Нечистая сила

Как-то сидел на этом омуте допоздна с удочкой  дед Саватеев.  Почему-то не клевало,  и он  задремал. Вдруг слышит сквозь сон, что  кто-то зовёт его из воды.  Так явственно  слышится  звук со стороны реки!  Посмотрел  туда - посреди омута большая воронка образовалась и тихо-тихо движется к нему, всё более углубляясь. Дивно ему стало, а из воронки вдруг появляется человеческая рука и манит его к себе…

-  ужасный  дикий хохот раздаётся над нами и заставляет рассказчика замереть на полуслове! Это огромная сова бесшумно залетела под мост и уселась напротив нас на центральной опоре!  Девчонки не  выдержали,  пырснули  из-под моста, а за ними, сломя голову, летим  домой и мы.
Дрожь под одеялом долго не проходит. Всю ночь снятся черти, ведьмы, и всякие гады.
А встречи с нечистью не прошли даром для бедолаг (правда, не для всех).
Масленничиха  умерла через три дня,  Кадол  тоже скончался от чахотки в эту осень. Дед Саватеев последнюю зиму чихал по утрам на всю деревню – весной его не стало…





                                          Упыри


Мы не имели постоянного жилища и часто меняли квартиры. Кому хотелось держать мать с двумя малолетними сорванцами -  уркаганами?  Так вот - жили у одних сибиряков. Долгими зимними вечерами, когда выла пурга в трубе, мы лежали на тёплой печке все вместе, с их старшей дочкой Клавкой. На ночь она всегда что-нибудь рассказывала страшное, пугая нас ведьмами и чертями:
– Слышите, как ведьма с анчуткой воет в трубе? Тише, тише! Слышите? Кто-то
шуршит за печкой! Это запечник -  домовой! Он лежит за печкой (там его дом) и слушает, что мы говорим.
И, правда! За печкой был длинный узкий чёрный канал, который был неизвестно для чего. Мы от страха затыкали его старой одеждой или тряпками, но всё равно там постоянно кто-то шуршал. Позднее мы узнали, что во всех избах сибиряков есть такой канал за печкой. Люди и впрямь верили, что там живёт домовой и каждый раз перед едой, помолившись, ему первому бросали кусок хлеба.

Мы со старшим братом уже были в детдоме, а мама стирала бельё для детдома, и жили в прачечной – низенькой бревенчатой избе со слюдяными маленькими окошками. Мы часто забегали к ней.
Как – то мать встретила меня встревожено и со слезами:
    - Коля, сегодня ночью меня чуть не задушил домовой!
    - Как это?
    - Легла поздно ночью, много было стирки. Перед тем, как ложиться, вышла на улицу. Ти - и - хо в деревне, даже собаки не лают. Только полная луна ярко светит, бледно - бледно всё вокруг…  И так что – то жутко стало мне от этой луны. Вошла назад, в сенцах крючок накинула,  и только дверь в прачечную открыла – вдруг как загремит таз с печки! Затряслась, испугалась я сильно – с чего это он упал? Никого же не было! Кошку я не держу, кто бы это мог таз уронить? Потушила лампаду и быстрей на лавку – постель у печи. Накрылась с головой старой дохой, что дал Вахонин. Лежу, дрожу и вроде стала засыпать. И вдруг явственно слышу, вроде, спрыгнул босиком кто – то с печки. Мне жутко -  страшно кричать, не кричать? Ой, боже мой, шаги. Ти – и – хо идёт ко мне. Вот уже близко… дыхание, медленно ложится рядом, легонько отталкивая меня. Сковало всю, оцепенела от страха, а руки волосатые, холодные тянутся к горлу и сжимают, сжимают всё сильнее… Заорала, закричала  я  и  сверхъестественным усилием сбросила огромную тяжесть домового… Исчез он, и только за печкой раздалось – КХУУУУ! Проснулась я, зажгла  лампадку, трясусь, оделась и убежала из прачечной ночевать к Ольге Шарандак. Колечка! Что же делать? Я теперь боюсь здесь ночевать…
Я, как мог, стал утешать мать, а сам опасливо поглядывал на печь:
    - Мама!  Да это тебе, может, приснилось. И вот что я слышал от местных. Домовых и леших  в лесу здесь, правда, хватает. Бояться их не надо - они в каждом доме живут. И вот, если он пристаёт к тебе, надо спросить – к худу или к добру ты здесь, дедушка?


