Сердце друга

успели они сделать и пары шагов, как столкнулись с Дайком.

— Где капитан? — громко спросил он.

Джереми поволок его прочь от дверей каюты, шипя при этом, как целый клубок рассерженных гадюк:

— Не ори, сделай милость! Капитану нужен отдых! Что стряслось? Кто-то при смерти? Нападение? Испанцы? Кит Ионы?

— Ничего такого, — сбавил обороты лейтенант, — Но Питер собирался заняться моими парнями…

— Сегодня мы за него, — тоном, не терпящим возражений, заявил Питт. — Ты что, не видел, что ему самому досталось? И другим передай, пусть никто его не тревожит… до утра хотя бы.

Дайк неуверенно посмотрел на них, вероятно, сомневаясь в их способностях, но промолчал.

С ранеными пришлось повозиться, хотя к радости Джереми, ничего серьезного, что потребовало бы вмешательства Блада, не было. Хватило навыков Бенджамена, а неопытность Питта искупалась его рвением.

Поздно вечером Джереми поднялся на палубу. «Арабелла» отошла уже далеко от места боя, погода стояла хорошая, и на следующий день на горизонте должна была показаться Тортуга. Поэтому, удостоверившись, что за штурвалом стоит их самый опытный рулевой и корабль точно придерживается выбранного курса, он решил приглядеть ночью за Бладом. Молодой штурман впервые задумался о том, что тот по нескольку раз за ночь выходил проведать их раненых и оставался один на один со своей болью, когда ему самому бывало худо. Правда, всегда был еще Бенджамен, да и Блад, не привыкший к такому вниманию и заботливости, мог попытаться выставить непрошенного помощника вон, но Питт решил, что сегодня ему следует ослушаться приказа.

Блад все еще спал, когда он вошел. Рядом с койкой на полу стояла зажженная лампа, на рундуке у окон примостился Бенджамен. Он вскинулся, увидев Джереми, но тот махнул ему на дверь и шепнул:

— Иди спать.

На лице слуги Блада отразилось недоумение, но он молча поклонился и вышел.

Блад пошевелился, застонал. Неслышно ступая, Джереми подошел к койке и с беспокойством взглянул на него: похоже, у Питера жар, вон как раскраснелся, пряди волос прилипли к мокрому лбу. Питт растерянно огляделся и заметил на столе две небольших бутылочки с какими-то снадобьями, выставленные, скорее всего, Бенджаменом. Стоит ли будить Питера, чтобы он выпил лекарство? Надо хотя бы положить ему на лоб холодную тряпку… Зря он влез в это дело, Бенджамен наверняка справился бы лучше. Пока он раздумывал, Блад открыл глаза.

— Джерри? — изумленно спросил он, — Что ты тут делаешь?

— Тебя караулю, чтобы не сбежал, — проворчал Питт

— От вас сбежишь… Почему вы не разбудили меня? Как там раненые?

— Обошлись своими силами. Все живы.

— У меня, оказывается, появились конкуренты? Ну что же, благодарю… Теперь кликни Бена и отправляйся спать.

— Я только что отослал его. Придется тебе терпеть мое общество. У тебя жар…

— Жар — это нормально. Будь добр, принеси воды и вон те настойки.
Питер сел на кровати и плеснул понемногу из каждой бутылочки в кружку воды, которую держал Джереми. Напившись, он спросил:

— Каковы твои дальнейшие намерения?

— Посижу тут, может, тебе еще что-то понадобится…

— В этом нет никакой необходимости, что на тебя нашло?

Питт упрямо наклонил голову и промолчал.

— Ей-богу, нянюшка — это еще мягко сказано, ты квохчешь надо мной, как курица-наседка! — сказал Блад, не скрывая досады.

Джереми, подавив обиду, негромко ответил:

— Я не помешаю тебе, считай, что меня нет.

Питер устало вздохнул:

— Джереми Питт, ты необыкновенно навязчив.

