Мы из сто семидесятой! Повесть. Глава 8

экспедиции.
    - Нет у меня здесь друзей, нет! Тут только доктора, вампиры и бабуины. А они у меня в друзьях никогда не водились.
    - Уходим, уходим, - поднял руку Кобылин. - Да, забыл, в коридоре ждет Андрюшка.
    - А чего он ждет?
    - Говорит, что ждет, когда ты совсем ослабеешь. 
    Наконец они все ушли, и я смог вздохнуть с облегчением. После всех этих посещений, я шел в тринадцатый кабинет почти как на праздник.
    Но праздник не случился.
    Когда я вошел в кабинет, то увидел мрачного мужчину, похожего на громилу из фильма про гангстеров, с редкими волосами и такими же редкими зубами, по-моему, сильно испорченными кариесом. Я дернулся назад, но был ловко схвачен огромной лапищей.
    - В сердцах людей заметил я остуду, - с горечью произнес доктор Шершавый.
    Я опять было дернулся к выходу, но снова был схвачен и водворен в кресло.
    - Нервный мальчик, нервный... Надо лечиться. Ничего, сейчас сделаем укольчик... и не один. Спокойно! Не шевелись, а то прикую к креслу, чтобы не вертелся. Нынче очень много вертлявых мальчишек пошло, впрочем, как и девочек. Не люблю... Так, берем инструмент...
    Меня словно парализовало. Я слабо шевельнул языком.
    - Что?! - возмутился доктор. - Нет, это не отбойный молоток. Какое заблуждение! Правда, не больно? Ну что же ты кричишь! Закрой глаза, легче будет.
    - Навечно? - выдавил я из себя.
    - Там посмотрим, - рассеянно сказал доктор. - Да что же рот у тебя такой маленький! Небось, когда ешь - так до ушей его разеваешь, а тут сверло никак не засунешь! А слюней-то, слюней - как у двугорбого верблюда... Не надо плеваться, не надо,  не в  кинотеатре! Так, входим в дупло...
    - Не надо входить! - закричал я в ужасе.
    - Теперь не я, сама судьба так хочет, - промурлыкал гангстер Шершавый. И вошел...
    В его глазах я прочитал свой приговор.
    Пошатываясь, я шел по коридору к главному доктору, который осматривал меня утром. Перед его кабинетом сидел Валька.
    - Ты тоже к доктору? - спросил он.  
    - Да.
    - Смотри-ка, еще на ногах держишься, петушишься...
    - Но я...
    - Ничего, скоро уже будешь лежать...
    - Но...
    - ..на .операционном столе.
    В который раз за сегодняшний день я побледнел, и даже, скажу честно, пошатнулся.
    - Что с тобой? - обеспокоенно спросил Валька. - Голова кружится? Это плохо... Да ты весь дрожишь! Ну-ка, давай быстро к доктору, а то он не успеет тебе сделать операцию. Я тебя пропускаю. И голова мне твоя не нравится, падает все время - как только на плечах держится! Ничего, не робей воробей, может и вылечат... Правда, я не слышал, чтобы этот доктор хоть кого-нибудь вылечил. Но ведь всякое случается. Вдруг тебе повезет.
    Мои глаза заволокло какой-то пеленой, и я опять едва не упал в обморок.
    В кабинете, главный доктор сказал, что никакой операции мне делать не станут. Вот тут-то я, наконец, упал в обморок по-настоящему.
    - Какой-то ты слабосильный мальчик, - сказал мне доктор, когда я открыл глаза. - Ранка-то пустяковая. Недельку еще процедуры поделаем, а там и домой, домой...
    А к концу недели приехала мама. Еще недельку мы провели у мамы тети Вали, а потом отправились домой - в Москву.

    Как только учительница положила на стол Вовкин дневник, Игорь Сабельников сказал, что на следующий год он тоже поедет на поиски сокровищ. Еще несколько ребят пожелали составить ему компанию. Откровенно говоря, мне тоже захотелось иметь свою долю.
    Учительница призвала нас к тишине, а Ритка Сурикова подняла руку и сказала:
    - Нина Федоровна, негодяй Сестренкин плюнул в меня бумажной пулей, а это противно! 
    Колька возмутился:
    - Это она выдумывает! А слюна у меня целебная, я ей раны смазываю и в аптеку сдаю.
    - Да что за дурь на тебя нашла, Сестренкин! - воскликнула Нина Федоровна. - Видимо, придется поговорить с твоими родителями. И ведь парень способный, мог бы вести себя и учиться лучше.
    - Папа сказал, что я не могу учиться лучше: каков, говорит, горшок, столько в него и влезет.
    Учительница вздохнула.
    - Да, вот еще... Несколько слов я хотела сказать Жене Лисицкому. В своем дневнике он описывает, как поймал на крючок очень большую рыбу, и пока тащил ее к берегу, акулы объели рыбу до состояния скелета.
    - Это верно, - сказал Женька. - Много лишений мне пришлось перетерпеть.
    - Каких же?
    - Как каких! Акулы лишили меня рыбы, рыба лишила крючка, а папа лишил меня мороженого за то, что я не принес обещанной рыбы.
    - У писателя Хемингуэя есть повесть, удивительном образом похожая на твою историю. Только написана гораздо раньше и лучше. По этой повести снят кинофильм. Ты случайно его не смотрел?
    Лисицкий отрицательно помотал головой, а учительница уже в который раз за урок вздохнула.
    Ох и любит же вздыхать наша Нина Федоровна! Если бы состоялся чемпионат мира по вздохам, она бы могла рассчитывать на золото.
    - Ну и врун же ты, Лисицкий, таких еще поискать надо! - засмеялся я.
    Сережка тоже рассмеялся. Смеялся он недолго, так как получил затрещину от Женьки. Пришлось мне вмешаться. Но последнее слово осталось за Ниной Федоровной.
    - Лисицкий, почему ты ударил Томилина? - закричала она.
    - Я не хотел ударить Сережку, а хотел Просикова, просто он подвернулся первым.
    Объяснения Лисицкого учительницу не удовлетворили, и она вызвала его родителей в школу. И вдобавок обещала зайти к моим. Надо сказать, что она живет живет недалеко от нашего дома, и свое обещание выполнила в тот же день.
    К счастью, когда вечером учительница позвонила в нашу дверь, в квартире никого кроме меня не было: папа еще не пришел с работы, а мама вышла в магазин.
    - Добрый вечер, Боря! - сказал Нина Федоровна.
    "Какой же он может быть добрый, если вы пришли на меня жаловаться", - подумал я, но тоже пожелал ей приятного вечера и сказал, что родителей нет дома.
    - А когда они будут? Я их подожду, если ты разрешишь.
    - Я-то разрешу, но... - тут я развел руками и напустил на себя огорченный вид. - Только без их разрешения - мое разрешение не считается. Они в кино ушли, а потом в театр пойдут, или в музей.
    - Ну, если так, то зайду в следующий раз.
    - Заходите, Нина Федоровна, будем рады вас видеть, - с чувством соврал я.
    - Гм! - хмыкнула она уходя.
    Эх, ну и дубина же я! Надо было сказать, что родители уехали в длительную командировку к бабушке и вернуться только к школьным каникулам. А потом я бы их опять послал куда-нибудь. Подальше.