Пока поют соловьи. (ПЬЕСА-сценарий ПМ)

Какая ерунда! Он до этого не видел во мне женщину.
Незнакомец: - Пока не услышал, как молодой человек – его ученик, приглашает вас на свидание! Тут и заиграла кровь!
Софи: - Чушь!
Незнакомец: - Вы не знаете мужчин – все они хищники, собственники и своего не упустят. Он чужими глазами посмотрел на вас, понял, что вас хотят, словно увидел, как тот юнец будет вас раздевать, обладать вами, и тут же отобрал добычу! Вот и все.
Софи: - Добычу?! Он любил меня.
Незнакомец: - Любил?... Хорошо, любил. А вы?
Софи: - Я тоже его любила.
Незнакомец: - Простите, сколько тогда вам было лет?
Софи: - Я уже говорила – девятнадцать.
Незнакомец: - А ему?

Она немного помолчала, потом резко спросила:

Софи: - Какая разница?
Незнакомец: - Хочу знать. (мягко)
Софи: - Он старше меня на 24 года.
Незнакомец: - И вы хотите сказать, что полюбили мужчину, которому шел уже пятый десяток?
Софи: - А что тут такого?
Незнакомец: - Рядом находятся красивые, молодые юнцы. Они с удовольствием смотрят на вас, приглашают на свидание, предлагают развлечься. Потом, вполне возможно, один из них станет вашим спутником жизни. Вы создадите семью, родите детей. Это подсказывает инстинкт любой молодой женщине. А вы выбираете старика?
Софи: - Он не старик!
Незнакомец: - Он в отцы вам годился! И только потому, что он приказал вам раздеться донога, вы подчинились и отдали ему себя, молодость, красоту, если хотите, девичью честь?! Как такое возможно?
Софи: - Тебе не понять!
Незнакомец: - Нет! Мне не понять! Он просто вас совратил. Сделал это нагло и грубо.
Софи: - Ты тоже совратил девушку.
Незнакомец: - Я не был так стар, и не отбирал потом у нее годы жизни. А ваш кумир... Вы меня простите. Даже если говорить о простом и естественном – какую радость он мог вам подарить? Каким он был любовником? Смешно! Наверное, после него у вас были другие мужчины, и вы знаете, о чем я. Вы успели это понять и сравнить. Но отдавать свою невинность старику – это уже…
Софи: - Руки…
Незнакомец: - Что?
Софи: - Никто из тех, других не был лучше его. Все они ничтожества, животные. А Гобер… Когда он ко мне прикасался, я становилась мягкой, податливой, как глина. Он, словно, лепил меня. У него удивительные руки. Это было чудом. Дело не в сексе, хотя он был совсем не стар, как ты говоришь, был хорошим любовником, но я замечала только его руки. А когда он ко мне прикасался… Я знала, что это руки… бога, - прошептала она.
Незнакомец: - Что? Опять бога!
Софи: - Да, дьявол тебя побери. Ты никогда не поймешь этого, потому что тебе не дано быть таким. Никто не поймет. И я счастлива была, что оказалась с ним. И никогда не забуду, как он любил меня… А я его. Да, я любила…
Незнакомец: - А сейчас?
Софи: - Сейчас?… Сколько времени? О, господи! Может, этого достаточно?

Посмотрела на кусочек бечевки, которую удалось распутать.

