Дискуссия на историческую тему

              Озеро, прикрытое легким туманом. Метрах в пятидесяти от него на краю цветистой поляны, словно породистые рысаки, мирно пасущиеся у края леса,  спокойно отдыхают иномарки, хозяева которых устроились почти у самой воды  возле костерка.  Костер потрескивает, романтично источая приятный смолистый дух. И сквозь  всю эту  природную  идиллию  лесной гармонии время от времени  прорываются  возбужденные  голоса рыбаков. Вся рыба,  простодушно  попавшаяся рыбакам на удочки и уже успевшая поплавать в  рыбацком котелке,  давно съедена. И все остальные съестные припасы рыбаков  почти уже истощены. Однако пива и водки еще достаточно, чтобы можно было продолжать  задушевную  дружескую  беседу. 
             И вот, когда приятели опрокинули на грудь еще по стопарику (счет им уже давно потерян), началась дискуссия на историческую тему, плавно переходящую на текущий жизненный  момент.
-А я тебе скажу, Ваня, что ни черта сегодняшняя демократия не отличается от сталинской диктатуры.
-Ну, ты загнул, Дашкевич!  А миллионы  граждан, истребленных в застенках ГУЛАГа? По-твоему, нормально, когда человеческая жизнь стоит не дороже, чем жизнь дождевого червя?
-А сейчас, ты хочешь сказать,  она что-нибудь стоит? Да, в то время миллионы  людей  гибло в угоду одному  сатрапу. А теперь так же бессчетно гибнет народ из-за произвола  шайки бандитов-олигархов, которые покровительствуют растущему из года в год бандитизму и терроризму. Да к этому прибавь еще смертность от алкоголизма, наркомании, различных техногенных катастроф, опять же растущих  из года в год  благодаря  «стараниям» все тех же олигархов. Я уж не говорю о бедности и нищете наших стариков, инвалидов, которые мрут от голода и безысходности.  Цифра в сумме получается никак не меньше суммы  тех  жертв, которых сталинские  головорезы замучили в застенках.
-Правильно, Дашкевич! – поддержал оратора третий участник дискуссии. – И я  говорю, что  сдохнем мы все, как дождевые черви. И никакая демократия нас не спасет.
            -Нет, ну как ты можешь, Дашкевич, сравнивать божий дар с яичницей? -  продолжал не соглашаться Ваня.  –  Диктатура – это ведь еще и  тотальная  атмосфера страха  каждого человека за свою жизнь и жизнь близких.  И от этого страха не мог укрыться никто, включая людей, принадлежащих к высшим эшелонам власти. Да и сам Сталин, как известно, был подвержен маниакальному страху.
-Совершенно верно! – опять отозвался третий. – Тогда все боялись  всесильного НКВД, а сейчас мы все боимся бандитов,  террористов, мошенников и полицию, которая усердно  «крышует»  всю эту братию.
-Еще нас постоянно пугают  всевозможными «страшилками», вроде птичьего гриппа, внезапного обвала рубля и  глобального потепления, - добавил  Дашкевич.
-Когда человек подвержен страху, - продолжал Ваня. – Он не может быть свободным ни при диктатуре, ни при демократии. И совсем не обязательно, чтоб этот страх был  навязан кем-либо, вроде всесильного диктатора и его подручных. И в  демократическом обществе человек обязательно  сам себя ввергает в  постоянный страх, если у него нелады с совестью и законом. Это я вам как юрист  говорю.
  –Да  мы, русские,  просто обречены жить в постоянном страхе. Как жиды обречены на вечное гонение, так и мы не можем жить спокойно и свободно. Нас обязательно кто-то или что-то должно притеснять. Или, если вам угодно, держать в постоянной узде. И поэтому для нас приемлема только одна форма власти –  абсолютная монархия. Разумеется, монархия просвещенной  и радетельной личности, способной, с одной стороны, держать всех в узде, а, с другой, - отечески радеть о каждом подданном, независимо от его  социального положения в обществе.
