Мы из сто семидесятой! Повесть. Глава 8

этом злорадно скалили зубы.
    Мне стало завидно, что все сокровища достанутся студентам и кандидату. Это несправедливо.
    Я решил копать ночью, в одиночку. Андрюха - большая соня, и был бы мне только обузой. Но, конечно, я поделюсь с ним сокровищами, которые откопаю.
    И в один из дней, дождавшись, пока все лягут и заснут, я тихо выбрался из палатки, взял лопату, и бодро зашагал на поиски сокровищ.
    Я немного боялся змей и склопендр, но все страхи прошли, как только я принялся за работу. Согревала мысль, что возможно мне повезет, я сделаю открытие и получу кучу премий и премиальных, или все-таки найду груду золота. И если его у меня не отнимут рабочие, студенты и кандидат Миловидный,  то тогда уже ничто не сможет мне помешать купить гоночный велосипед.
    Работая, не покладая рук, я очень устал, но добыча оказалась невелика. При свете фонарика я внимательно осмотрел найденное: обрывок ремня, несколько пуговиц, пара стоптанных сандалий, этикетка от "Красного крепкого", ржавый штопор, два смятых пластмассовых стаканчика и монета достоинством в один рубль тысяча неизвестно затертого года. Все эти находки, ну никак не могли быть предметами античного времени.
    Я лежал на песке, слушал шум моря, и смотрел на звезды. Вдруг передо мной явился призрак древнегреческого героя Ахилла. Он посмотрел на меня исподлобья и потребовал, чтобы я отдал ему найденный рубль. Я уперся. Тогда Ахилл обнажил меч... Но тут издали донесся петушиный крик, и призрак исчез.
    Да, невезуха продолжалась. И тогда я решил переключиться на морскую археологию.
    Местные мальчишки показывали мне монеты, вынесенные морем на берег, да и у Андрея был с десяток. Даже Леонид Евгеньевич Миловидный сказал, что они представляют определенный интерес, и предложил ему их продать. Но они не сошлись в цене.
    Я мечтал найти монету с изображением Юлия Цезаря. Тогда бы уж точно вопрос с велосипедом был закрыт. Внимательнейшим образом я исследовал пляж, где мы обычно купались, прощупал каждый сантиметр, но ничего не обнаружил. Затем приступил к тщательному осмотру илистого, заросшего водорослями мелководья.
    И вот, после долгих поисков, когда мне показалось, что я что-то нащупал, что цель близка и сердце в груди радостно трепыхнулось, а в мыслях я уже представлял желанную монету... в море, с оглушительными воплями, высоко взбрыкивая ногами и брызгаясь во все стороны, влетели Хомяков и Кобылин.
    Своим топотом они разбудили, дремавшего на грунте чудовищного ската. И, ошалевший от студенческого беспредела, скат сделал то, что не удалось сделать прославленному воину Ахиллу - он меня поразил! И я рухнул, сраженный его шипастым хвостом.
    Итак, монета осталась в море, я остался с носом, и вместо того, чтобы пополнить свою копилку, оказался в больнице, куда меня оперативно доставили расторопные Хомяков да Кобылин.
    И это было невесело. В расстроенных чувствах, я написал домой письмо.

                                                    Дорогие папенька и маменька, пишет к вам бедный сын Вова.
                                            Почему бедный? Да потому что у меня нет денег! А те, что вы мне дали,
                                            я потратил на покупку лозы для обнаружения кладов, но ничего кроме
                                            склопендр не обнаружил. Потом наш руководитель и кандидат, Миловид-
                                            ный Леонид Евгеньевич, объяснил, что мне подсунули поддельную лозу.
                                            К тому же, я сейчас лежу в больнице, куда попал по недосмотру двух не-
                                            доумков: Хомякова и Кобылина. В результате чего пострадал от нападения
                                            хвостатого морского чудовища. Так что деньги могут понадобиться на лече-
                                            ние. И еще. Здесь очень жарко - 100 градусо в тени. Без мороженого и гази-
                                            ровки никак не обойтись! Срочно высылайте много денег. Мой адрес: г. Тем-
                                            рюк, городская болница №1, палата №6.

