жениха? Так дело в том, что мы с ним поссорились. И все из-за моего приданого. Ведь дом, что остался мне от родителей, был записан префектом в мое приданое. Так вот, я хотела продать его, чтобы передать деньги своей общине, а вот Валерий, наперекор мне, запретил это делать. Из-за этого проклятого дома мы с моим ненаглядным Валерием не разговариваем с самых ид, - впервые с начала повествования в лице девушки произошли некоторые изменения – её глаза наполнились слезами.
«Так вот почему он явился без невесты на обед к префекту» - сообразил Ганнон. Это обстоятельство долго служило поводом для злословия среди придворных чиновников. Будет что порассказать, после.
- И что же ты решила? – вернул её к изложению сути дела Ганнон. С ним тоже произошла некоторая метаморфоза – в лице появился хищный прищур опытного дельца, глаза засветились огоньком заинтересованности. За исключением некоторых, пока не разъясненных деталей, он уже понял, за чем дело стало и даже приблизительно подсчитал барыши.
- Я хочу отделаться от этого ненавистного мне дома, и, если ты мне поможешь в этом деле, то часть денег я, как и собиралась, передам своей общине, а часть отойдет в казну.
- О чем речь, с радостью помогу тебе, почтеннейшая! Мы с твоим отцом были в прекрасных отношениях, отчего же мне не помочь дочери такого замечательного человека решить её финансовые дела. Ты очень умна и правильно сделала, что обратилась ко мне. В городе полно жуликов, кто кроме меня поможет тебе произвести все наилучшим образом!
- Благодарю, почтеннейший, что согласился мне помочь, - дева благодарно улыбнулась.
- Скажи, Лидия, а это зачем ты сюда принесла? – он кивнул на ларец.
- Ах, да, - спохватилась рассеянная девица, - я подумала, что может быть, это тебя тоже заинтересует, почтеннейший. Я нашла этот документ в тайнике родительского дома. Там ещё много этого добра, даже не знаю, что с ними делать.
Она извлекла из футляра свиток и протянула казначею, заставив его подойти к себе. Это было долговое обязательство одного из богатых и известных горожан на довольно кругленькую сумму.
- Не знаешь, что делать? – бросил, просматривая документ, казначей. – Ты можешь запустить его в дело, ну а если тебе не досуг мараться судебными издержками, болтовней с судейскими остолопами и ругаться с ответчиком, то я могу выкупить их у тебя. Говоришь, у тебя много таких?
- Можешь сам посмотреть, почтеннейший, если пожелаешь. Как я сказала, они лежат в тайнике дома моих умерших родителей.
- Когда?
- Когда пожелаешь, хоть сегодня приходи, но, само собой, один и лучше под вечер.
- Почему так поздно?
- Мой ангел вечером на службе, а значит точно не явится и не помешает делу. А кроме того, до самого вечера я пробуду в общине, у нас сегодня агапа. А она всегда заканчивается незадолго до заката. Впрочем, приходи тогда, когда сам пожелаешь, почтеннейший. Я прикажу своему доверенному человеку впустить тебя в дом и открыть для тебя тайник, где ты без помех сможешь все посмотреть. А когда я вернусь – обговорим сделку... И я забуду все эти свитки как страшный сон! - внезапно изменившимся тоном, не скрывая досады, подытожила Лидия - похоже, мысли о финансовых расчетах, долговых обязательствах и приданом действительно весьма тяготили эту девушку.
Покинув казенный дом и обогнув его угол, девушки направились не в сторону дворца, а ровно в противоположную ему сторону, спеша свернуть с дворцовой площади в ближайший переулок. Там, оказавшись вдали зорких глаз стражников, они с радостью отделались от пурпурных лент на одежде, а поджидавшая их Ноа накинула на Лидию полотняное покрывало, в которое та поспешила закутаться, не забыв прикрыть им искусно сооруженную и украшенную нянюшкой прическу.
Затем маленький отряд разделился.
Бывшие рабыни с веселым щебетом устремились домой. Став вольноотпущенницами, они, не без помощи друзей Лидии, обзавелись жильем на втором этаже одного из наемных домов Брухийона (на первом размещалась лавка, где хозяин дома, зажиточный горожанин из христиан, торговал сирийскими тканями), а работой - в ремесленных мастерских христианской общины. Эта новая жизнь их вполне устраивала, а будущее представлялось в самых радужных оттенках.
Ноа последовала за Лидией в сторону городских ворот, размышляя о том, что вот она никогда не надеялась и не помышляла стать вольной, и тем более никогда не пожалела бы себе свободы такой жестокой ценой, и что намного лучше ей жилось рабыней у таких добрых господ, какими были опочившие Агапий с Корнелией, чем теперь, на вольных, но горьких хлебах, отравленных тревогой за свое будущее, а что ещё хуже - за будущее осиротевших хозяйских девочек, которые ей были словно собственные дети. Что творит Лидия? Зачем ей выдавать себя за сестру и в таком виде являться в казначейство? Чем все это обернется для обеих сестер? Всё это изрядно огорчало и тревожило женщину, а Лидия ничего не объясняла ей и не спешила её успокоить.
Девушка, также как её спутница, погруженная в мрачные думы, молча шагала по шумному и многолюдному декуманусу мимо дворца и Кесариона, мечтая уже поскорее дойти до ближайшего поворота, чтобы переулками добраться до городских ворот и выйти на пустынный берег, вдали от порта, набережных и рыбацких заграждений. К вящей досаде на центральной улице ей повстречался Галл, но, к счастью, он её не заметил.