Вспоминаю рассказ Татьяниной – молодой  красивой  женщины:
    - А вы знаете, что в нашей деревне живёт  Вихо - ведьма? В самом крайнем доме, как идти на Жирновку,  проживает старая бабка  Силаиха. Видели её? Костлявая, чахлая, кутается в чёрные шали, на людей не смотрит, и ни с кем не разговаривает. Притворяется больной и немощной, а на самом деле  ночами водит хороводы с русалками и утопленниками на трёх омутах рядом с её домом. Их так и зовут – Силаевскими. Часто она превращается в гигантскую двухметровую щуку и живёт в этих омутах. Может также превратиться в  волка, собаку, чёрную кошку, змею. А недавно я захожу в хлев, смотрю – ужас! Две огромные чёрные жабы висят на сосках вымени нашей коровы и высасывают молоко. Раздулись, как шар, а корова плачет – слёзы катятся из глаз. Я, хоть и страшно испугалась, но выхватила  грабли и давай бить ими жаб. А они вдруг соскользнули с вымени, и превратились в две чёрных гадюки. Свернулись колесом, и на меня! Я захлопнула дверь, и бежать от них!

Инка Пономарёва подхватывает:
    - Это всё проделки Вихо! Это Силаиха! У меня тоже был такой случай. Как – то смотрю:  уже поздно вечером забралась к нам в огород огромная чёрная свинья. Чёрти что?  Чья она – не знаю! Я её выгнала из огорода,  огрела  дубиной, гоню потихоньку через ручей от Волковых  на край села ко двору  Силаевых. Густая крапива, лопухи, конопля и сумрак сплошной. Исчезла вдруг свинья! Куда она делась? Я уже только хотела вернуться назад - вдруг неожиданно свинья показалась рядом, остановилась, повернула голову ко мне и так жутко смотрит на меня.  Блеснули у неё глаза огоньком, страшно мне стало, волосы вмиг стали дыбом. А свинья оскалилась, жёлтые клыки покрылись пеной. Я как заорала не своим голосом, и бежать от неё! А свинья за мной! Еле успела заскочить в дом…


После этих рассказов я страшно боялся встретить бабку Силаиху.  И всё-таки эта встреча произошла!  Мы любили удить рыбу, но всегда  не ловили её в Силаевских омутах, боясь бабки – ведьмы. По весне выплывают к берегам реки щуки погреться после долгой зимы. Стоят тихонько в полуметре от поверхности воды и греются на солнышке. Вот мы их и силили.  Заводишь тихо проволочную петлю за жабры и резко дёргаешь вверх.
В начале июня у меня произошла встреча с двухметровой щукой, обитавшей в Силаевском  омуте. Как уже упоминал - её видели многие и все уверяли, что это бабка Силаиха превращается в щуку огромных размеров, чтобы утащить какого - нибудь  зазевавшегося парнишку или девчонку в омут.
В то утро  шёл с Витькой Шестаковым по берегу Шегарки вверх к Жирновке. Шли мы по левому берегу с удочками в руках и на всякий случай к концу удилищ были привязаны и петли из проволоки для  силения щук. Было раннее лето и щуки после долгой зимы  весьма охотно «вылезали» погреться на солнышке, постоять, подремать у берега. Обычно знаешь эти места, любимые щуками. Подошли тихонечко к третьему  омуту и в полынье из разводьев пёстрой щучьей травы, где обычно стоят разбойницы, ничего не увидели. Но что – то было непонятно нам! Обычно светлая полынья длиной более полуметра в окружении трав на этот раз была вся чёрная. И тут я, внимательно всматриваясь в это место, и не понимая, что это там, вдруг вздрогнул всем телом. Из воды на меня зло смотрели строгие, величиной с небольшое блюдце, щучьи глаза!  Всё это место, обычно занимаемое небольшими или средними щуками, на этот раз было занято огромной головой и частью чёрной  спины гигантской щуки! Остальная часть тела и хвост были невидны в тени водорослей. Хищный нос, огромные жёлтые глаза, на гигантской голове  течение шевелило  древний мох!  Страшное зрелище! Витька Шестаков тоже увидел щуку. Нас обоих охватил озноб. Витька горячо зашептал мне на ухо:
    - Вот это да! Ой, какая щучара!  Это  Силаиха! Сейчас выпрыгнет и утащит нас в воду!
    - Давай назад!
- одними губами просипел я. Глядя завороженными глазами в жёлтый свирепый глаз ведьмы, мы тихо попятились наверх, стараясь не шуметь. На самом верху берега от сердца отлегло - теперь щука не достанет нас! Нашими тонкими силками и нечего было думать силить  её. Она бы просто порвала их. Да и вдвоём мы бы ни за что не вытащили это чудовище! 
Витька говорит:
    - Колька! Что смотреть? Мы её ни за что не вытащим. Бежим  к Ивану Крылову. Он знает в этом деле толк. Тем более, его дом недалеко. Погнали?
Прыжками понеслись во Вдовино, перелетели через висячий мостик. На наше счастье Иван был во дворе и рубил дрова. Задыхаясь от быстрого бега и волнения, наперебой затараторили:
    - Дядя Ваня! На  Силаевском омуте стоит  здоровенная щука!  Таких  у нас на  Шегарке отродясь не было! Вы можете поймать её, а  мы  просто испугались такую щучару!
Иван поверил нам и быстро собрался. Достал толстенную проволоку и привязал её к тонкой жердине. Мы на радостях похохатывали – нелегко придётся теперь нашей «знакомой»!
Прибежали.  Щука ушла! Её нет! От  злости Иван выругался и  далеко швырнул в воду жердь – удилище, а мы чуть не заплакали от обиды.