                                                    Крепко целую, сильно вас любящий, но, повторяю, очень бедный сын
                                            Вова.

    Пока я писал письмо, мимо меня, кровожадно улыбаясь, пробегали медсестры со шприцами в скрюченных руках.
    "Вампиры!" - содрогнулся я в ужасе.
    Под вечер я забылся тревожным сном, поминутно вздрагивая и просыпаясь от испуга, что придет эта нечисть и выпьет мою кровь.
    И опять во сне донимал меня Ахилл. Он явился в блистающих доспехах и снова стал кричать, чтобы я отдал ему рубль. Затем перешел на древнегреческий, а стоящие рядом с ним - О, ужас! - студенты Хомяков и Кобылин, переводили его вопли на русский. И то, что они переводили мне очень не нравилось. Наконец, ужасно гримасничая, и не переставая при этом громко кричать, Ахилл, с копьем наперевес, бросился на меня и ткнул острием прямо в сердце. Мне все-таки удалось увернуться, и наконечник вошел в левую подмышку. Я ахнул... и в очередной раз проснулся.
    Подмышкой торчал градусник, а надо мной нависла медсестра и зло улыбалась.
    "Оборотни!" - подумал я, скривил ответную улыбку и отвернулся к стенке.
    За завтраком я познакомился с соседом по столу - Валькой, щуплым на вид мальчишкой, но с неожиданно басовитым голосом.
    - Тебя еще не оперировали? - спросил он меня.
    - Нет еще, - вздрогнул я.
    - А меня уже, - похвалился он, и, задрав рубашку, показал малюсенький, еле видимый шрам под правой лопаткой.
    - Кто это тебя так тяпнул, крокодил?
    - Нет, петух укусил.
    - Разве петухи кусаются?
    - Наш кусается. Почище крокодила. Недавно дядю Жору чуть до смерти не искусал.
    - За что?
    - Да тот перышко хотел у него выдрать.
    - Зачем же оно ему понадобилось?
    - Вина самогонного много он выпил, да и вообразил себя султаном. А какой султан без чалмы? Вот и решил ее перьями украсить.
    - Послушай, а у вас корова есть?
    - Есть.
    - Тогда побереги дядю.
    - А при чем здесь корова?
    - Ну, вдруг в следующий раз он себя викингом представит. А они на голову надевали шлем с рогами.
    Валька задумался.
    - Так ты считаешь, что мне операцию делать будут?
    - Непременно будут. Но не бойся. Ведь ты уже взрослый мужчина.
    - А что, только взрослым делают операции?
    - Конечно! Детям делать операции неинтересно.
    В палате меня осмотрел доктор. Он вертел меня из стороны в сторону, заставляя приседать  и поднимать ноги.
    - Так, так... Хорошо, просто замечательно, - бормотал он, в очередной раз заставляя меня делать какое-то гимнастическое упражнение. - Через час явишься в сто второй кабинет, там тебя еще раз осмотрят. А теперь отдыхай, мальчик... - Доктор внмательно посмотрел на табличку, прикрепленную к спинке кровати. - ...мальчик Брусникин.
    - Желаю оперироваться, а не в кровати валяться, ведь я - настоящий мужчина! - решительно заявил я. - В кровати я и в Москве валяться могу... Ой! - вдруг вырвалось у меня, и я схватился за щеку. 
    - Что такое? - встревожился доктор.
    - Зуб! - промычал я.
    - Ну, это дело поправимое. Зайдешь в тринадцатый кабинет к доктору Шершавому. Он с тобой быстро справится.
    А немного погодя, в палате объявился и первый гость - Андрюшка.
    Слегка помявшись, он поинтересовался, не написал ли я завещание.
    - Какое завещание?! - закричал я.
    Андрюшка пожал плечами.
    - Ну, мне сказали, что ты серьезно болен... В таком случае принято писать завещание, в котором ты отдаешь родственникам и близким друзьям самое дорогое, что у тебя есть. Вот я и подумал, что ты мне отпишешь свой замечательный красный рюкзак, перочинный ножик... Ну, все что ты с собой привез.
