А так, хва-
тятся, Гриша меня наберёт — телефон тут же и отзовётся преданно: «Здесь Лёха, здесь! Где-то… Только отбежал — сейчас вернётся!» Успокоятся, через минуту, глядишь, о Лёхе и забудут (дольше-то о нём здесь всё равно вряд ли помнят). Вот только два номера из телефона людям этим — серьёзным — знать не надо: ни к чему это им!

Опасения насчёт Гриши оказались напрасны — ни единого раза, как выяснилось, он меня не набрал.

Неприятности ждали в этот день с другой стороны…

* * *

В то время часто всплывала увиденная однажды по телевизору картина: серый матёрый волчище, разбрасывая лапы в последнем своём беге, уходит от погони по хрустящему фиолетовому снегу в синей ночи: «Он уводит охотников от волчицы с волчатами».
               
* * *

— Трус ты, Алексей, трус! — в сердцах высказывал Слава, вертя между делом баранку.
Зажатый между ним и напряжённо молчавшим Адилем, я краснел, закипал, но огрызался пока вяло.
               
— Трус!.. Потому что ты не можешь им всё в глаза сказать! Не можешь взять, да и послать их на хрен!

Таким я Славу ещё не видел. И выслушивать от него такое мне ещё не приходилось. Знай, я бы и не поехал — много радости: «Я коней запалил, от волков ускакал», — а он мне за это выволочки устраивает!

— Трус, потому что не можешь оттуда уйти!

Вот Слава красавец! Он что, меня за идиота держит, законченного? Идиотом был, что влез туда, на Ушакова, но теперь ещё, за последний рывок до окончания, уйти оттуда вот так, «некрасиво» — полное безумие. Бестолково — куда эти три с лишним года? Кому — ни себе, ни людям? Нет, работу — теперь! — нужно было довести до конца — и знак восклицательный!

— Да что ты, Слава, такое говоришь — как сейчас уходить оттуда, когда совсем уже чуть-чуть до победы осталось?

Теперь-то чего барагозить — за две недели до конца? Раньше тогда надо было — а сейчас уж поздно.

— Да ладно — две недели! Твои две недели уже второй год тянутся!

— Четвёртый.

— Вот видишь! Они тебе на голову сели и ножки свесили. А ты боишься даже на два часа отъехать. Что, сказать не можешь просто: «Мне надо»?

— Да зачем, на хрен, мне у них отпрашиваться лишний раз — сам уйду. Мне вообще о чём-то там просить — в падлу!

Слава меня не слышал, да и слышать, похоже, не хотел.

— В лес? Так и скажи им в лицо: «Давайте в лес!» Бывает, когда мужик так прямо говорит, такие как они и отпрыгивают!

А если «не бывает»!.. «Загнался» Слава совсем — жара на улице. Накалили крышу автобуса и ему «башню».

— Да какой, бляха медная, лес?! Никто со мной речи о том не ведёт! И не вёл… Но закончить-то надо! Ну не дадут они сейчас уйти по-хорошему. Что — «в потери уходить»! Ещё не хватало, чтобы искать начали!

— Да кому ты нужен?! Ты кем, скажи, себя возомнил?! Ты чё — пуп земли? Да, вот пусть я безбашенный, на всю голову отмороженный, но я бы так и сделал!
               
Я молчал, закипая, Адиль зло сопел. Мы ехали уже по той самой, длиннющей улице. Улице Емельянова.

Уж тот ли это был Слава, которого я знал с первого дня ушаковской опупеи (а ведь с ним первым я там познакомился — с ходу)? Единственный, обретённый на Ушакова друг.
               
Единственный за эти годы человек, которому только и мог я довериться сполна
и откровенно, ведь даже на рассказах жене лежала тень ушаковской цензуры, заставлявшая порой попросту врать.

— Блин, ты для них такое дело сделал! Вот сколько мы стояли — скажи, Адиль! — каждый проходит, и каждый норовит руками потрогать столбы твои — что это вообще такое? А это и по Библии грех — метать бисер перед свиньями! Почему? Ты это время, силы и умение можешь потратить на хороших людей — тех, кто это оценит, а не тех, кто о тебя ноги за это будет вытирать!

Эко, раздухарился! Видать, жирный заказ ломился.

— Да никто ноги не вытирает, чего ты говоришь! — отпирался я, хотя, по Библии, был, конечно, Слава прав.

Он всегда выручал меня. Советом дельным, словом добрым, шуткой весёлой. Притом, чувства юмора хватало, по остаточному принципу, у него и на понимание моих острот. И ещё, в условиях Ушаковки, у Славы был бесценный для меня, в эту тюрьму попавшего, опыт общения с вполне определённым контингентом. Регулярно выручал он меня и копейкой — до зарплаты (долги, пусть даже и сторублёвые, я возвращал всегда исправно и в срок, и сам пару раз одалживая крупные, снятые со счёта, суммы: то не в счёт — мы друзья). И всё всегда у нас было душа в душу. До сегодняшнего, ровно, дня…

— Послушай, Слава! — завёлся уже и я. — Вот ещё бы десять– пятнадцать минут, и, глядишь, хозяин бы ушёл в дом, Гриша укатил, и я, собравшись толково, спокойно бы поехал с тобой смотреть заказ. Обстоятельно! С чувством! С толком! С расстановкой! — Я уже делал ударения-удары на слова: точно по Маяковскому. — А так — ты сам дёргаешься, меня драконишь — специально, что ли? Или мне там без этого проблем мало? Да выше крыши! Зачем, скажи мне, лишний раз с ними обострять момент? Зачем ситуацию накалять? А ты упёрся — вот поехали, срывайся, и всё тут! Не ты ли сам мне говорил, что закончить там надо!

И вправду, не уставал он повторять: «Заканчивай! Заканчивай поскорей».

И тут Слава, в сотне, как я понимал, метрах от нужного нам места, резко крутанул руль, и мы развернулись