Потом равнодушно добавил, осторожно вытягиваясь на койке и закрывая глаза:

— Оставайся, если хочешь.

Джереми постоял рядом с ним еще несколько минут, потом отошел и устроился на рундуке, с которого прежде согнал Бена. Он задумчиво смотрел на задремавшего Блада.

Что происходит с их капитаном? Питт не мог бы сказать точно, когда это началось, но смутные подозрения в том, что дело неладно, у него возникали и раньше. Просто сегодня разом нахлынули все эти мысли, и ему стало не по себе.

Может быть он и не отличался особенной интуицией, но Питера он чувствовал. Это проявилось еще когда они были в Бриджоутерской тюрьме, и особенно после того, как они прошли, скованные вместе, тот ужасный путь из Бриджоутера в Таунтон. А потом были месяцы ада на плантациях Бишопа. Без дружеской поддержки Блада он, вероятнее всего, лишился бы рассудка. Даже в тех невыносимых условиях в Питере горела искра, и благодаря этому свету душа Джереми смогла удержаться на самой кромке и не соскользнуть в бездну.

На Тортуге Блад долго колебался, не желая становится корсаром. Все сильно давили на него, в том числе и сам Джереми, и в конце концов Питер, смирившись, уступил им и принял командование «Арабеллой».

Смирившись ли?

Тогда Джереми не придал значения сомнениям своего друга, он был несказанно рад, что все устроилось, да и Блад казался ему вполне довольным жизнью. Капитан воодушевленно принялся оснащать «Арабеллу», и вскоре они вышли в их первое плавание. А дальше — удачи следовали одна за другой, и капитан Блад быстро стал одним из самых прославленных флибустьеров Карибского моря. Их охватила эйфория — от свободы, от той кажущейся легкости, с которой Блад одерживал победы.

Конечно же, и тогда не все было гладко, и Питту приходилось видеть своего капитана не только в момент триумфа, но и неуверенным, и усталым. Но с некоторых пор все пошло… странно. Он подумал об их операции в Маракайбо. Да, Маракайбо! Там у него и возникли первые подозрения. Абсолютно все тогда надеялись — да что надеялись, — были уверены, что Блад непременно найдет выход из той западни, в которой оказалась пиратская эскадра. И никто, даже его близкие друзья — Хагторп и такой проницательный француз Ибервиль, не желал не то чтобы шевельнуть мозгами, а хотя бы заметить, как измотан их капитан. Все требовательно смотрели на  него и ждали, что готовое решение выскочит на всеобщее обозрение, подобно рождественскому поросенку, которого на блюде ставят посреди стола. В итоге так и случилось, но в те проклятые ночи, если Питту случалось выйти на палубу, он почти всегда замечал полоску света под дверью капитанской каюты. Утром Блад всегда был энергичен и подтянут, но Джереми стал замечать, что в его глазах все чаще была непонятная тоска.

После того, как они выбрались из ловушки, молодой человек как-то завел разговор на эту тему, но смутился под спокойным и слегка насмешливым взглядом Блада. И, как всегда, тот отшутился и непринужденно перевел разговор на другое.

И что же делать? Питт тяжело вздохнул, его сердце сжалось от неясных дурных предчувствий. Он постарался отогнать мрачные мысли и уверить себя, что это временно и все пройдет.


2. Мисс Бишоп



На следующее утро после неудачного абордажа Блад был уже совсем в другом настроении. Он потребовал свою трость и похромал к раненым. Однако, убедившись в терпимом состоянии страждущих, удовлетворенно хмыкнул.

«Арабелла» благополучно достигла Кайонской бухты, где их ждали остальные корабли в полной боевой готовности. Рана Блада хорошо заживала и через несколько дней уже не беспокоила его, по крайней мере, он уверял в этом Джереми,  расхаживая по палубе «Арабеллы». А видя неприкрытое беспокойство в глазах штурмана, он беззлобно подтрунивал над ним, обращаясь к нему «коллега» и спрашивая совета по тем или иным методам лечения. И тревога Джереми улеглась. Почти. Он начал надеяться, что душевный кризис Питера миновал — или вовсе ему почудился.