Незнакомец: - Нет, не достаточно! (жестко)
Софи: - А соловьи еще поют?
Незнакомец: - Поют. Дальше!
Софи: - Через какое-то время он снял помещение для другой мастерской, где мы работали только вдвоем. О ней больше не знал никто. Это было удивительное время. Сколько там мы провели месяцев, лет не помню.  Казалось, это была вечность. Он создал своими руками другую планету, куда взял меня с собой. Нас окружали скульптуры, я помогала ему, позировала. Он больше не пользовался услугами натурщиц – лепил только с меня. Это была наша маленькая тайна, в которую никто не был посвящен. Мои родители к этому времени расстались. У отца был вздорный характер, который выдерживать могли немногие. Поэтому, жила я у матери. Постоянно сбегала от нее в наше гнездо, возвращалась поздно или вообще не приходила домой, что-то врала. Не помню что. А позже совсем ушла, сняв квартирку около мастерской. С тех пор я к матери не возвращалась. Видеть их всех не могла. А они меня… Все это не важно. Главным для меня был Гобер! Главным было – наше дело. Он всему меня учил. И теперь к каждой его скульптуре прикасались мои руки. Он доверял заканчивать многие его работы. Потом относил их, продавал. У Гобера к этому времени было громкое имя – поэтому в деньгах мы не нуждались… Не в них дело. Казалось, он уже не может без меня, а я без него – это главное. Гармония! Так это называется. Что меня однажды поразило – мой Гобер впервые начал лепить женское тело. Раньше он никогда этого не делал. Он начал в искусстве свой новый период. Если бы я не позировала – не было бы тех работ. Тебе этого не понять. Я освоила его манеру, но ему этого было недостаточно, и он дьявольски бранился. Он хотел, чтобы я добавляла в его скульптуры что-то другое, новое, свое. Только свое. Тогда получался разговор на двоих. Так он говорил. Больше я за ним не повторяла, не копировала - он ждал, что я ему скажу. Это называется дуэт. Теперь работы говорили на два голоса – один был мужским - властным и грубым, другой женским - иногда слабым, нежным, иногда капризным или кокетливым, томным или взбалмошным.  Все, как в любви. А когда они объединялись, рождалась музыка невиданной красоты и силы. Она поднимала нас, уносила от этого мира на другую планету. И там, вдали от всех, мы работали. До исступления! Самозабвенно! А в мгновения  наивысшего подъема, восторга, неземного экстаза он отбрасывал инструмент и снова меня любил… Только меня… А я его. А утром просыпаясь в мастерской, мы смотрели на вчерашнюю работу и не верили, что сделали это своими руками. Боялись прикоснуться. Она была чужой, словно, оживала. Теперь у нее была своя судьба, своя жизнь. И жизнь эту подарили ей мы... И кто-то еще. Теперь я часто слышала чей-то голос, чувствовала - кто-то еще находится в мастерской, он помогает, зовет за собой. Куда? Какая разница?! Это было неважно. Не видела его, но знала точно, что он рядом, он где-то здесь…

Она замолчала, продолжая упрямо терзать клубок бечевки. Соловьиные трели.

Незнакомец: - Но все когда-то кончается, и ваша история тоже. Понимаю… (жестко) Дальше!
Софи: - Нет!
Незнакомец: - Продолжайте!
Софи: - Не могу.
Незнакомец: - Я сказал, продолжайте!
Софи: - Не буду.
Незнакомец: - Вы обещали! Иначе, зачем я здесь нахожусь?
Софи: - Это выше моих сил.
Незнакомец: - Хорошо, я вам помогу… Сколько времени вы были с ним?
Софи: - Около десяти лет.
Незнакомец: - Почему вы сейчас не вместе? Почему оказались здесь?... Вы произнесли – “мой Гобер”. У него был кто-то еще?
Софи: - Да.
Незнакомец: - Он посмел завести любовницу, находясь с такой женщиной, как вы? Как это произошло? Когда? Она была моложе вас, красивее, сексуальнее?
Софи: - Старая тетка – его ровесница. Некрасивая, толстая. Она у него была всегда. Когда-то она родила ему ребенка, и он не мог ее бросить.
Незнакомец: - Значит, ее бросить не мог, а вас постоянно оставлял, отправляясь к ней?!... И так вы жили около десяти лет?... И любили!
Софи: - Да! Любила! И он тоже меня любил! Только меня!
Незнакомец: - А к ней уходил! Какая трогательная история. В итоге он вас бросил… Или вы одумались и больше так не смогли? Молчите?... И это вы называете любовью? А теперь подумайте - представься такой счастливый случай вернуться в тот проклятый день и час в мастерскую, где он вас… Как поступили бы вы? Снова ему отдались?
Софи: - Не задумываясь.
Незнакомец: - Это чудовищно! Но, зачем? Знать, что потом долгие годы проживете втроем! Будете делить одного мужчину на двоих! Какая-то гордость должна быть у женщины?! А вы снова разделись бы и отдались?!
Софи: - Хватит, я больше не могу... Я уже запуталась в этой проклятой веревке…

Ноги ее опутаны тонкой нитью, словно паутиной.

Незнакомец: - Мне уйти?
Софи: - Уходи.

Она, в бессилии опустила руки, клубок соскользнул на пол. Мужчина прошелся по комнате, подошел к окну, выглянув через перила, бросив взгляд на темный парк, снова повернулся к Софи. Затем подошел, поднял клубок бечевки, положив его на стул.

