Предновогодняя вошкотня. Повесть

ли что, мол, могло почудиться по искажающему телефону. Лапшину предстояло выяснить и как можно скорее, не на ложный ли след показал увёртливый пострадавший, не тянет ли время, помогая тем, кто его отбомбил, замести следы. Для этого Ивану Алексеевичу предстояло отыскать Шумахера и потолковать с ним по-свойски. Недурно было бы найти и УАЗик. Вдвоём с Сан Санычем было бы сподручнее, тот ведь знает, что искать, видел и машину, и тех, кто был в ней, а одному… придётся по-пинкертоновски.
Посмотрел на часы – надо же, проваландались до четырёх. Пораздумав ещё, решил всё же не торопиться, пока в голове не сложится план порядковых действий. А пока он складывается, можно смотаться к шатким павильончикам, благо недалеко, полюбопытствовать, кого всё же предпочитают жители города: живых и немощных или мёртвых и бесчувственных. Да и недурственно бы пообщаться со Снегурочкой, тем более что обещал, а она, как ни обманывай себя, приглянулась ему, хотя и далеко отстала по возрасту. Всё-таки он по натуре сначала мужик, а потом уже полицейский. А дело? Оно никуда не денется, кумпольный компьютер уже работает над ним. Программист по опыту знал, что когда отвлекаешься на второстепенное, главное дело выкристаллизовывается лучше.
Думал застать её заледенелой с каплями-сосульками на длинных ресницах и посиневшим шмыгающим носом, а увидел краснощёкую русскую красавицу, улыбающуюся навстречу явившемуся не запылившемуся подельнику по богоугодному волонтёрскому делу. Весёлые не по погоде глаза сияли сапфировым блеском, полные, чересчур ярко-красные для лёгкого морозца губы приоткрыты, показывая безупречную белизну перламутровых зубов. Он не был бы успешным следователем, если бы не догадался о причинах неожиданной метаморфозы. Намеренно шумно втянув носом прохладный воздух, произнёс, ехидничая, чтобы защититься от самого себя:
- А от вас хорошо пахнет, - и сразу же прояснил догадку: - Похоже, вы не дали себе замёрзнуть?
Она легко рассмеялась, возможно, радуясь, как ему хотелось, его приходу.
- А то! – воскликнула задорно. – С девчатами сообразили крепкий чаёк на газовой плитке.
Он тоже улыбался, радуясь её радости и любуясь юной красотой, подновлённой допингом.
- Заварка-то, видать, оказалась крепкой? – подкузьмил разогретую Снегурочку.
- Да уж! – с неменьшим задором подтвердила она. – Коньячку добавили по маленькой для сугрева. – Хотите? – предложила задиристо, и была вся такая тёплая на морозе, домашняя, так и хотелось легонько сжать в объятиях. Меховой капюшон чуть сбился на спину, освободив светлую волну густых волос, прикрывших с одной стороны атласную щеку и блестящий глаз. Растопыренными пальцами с ярко-красным маникюром она заправила непослушную прядь за ухо и дальше вглубь капюшона, обнажив ярко сверкнувший в неярком предвечернем свете прозрачный голубой кристалл, искусно вправленный в золотую серёжку, изукрашенную ювелирными узорами. Этого оказалось достаточно, чтобы главное заторможенное дело напомнило о себе, а обострённый нюх ищейки подсказал, что этот возможный след не следует упускать.
- А что! – придвинулся Иван Алексеевич поближе к прилавку. – Пожалуй, не откажусь, если не шутите, - чем озадачил и восхитил соблазнительницу, никак не ожидавшую, что полицейский чин согласится на выпивку на улице, в открытую.
- С чаем? – предложила компанейски, улыбнувшись и обозначив притягательные ямочки на щеках.
Лапшин снял перчатки, плотоядно потёр ладони.