    - Я сейчас тебе отпишу, подожди немного, - грозно сказал я, поднимаясь с кровати. - Сейчас, вот только встану, и отпишу...
    Что-то в моем голосе Андрюшке не понравилось, и он быстро исчез из палаты.
    Скоро в дверь постучали, слегка ее приоткрыли, и я подумал, что возвращается мой приятель, и что если он опять ляпнет что-нибудь насчет завещания, то я ему...
    Но это оказалась Танька Пушкова, тоже приезжая, только из Краснодара, и отдыхавшая в Тамани вместе с мамой у родственников. Она принесла цветы.
    - Хорошо, что не искусственные, - буркнул я, - а то приходил тут один...
    - Сильно мучаешься? - сочувственно спросила Танька.
    - Да не очень.
    - Жаль, что так случилось. Ты был настоящим археологом и товарищем.
    - Я выздоровлю!
    - Кто ж его знает. - Она вытерла кружевным платочком глаза.
    - Осложнений, нагноений у меня нет! - закричал я.
    - Не нервничай ты так. Уж очень ты возбужденный, Вовик. Подожди, еще все будет. Тазик надо под кровать поставивить, вдруг затошнит...
    С трудом себя сдерживая, я предложил ей покинуть больничное помещение, иначе я действительно воспользуюсь тазиком.
    Она опасливо попятилась.
    - До свидания, Вова. Держись и мужайся! Если получится, то выздоравливай. От души тебе этого желаю.
    Тут дверь снова открылась, и на пороге показался студент Кобылин.
    - Что, Кобылин! - завопил я. - Белые тапки принес? Хотя чего я спрашиваю... Я здоров, Кобылин! Я абсолютно здоров! Просто притворяюсь. Я еще буду жить!
    Прокричав все это, я в изнеможении откинулся на подушку.
    - Ты что разорался, заболел, что ли?
    - А ты не знал?
    - Я-то, положим, знал, а вот больному, всей правды знать не обязательно.
    - Выкладывай, - сказал я, побледнев, и с трудом опять поднимаясь с кровати. - Говори, что знаешь.
    Кобылин сокрушенно посмотрел на меня и покачал головой.
    - Ты, главное, не волнуйся.
    - Не томи, говори!
    - Сейчас, только окно открою. Тебе нужен свежий воздух, а то неровен час и в обморок упадешь.
    - Да говори же! Перестань меня мучить, бабуин!
    - Это кто бабуин? Да если бы ты не был ужасно больным...
    - Каким таким ужасным? - Что-то оборвалось у меня в груди.
    - Вот видишь, опять побледнел. А ты нуждаешься в спокойствии... мужественном.
    Я застонал.
    - Воды... газированной... Дайте скорее воды.
    - Сейчас принесу, - услужливо отозвался Кобылин. - Только вот сам попью. Успокойся, у тебя приступ. Так вот, как бы тебе поделикатней сказать... Я же знаю, с тяжелобольными надо помягче. Не пугайся. Глубоко вздохни...
    - Сгинь, Кобылин! Уйди! И никогда не показывайся мне на глаза!
    - В таком случае, прощай, Брусникин. Да, кстати, тебе привет передавали: рабочие, Леонид Евгеньевич... Все, все, ухожу... Только не волнуйся.
    - А я тебе привет лично передам! - громко закричал, ворвавшийся в палату, жизнерадостный студент Хомяков. За его спиной маячил рыжий матрос.
    Я стал вытирать, обильно выступившую на лбу испарину.
    - Устал я, Хомяков, ... Скройся! -только и смог проговорить я.
    - Ну, ну! Не закрывай глазки-то, Вовка,  не закрывай! Живой ведь еще...
    Я чувствовал, что у меня предобморочное сосояние, которое в любой момент может перейти в обморочное.
    - Эй. Вовка, ты чего, в обморок, что ли намылился? Не надо, не падай, ты ведь не девчонка какая-нибудь.
    - А-а-а! Доктора! Позовите доктора!
    На мой крик прибежала медсестра, и я стал умолять ее не пускать больше ко мне этих бабуинов.
    - Каких бабуинов, Вовочка! У тебя жар, ты бредишь. Это же твои друзья по