Незнакомец: - Думаю, мужчина, который занимается творчеством, вообще не способен любить. Женщина умеет делать это всегда, мужчина лишь эпизодами. А у вашего избранника даже это не получилось. Доказательством тому служит его жизнь на два дома, на две семьи. (Не поймешь, как это называть.) Он был на ней женат?
Софи: - Нет.
Незнакомец: - Она отказывала ему в супружестве?
Софи: - Она мечтала выйти за него замуж.
Незнакомец: - Понятно.
Софи: - Что тебе понятно?
Незнакомец: - Что у него в жизни было лишь одно – скульптуры. Та женщина была лишь тихим болотцем, гаванью, куда всегда можно было приползти, устав от вас. Вы были музой, любовницей, которая со всей страстью подбрасывала поленья в огонь, моделью, если хотите – материалом. Кем вы только не были - скребком в руках бога, глиной, забавой для Гобера, из которой он лепил все, что хотел. А женщиной? Просто женщиной вам стать удалось? Ответьте? Только не врите себе? Просто ответьте.
Софи: - Не знаю. (шепотом) Я уже ничего не знаю! (кричит) Я больше не могу! Хватит уже!
Незнакомец: - Странные вы какие-то… скульпторы, творцы, лицедеи! Обыкновенное человеческое чувство, которое простые люди отдают друг другу, вы превращаете в бронзу и глину.

Пауза.

Софи: - Необыкновенное.
Незнакомец: - Хорошо, пусть так… Но, в глину. Вместо того чтобы просто любить! Зачем?
Софи: - Мы отдавали это другим.
Незнакомец: - Кому?! Они этого все равно не поймут! Вы стирали себя, выворачивая наизнанку.
Софи: - Не было бы…
Незнакомец: - Чего?
Софи: - Ничего этого не было бы…
Незнакомец: - Вашей красоты? Дура! Какая же ты дура! Это то же, что вскрыть себе вены и рисовать кровью! А ты могла быть бабой,… просто бабой, это ты понимаешь?! И виноват в этом он! Только он. Человек, который отобрал у вас целую жизнь и по вине которого вы оказались здесь с петлей на шее.
Софи: - Я ненавижу его! (стонет)
Незнакомец: - Вот! Наконец я услышал от вас истину! Повторите еще раз, мадмуазель Софи. Давайте же! Смелее!
Софи: - Ненавижу!!!
Незнакомец: - Это то, что я хотел от вас услышать. Вы учитесь не врать себе. Дальше все будет проще – дело за малым. А теперь скажите это ему. Сумеете?

Появился Гобер. Он грозно на нее смотрит. Софи в ужасе молчит. Незнакомец тактично отходит в дальний угол комнаты.

Гобер: - Сумеешь?

Пауза.

Гобер: - По-моему, вы зашли слишком далеко. Это несправедливо… Что это такое? (Посмотрел на спутанный пучок бечевки.)
Софи: - Бечевка. (шепотом)
Гобер: - Зачем?
Незнакомец: - Возникла необходимость сделать из нее веревку. Вот мы и стараемся.
Гобер: - Не получается? (усмехнулся)
Софи: - Нет.
Гобер: - Криворукие, ничего без меня не могут.

Гобер взял в руки пучок, сел на стул и руки его быстро и ловко заработали. Они были, словно механизмы, которые бесстрастно выполняли точную работу.

Гобер: - Ты что-то хотела мне сказать? (пауза) Смелее, мадмуазель, не люблю, когда делают это за моей спиной. Критиков хватает.  (пауза) Значит, ненавидишь?! (усмехнулся)
Софи: - Разве ты хоть раз сказал мне, что любишь?
Гобер: - Я лепил тебя.

К этому времени он уже вытянул достаточное количество тонкой нити, и начал ее сплетать.

Софи: - Лепил? (в ужасе)
Гобер: - Да, лепил. Как самую совершенную женщину.
Софи: - Или модель?
Гобер: - Ты меня плохо слышишь? Я сказал - женщину.
Софи: - Но, с женщиной так не поступают. Кроме меня у тебя была…
Гобер: - Ты - все, что у меня было.
Софи: - Ты никогда не покинул бы Розу.
Гобер: - Тебе этого не понять.
Софи: - Жалость подчас сильнее любви?
Гобер: - Она родила мне ребенка.
Софи: - Ребенка?! Говоришь, ребенка!? А как же я?
Гобер: - А