Так, в молчании девушка и её служанка добрались до пустынного берега, где Лидия без всякой суетливости неторопливо сняла с себя украшения и припрятала их под одной ей приметным камнем, достав оттуда предварительно приготовленное простое будничное платье на смену царскому наряду, который она предпочла бы никогда в жизни не надевать, чем рядится в него по такому поводу. Раздевшись, она не спешила одеваться, а сперва зашла по шею в волны и, окунувшись с головой, долго плескалась, словно пытаясь их прохладной чистотой смыть с себя невидимую грязь, хотя только сегодня была в бане. Затем легла на спину и долго лежала на волнах, заплыв далеко от берега, глядя в высь и ни о чем не думая.
Наплававшись, она вышла на берег, стряхнула воду с волос, оставив их сушиться на сильном и теплом весеннему ветру и, надев платье, уселась на один из камней, покрывавших тут и там заброшенный песчаный берег.
«Учитель не поймет и не простит, - с тоской подумалось ей и тут же, отчаявшись что-либо изменить, словно смирившись с неизбежным, девушка мрачно усмехнулась: - Ну и ладно.»
***
- Итак, нашего героя ждет пренеприятный сюрприз, - говорил тем временем Ганнон, в полном расслаблении возлежа на мраморной скамье тепидариума, пока умелые рабы ловко наминали ему тело, обращаясь с этой речью к советнику, расположившемуся рядом на соседней. - Детали позже, когда дело будет сделано…
- Вот как? Неприятный сюрприз? Надеюсь, под этим словом ты подразумеваешь повешение с предварительным бичеванием, или как минимум распятие на городской площади? – лениво отозвался его приятель.
- Ну, друг мой, такие сюрпризы, скорее по твоей части, - усмехнулся казначей.
- Клянусь священным Аписом, негодяй не избежит заслуженного наказания! – проговорил Планк вполголоса.
Тем временем, тот о ком шла речь, как обычно, вернувшись домой во второй половине дня, выспался, пообедал и отправился на службу.
После построения и обычных распоряжений по поводу организации ночной охраны города, распределению стражи по отдельным районам, улицам, переулкам и городским объектам, поощрению отличившихся и нагоняя нерадивым, отправив подчиненных караулить ночной покой города, командир занял свое место в штабе вигилов, чтобы оттуда координировать их действия.
Первая стража прошла без происшествий. Ракотис, уже привычный к еженощному наплыву вигилов, тихо спал. В богатых же районах Александрии наблюдалось, как обычно, движение по городу чиновничьей братии. В частности, Галлу доложили, что казначей, отказавшись от положенной ему охраны, в сопровождении лишь одного слуги, направился прочь от своего особняка. О нем было доложено отдельно, так как его имя входило в составленный лично Галлом список особо охраняемых лиц города, - список, заученный на зубок каждым солдатом.
Услышав эту новость, Галл недовольно нахмурился, тихо проворчав сквозь зубы: «И куда тебя демоны тащат на ночь глядя…». Но что поделать, нельзя же ради безопасности весь город загнать на ночь по домам.
- Действуйте по инструкции: проводить, дождаться возвращения, сопроводить до дому, - сказал Галл доложившемуся командиру бригады, дежурившей возле дома казначея. - Не лезьте к ним, они нам не за это платят, пусть делают что хотят, наше дело охранять их, куда бы они не направлялись.
- Понял, командир.
- Кстати, куда его несет?
- Пока неизвестно.
- Ну так узнай и доложи! Я должен знать о всех его передвижениях по городу.
Офицер кивнул и исчез.
Прошло с полчаса, в городе по-прежнему все было спокойно, как обычно. Перед Галлом предстал солдат, присланный командиром следившей за казначеем бригады стражников:
- Командир, он вошел в дом убитого куриала, а своего слугу оставил дожидаться на пороге.
Это известие весьма озадачило Валерия. В доме никого не могло быть, он давно пустовал. С кем мог встречаться там Ганнон и почему именно в этом доме? Это было очень странно и очень не по нутру. Солдат молча стоял перед ним, дожидаясь дальнейших указаний.
- А кто его там поджидает, в доме убитого куриала?
- Не могу знать, - бодро пожал плечами солдат и, тут же поправился, предупреждая гнев командира: - Прикажешь узнать и доложить, командир?
- Приказываю, - кивнул Галл, проводив новобранца взглядом, не предвещавшим тому ничего хорошего.
Поразмыслив несколько минут, Галл кликнул караульного:
- Отправь десяток человек к дому куриала, скрытно окружите и следите за всеми передвижениями в доме и возле него. И обо всем сразу докладывайте мне.
Тот понятливо кивнул и исчез.
Действительно, едва город погрузился в сумерки, Ганнон вышел из своего особняка и в сопровождении слуги решительным шагом направился в сторону дома куриала. Патруль, внезапно выросший словно из-под земли и посмевший его остановить, привел казначея в бешенство и со страшными ругательствами в полном составе был отправлен им восвояси. Кинжал и вооруженный слуга казались ему достаточной защитой от любых злоумышленников, а дело вигилов было обеспечить в городе безопасность, а не останавливать высокопоставленных персон, когда те спешат по делу.
Дом куриала выглядел заброшенным, что неприятно кольнуло в душе смутной тревогой, но с другой стороны – чем меньше народу шастает рядом с вожделенным тайником, тем сохраннее поджидавшие своего часа спрятанные там долговые обязательства. Он уже потирал руки в предвкушении того, как будет трясти этих зажиточных торговцев, на чьи богатства он давно поглядывал, поджидая лишь удобного случая, чтобы окучить их. Эти приятные мысли придали ему уверенности и, отогнав глупый страх – откуда он вообще взялся, ведь он, Арнобий Ганнон, никогда не считал себя трусом! - казначей спустился по лестнице во двор дома, оказавшись в кромешной темноте.
- Жди меня здесь и встречай хозяйку, она скоро подойдет, - молвил он слуге и без колебаний вошел