Блад вновь собирался выйти в море, правда, пока без определенной цели. Впрочем_ цель всегда была — отправиться к путям следования караванов, идущих к Кубе или в Старый Свет и понадеяться на свою удачу. Уже был назначен день отплытия. Накануне вечером на Тортугу обрушился шквал. Порывы ураганного ветра выворачивали с корнем деревья. В гавани несколько кораблей получили повреждения, и надо же было одному французскому каперу, который днем ранее пришел в Кайону на новеньком бриге, встать совсем рядом с «Атропос»! Его корабль сорвало с якоря и швырнуло на фрегат Волверстона.

Капитаны в красочных и забористых выражениях взваливали вину друг на друга. Между ними едва не вспыхнула драка. Вмешался Блад и помощник французского капитана, и разъяренных корсаров растащили. А Блад, во избежание дальнейшего накала страстей, попросил Волверстона остаться на борту «Арабеллы». Волверстон, яростно вращая единственным глазом, посылал ко всем чертям растяпу-француза, который предпочел кутить на берегу вместо того, чтобы подготовить свой бриг к непогоде. Однако, было очевидно, что «Атропос» не скоро еще сможет выйти в море, и он согласился.

Эскадра покинула Тортугу в конце мая. Плавание шло своим чередом, с некоторыми приключениями, не без того, но в целом это был вполне обычный рейд. В начале сентября у Малых Антильских островов они попали в шторм. После многочасовой борьбы со стихией «Арабелла» оказалась оторванной от остальных кораблей. Капитан Блад принял решение вернуться в Кайону, полагая, что и остальные его капитаны сделают то же самое.

Джереми Питт радовался юго-восточному бризу, который нес корабль к Наветренному проливу, не подозревая, что этот бриз несет Питера Блада навстречу его судьбе. Позже, вспоминая об этом, Питт почти сожалел, что шторм не трепал их еще один день, или ветер не был встречным, или, в конце концов, что тот французский бриг бросил якорь рядом с «Атропос», а не «Арабеллой»…

Они были вблизи берегов Эспаньолы, когда повстречались с испанцами. Капитан Блад еще издали узнал флагман испанского адмирала, который в сопровождение еще одного корабля появился прямо по курсу. И, конечно, Блад не собирался уклоняться от боя. А у молодого штурмана мелькнула мысль, что не сглазил ли он своего друга, говоря про то, что фортуне надоест возиться с Питером.

Однако, что касается сражения, то удача капитана Блада, помноженная на талант и смелость, не изменила ему. Вклиниться между галеонами и выстрелить с двух бортов! Дону Мигелю и в голову не могло прийти, что Питер отважится на подобное. Абордаж также не принес никаких неожиданностей. Когда все закончилось, Блад отправился на «Милагросу», чтобы лично поприветствовать своего давнего врага.

С палубы «Арабеллы» Джереми мог видеть на юте галеона высокую фигуру дона Мигеля, а неподалеку от него, на полуюте, стройную молодую женщину в светлом платье и какого-то расфуфыренного малого. Пассажиры? Должно быть, испанец настолько был уверен в своей победе, что ввязался в бой, не думая об их безопасности. Питт мельком глянул на них и перевел взгляд на Питера Блада. Тот шел по палубе, легко и не без элегантности преодолевая препятствия в виде обломков снастей и тел убитых. Вот он остановился перед адмиралом и обратился к нему. Джереми не разобрал слов — далековато, к тому же наверняка Блад говорил по-испански, но зрение моряка позволяло молодому человеку прекрасно видеть происходящее. Судя по тому, как взвился дон Мигель, пары фраз хватило, чтобы довести адмирала до белого каления. Ого, испанец даже схватился за шпагу! Джереми подался вперед, но Питер уже сжимал руку адмирала своей, продолжая что-то говорить. Испанец обмяк, а Питер махнул рукой