-Ага! Были уже монархи. И какой от них толк? -  спросил Ваня. – Даже самый просвещенный монарх  не в состоянии уследить за порядком в такой огромной стране. Другое дело, какой-нибудь, там, Лихтенштейн, где все на виду.  В такой стране, как наша, нужен огромный  чиновничий  аппарат власти. А у нас все чиновники, ну, или почти все, - продажные шкуры, готовые за копейку  отца, мать  продать. А когда имеют дело с большими деньгами, то тут и вовсе душу дьяволу заложить готовы.
-А это все потому, что у нас везде и всюду жиды затесались,  – сказал Дашкевич. -  От них вся  эта продажность. И вообще, все зло от евреев.  Вот, смотри, при царской власти евреев во власть не пускали. И порядка было гораздо больше. А после революции  в верхах одни евреи засели. Ленин – из евреев. Троцкий, Зиновьев, Свердлов, Дзержинский – вся верхушка. Да и Сталин, наверняка, из той же компании. У  них историческая миссия была: изничтожить  русскую нацию и всех славян  под корень!  Если они своего Христа не пощадили, то будут разве  с нами считаться? Иудово племя! Шкуры продажные!
-Послушайте, братцы! – приподнялся с места третий собеседник. – А я  где-то читал, что Христос вовсе даже и не еврей. Он галилеянин. А  галилеяне  к евреям не относились. Евреи в Иудее жили.
-Да какая разница? – воскликнул Дашкевич. -  Евреи распяли человека ни за что, ни про что. Это нормально, да?  Они кого угодно отправят  в могилу, если им выгодно будет. – Дашкевич сердито сплюнул через плечо и потянулся к костру, чтобы подкинуть в него  хворост.
-Постой, Костя! -  остановил его Ваня. – А что ты можешь сказать насчет Пастернака, Эйзенштейна,  Эренбурга, Дунаевского, Левитана, наконец,  Бернеса и Райкина?  Этих выдающихся русских деятелей  русской культуры ты тоже отнесешь  к продажным шкурам? А ведь  они  тоже евреи! Да и ты, кстати, тоже еврейских корней,  если не ошибаюсь. Какого ты  все проблемы в один  националистический сортир  прешь?
                 Дашкевич не ответил ничего. Поднялся, поворошил палкой костер, потом достал  сигарету и прикурил от палки, выдернутой из костра.
-Да, ладно, пацаны! Чего  вы, ей-богу, сцепились по-дурному-то? –  отозвался третий участник дискуссии.
-Не  по-дурному, а по делу, Слава! – не унимался Ваня. -  Тут принципиальный вопрос. А вся проблема  наших нынешних безобразий кругом в том, что нет у нас никакой национальной идеи.
-Какой еще такой идеи? – вопросил Дашкевич.
-А такой, что каждый из  нас живет сам по себе. Лишь бы хапнуть побольше, карманы толще бабками набить. А до остальных дела нет.  Продали всю Россию  по кусочкам – и  ни гу-гу! Никакой гордости за страну,  никакой радости от успехов. При Сталине хоть  светлая идея объединяла: строительство коммунизма на всей земле.  А  сейчас, где эта  идея?
-Какая тебе еще идея, и какая  радость нужна? – усмехнулся Дашкевич. – Получил свои бабки и радуйся.
-Вот-вот! В самую точку попал! – согласился Ваня. – И каждый так. Только бабкам и рад. «А  после нас, хоть потоп»? Да?
–Вот затеяли пустое, - проворчал Слава. И предложил. -  Давайте лучше выпьем! Ну, не везти же назад все это добро?
-Наливай! – махнул рукой Дашкевич. – В конце концов, мы  чего сюда приехали? На рыбалку, или  на совещание?
-Знамо дело! – согласился Ваня. – Опрокинем, господа!  Ну, чтоб всем нам было хорошо!
Чокнулись. Выпили. Закусили.
-Эх, жаль, что  рыба сегодня плохо шла! -  посетовал Дашкевич. –  Жена дома и не поверит, что я на рыбалке был. «Где же твоя рыба?» - спросит.
-Зато посидели, как белые люди, - успокоил Дашкевича Слава. – А то все  или некогда, или недосуг. Все работа, да работа!  Как будто свет клином сошелся на этой работе. А если разобраться толком, то ни черта собачьего не умеем мы по-настоящему ни работать, ни отдыхать.