Но сосед Шмаков всё-таки подстрелил Силаиху!  Рассказал как- то нам:
    - Видел вашу знакомую щуку. Слушайте. Как-то охотились с братом. Подстрелили из малопульки двух рябчиков, идём к деревне  Подошли мы с к омутам. И вдруг смотрим - от берега пошла какая – то рябь и тень в воде. Остановилась. Пригляделись – в воде бревно. Господи! Да это же огромная щука! Метра два или больше! Глаза жёлтые, злые – с  чайное блюдце! На огромной голове древний мох шевелится. Страшно стало нам. А щука – бревно насмотрелась на нас и  тихо - тихо уходит вдоль берега вглубь. Мы стояли, как заворожённые. Опомнился  я, схватил малопульку, прицелился в жёлтый  глаз  щучары – старухи древней и выстрелил. Буря поднялась в воде, как граната взорвалась! Ушла щука! Ждали, смотрели минут десять, даже прошли вдоль берега. Нет, не всплывает!  Живая  осталась, видно.

После этого случая никто долго не видел Силаиху. Только через полгода  она как-то зашла в сельмаг. Все ужаснулись от её вида! Один глаз вытек, и от этого и без того отвратительное лицо ведьмы стало ещё страшнее.
В это же лето исчез Шмаков. Пошёл на охоту в тайгу, и не вернулся. Сколько его не искали – пропал человек!

Прошли первые дожди, и в конце июня разразилась ужасная гроза. Всё
чёрное небо в сполохах, канонада такая, что всё дрожит, а вода идёт по улицам ручьями. А мы рады дождю, молнии, грому и я пою:
– Дождик, дождик, посильней! Пригони моих свиней! Свиньи пасутся,
пастухи дерутся!
А брат Шурка вторит:
– Гром гремит, земля трясётся! Поп на курице несётся!
Отчим  отвесил обеим  затрещины:
– Вы что гневите Бога? Разве можно так говорить в такую погоду? Ой,
не к добру всё это!
Мы тоже присмирели. Окна закрыты ставнями, двери на засов, страх
Божий! Деревня как вымерла. Ни одного огонька, собаки молчат, кажется,
конец света наступил. Филипп с матерью серьёзные, молятся на икону с
лампадкой, вздрагивающей от ударов, раскатов грома. Отчим косится на
зашторенные окна, шепчет вместе с молитвой:
– Боже! Спаси нас и сохрани! Господи, отведи беду! Спаси нас и помилуй!
Наконец, прояснивается, но, несмотря на ещё льющийся дождь, все выбегают из изб, гонимые тревожными ударами в рельс.
На деревне бушуют три пожара, убило молнией бабку Смирнову, а также племенного бугая на ветлечебнице, а здоровенный кобель у Татьяниных сгорел