- Лучше бы с чем-нибудь поуглеводородистее. – Изогнувшись в пояснице, оглядел тесный ряд будок. – Кажется, там вон предлагают что-то существенное. Пойду, проверю. Ждите и не надейтесь, что не вернусь, - и отошёл с запечатлевшимся в глазах голубым огоньком. Надо как-то, не спугнув владелицу, не насторожив её, разузнать, кто его зажёг, как появился у белокурой прелестницы, не из награбленного ли у Веймара. Утром этих висюлек вроде бы не было. Вернулся с двумя подостывшими шашлыками, двумя ломтями хлеба, пирожными в прозрачной коробке и двумя шоколадками.
- О-о! – восхитилась она. – Знаю, что цивилизованные алкаши занюхивают коньяк лимоном, а мы по-русски зажрём узбекским шашлыком?
- Возражаете?
- И не думаю, не надейтесь. Терпеть не могу ничего мягкого и сладкого. Так что, пирожничайте сами, а я заем по-русски – мясцом.
- А я было подумал … - попытался оправдаться дядя, но она перебила:
- И напрасно, – достала из-под прилавка тёмную пузатую бутылку, обклеенную звёздами, две чашки, явно не коньячные, выставила на прилавок между урнами с пожертвованиями, и Лапшин только сейчас заметил, что в урне для престарелых их было явно больше. – Ну, что, вздрогнем? – предложила по-взрослому. – Там ещё много осталось.
- А вам как, уже можно? – засомневался с опозданием полицейский чин, побоявшись вляпаться в историю со спаиванием малолеток.
Недоросля задорно рассмеялась.
- Мне уже всё можно: позавчера 21 стукнуло, дождалась длинных платьев и всего такого.
- Поздравляю, - Иван Алексеевич взял бутылку, поболтал, проверяя на слух, сколько там осталось, надеясь, что не очень много. – Хотя и с запозданием по независящим от меня причинам, но от всей души.
- Сенк ю! – поблагодарила повзрослевшая девица, - цедите, чего терпеть-то! – Мужик налил себе полчашки, а новой женщине – четвертушку. – Не пойдёт! – возмутилась подрастающая алкоголичка. – Не жмотьтесь! Там больше половины.
Пришлось чуток добавить.
- За ваше! – поднял кружку, слегка чокнувшись со встречной. Выпили: он – медленно, смакуя хороший коньяк, она, с непривычки и неумело – залпом. – А у вас прелестные серьги, - начал с завесы, - подарок по случаю? – и с надеждой ждал, что так оно и есть, но ещё больше, что не так, не хотелось, чтобы приятная девушка оказалась вовлечена в неприятное дело.
Убрав ладонью волосы, она большим и средним пальцами левой руки уцепилась за сверкнувший тёмно-голубой огонёк.
- Вам понравились? – полировала камешек двумя пальцами.
- Очень! – подольстил не Лапшин, а следователь, и усилил враньё: - и бриллианты, и оправа, и то, на чём они висят. Они так личут к вашим сияющим синим глазам и роскошным белокурым локонам! Просто блеск! – Она зарделась, довольная взрослым комплиментом. – Небось, женихи толпой около пасутся?
Опять рассмеялась, утверждая.
- И все без гармошки!
- Как это? – попросил уточнить.
- Выбрать некого. Любого придётся кормить, поить и ублажать – сплошь иждивенцы. С такими и надорваться недолго. – Посерьёзнела, пытливо взглянув глубоко в глаза Лапшину. – Если и выйду, то за пожилого, устоявшегося в жизни, делового, чтобы самой быть при нём дитятей.
- И богатого, - добавил пожилой и бедный.
- Не без этого, - утвердила деловая соискательница семейного счастья. Богатство к лодырю и недотёпе не приходит, на него надо вкалывать. – «Значит, подарок не от жениха, не со стороны»,- облегчённо подумал Иван Алексеевич, - «уже тепло». А она не замедлила и подтвердить: - Родители подарили на 21. – «Ещё теплее», - порадовался сыщик и за неё, и за родителей, и за себя.
- Надо думать, что батя ваш из таких, хорошие бабки имеет? – задал наводящий вопрос.
Она расширила синие озёра, удивляясь, что не узнана.
- Он – сити-менеджер, - поведала скромно.
Лапшин даже отшатнулся от неё, подумав, что опасно лезет в чужие сани.