-Вот  и я об этом же самом говорю, Слава! – воскликнул Ваня. – Все дело в нас самих. Мы сами, каждый из нас, не умеем ни работать по-человечески, ни ответственно относиться к своему делу. Или у нас все из рук вон по-уродски  делается, или вовсе  дело стоит, пока не толкнет какой-нибудь начальник в задницу.  А мы почему-то все время выискиваем виноватых на стороне. Всегда и везде кто-то другой виноват.  Тот, кто за всех отвечает.  Неважно, кто: царь, диктатор, генеральный секретарь или президент. А, между прочим, каждый властитель, будь то царь или диктатор, не своими руками  творит зло или благо. Он всего лишь  дает  право. Или позволяет чинить бесправие. Ну, я не буду говорить  конкретно о личностях. История свое слово сказала, да и впредь все в свое время  на место поставит. Я говорю о людях, которые непосредственно  являются  делателями (не деятелями, а именно делателями) текущей жизни. О нас с вами. Что мы конкретно делаем, чтобы всем нам жилось свободно и комфортно? А?
-А чего ты  на меня уставился? -  невольно отодвинулся от Вани Дашкевич. – Я лично работаю. Причем, как ломовая лошадь. И, кстати, на свою жизнь  не жалуюсь.
-А с чего это тебе  жаловаться, если ты, как сыр в масле катаешься,  имея для  сытой жизни  все – и даже больше. А спишь ты, Костя, спокойно  по ночам?
-Это о чем ты?
-О том,  как ты работаешь, и какими средствами зарабатываешь свой хлеб насущный.
-Ой, Вань, не надо, а? – поморщился Дашкевич. -  Во-первых, за мной никакого криминала нет, а, во-вторых, я же не заглядываю тебе  в карман, каким способом и какие бабки ты в него вложил?
-Да я и  себя не сбрасываю со счетов,  – взволнованно  согласился Ваня. – Мы тут все одного поля ягодки. И таких, как мы, в стране тысячи. Тысячи бессовестных, беспринципных,  жадных и  продажных  отморозков в белых воротничках, засевших в различных  государственных структурах власти, в коммерческих организациях и в  производственно-экономических сферах. И это мы с тобой, и с нами все остальные, подобные нам, мерзавцы, а не царь, диктатор, президент или  Господь Бог, грабим и уничтожаем  собственный народ. Да еще позволяем себе лицемерить, рассуждая  о том, какая власть лучше: диктаторская или демократическая.
-Слушай, Вань, успокойся, а! -  испуганно тронул за рукав  Слава. – Ну, чего ты раскипятился-то? Пустое все это, ей-богу!  Давайте, лучше, про этих… про баб!  Гораздо интереснее!
-Отстань! – рассердился Ваня. -  Отстань, говорю, бабник хренов! Я дело говорю! Может, я никогда больше ничего такого не скажу!
-Да-да, - миролюбиво согласился Дашкевич. – Пусть уж он выскажет все. А мы послушаем, так сказать, глас народный.
-Ты-то  народом  не прикрывайся! – еще больше распалился Ваня. – Ты своим подчиненным будешь пудрить мозги именем народа  и от имени народа.  А сейчас послушай меня, который с тобой в одной упряжке  этот народ грабит и  опускает на самое дно.
-Ну, и что же этакое выдающееся ты имеешь нам сказать? – ехидно  процедил Дашкевич.
-То, что и ты, и я – и все, подобные нам – порядочные сволочи.
-Ха-ха-ха, -  рассмеялся Дашкевич. – Открыл Америку!  Да! Я сволочь! Я  беззастенчиво отмываю деньги  доверчивых дольщиков, этих  безмозглых идиотов. Да, я  позволяю моим  подрядчикам халтурить на дешевом или неликвидном материале. Я отбиваю бренды и  вздуваю цены на каждый квадратный метр. И я  кидаю  этих тупорылых  нелегалов, которые стаями налетают  в наши города, чтобы отбить рабочие места у наших работяг.  И что дальше? Я преступник?
-А кто же, по-твоему? –  удивленно уставился на Дашкевича  Ваня. – Костя, да  на тебе учебники по криминалистике надо составлять, а сам ты давно  на нарах  должен париться, а не в кресле  генерального  директора строительной компании сидеть.
-Не-ет, Ваня, тут ты не прав! –