- Так вы…
- Ну да, его дочь, - похвасталась с неприятной ухмылкой, ожидая негативной реакции от понравившегося почему-то полицейского. «Совсем тепло», - констатировал он, лихорадочно соображая, как отступить с наименьшими потерями, хотя происхождение камушков так и не было выяснено – может, совсем не веймаровские.
А дочь городского босса, узрев на его лице отчуждение, поспешила оправдать родителя и себя, его дочь.
- Слышала, знаю, многие его хают ни за что, ни про что, а он не такой, надо потусоваться поближе, тогда и поймёшь. Он добрый и справедливый, никогда зазря не повысит голос, не жмот и не сквалыга – помогает бедным и многим общественным социалкам и никогда не выпячивается, как многие из нынешних ухватменов. – Защитница снова дотронулась до одной из серёжек. – Подарил и не советовал хвастаться, показывать кому не надо – не любит бахвальства. Смотри, говорит, оторвут с ушами, а то и с головой. Ноне никому нельзя доверяться до макушки. А я, дура, не утерпела, нацепила, чтобы девкам показать – все в обмороке! Зря, да? – спросила с надеждой на оправдание.
- Не зря, - успокоил сыщик, имея в виду себя, хотя и не был уверен, что не ошибся следом. – Они словно специально сделаны для вас, надо же вам привыкнуть друг к другу, - и резко свернул на обратную дорогу, решив, что пора прекращать опасное и, в общем-то, уже не нужное знакомство. – Как же вы утащите эти кубышки с капиталом? – махнул рукой в сторону благотворительных урн, покрывшихся лёгкой изморозью. Народу около будок поубавилось, никто больше не подходил, и, по всей вероятности, время благоденствия и жертвоприношения закончилось. Да и темнеть стало незаметно, но быстро. – В волонтёры податься – ваша затея?
- Моя. А что?
- А отец?
Она пожала плечами.
- Он не в курсе. – Сдвинула урны вместе. – Зачем ему всё знать? Я и сама – с усам. – Обтёрла пластик тряпкой, повертела ящики, оценивая содержимое. – Ваша взяла.
Лапшин застегнулся плотнее, собираясь уйти. Похолодало, ветерок не то, чтобы усилился, но хлестал порывами пожёстче, хотя и без снежной крупы.
- Наша, - поправил снисходительно. – Мы с вами одинаково постарались выполнить общую человеческую обязанность, и потому выигрыш – общий. Куда поволочём? – кивнул на злополучные объёмистые урны с донышками, чуть прикрытыми скудными пожертвованиями. «Народ наш», - подумалось, - «не приучен к жертвенной молитве и всегда только чего-то просит у бога, ожидая милостыни и скупо делясь ею с кем бы то ни было».
- Не надо, - отказалась волонтёрша от жертвенной помощи, - отец обещал к пяти машину.
- А надёжно? – засомневался полицейский, ничуть не обеспокоенный страховочными мерами по транспортировке наличных.
Экспедиторша улыбнулась, перепоясывая урны скотчем.
- С Адамом – надёжно! – уверила, а Лапшин словно споткнулся на потерянном было следе.
- Кто это?
- Шофёр отца, - пояснила, собирая принесённое барахло в объёмистую сумку. – Отец ему доверяет во всём.
«Горячо!» - насторожился Иван Алексеевич. Не натемнил Веймар, не накрутил луну, старый хрен, да и лапшинский нюх не подвёл. Есть Адам, есть и зацепка. Осталось только засечь типа, отпечатать на роговице. Расколется, гнида, даст наводку, кто увёл ювелирку у еврея и зачем у своего. Смущало то, что шофёр был в доверии у Козла. Ладно, выясним потом. Не может быть, чтобы Иван Алексеевич свернул не туда, и серьги и Адам не из той оперы. Ой, как не хотелось бы! Надо искать УАЗик и тех, кто был в нём, тогда и камушки в серьгах, и надёжный водила обретут свои законные места. В сыщицком поиске интуиция и нюх – главные помощники, без них закопаешься в хламе вещественных улик и свидетельских показаний, упустишь время и гадёнышей. Уйдут, закопаются так, что и запаха не останется. Нужен, нужен подставной УАЗик, а к нему Адам с кодлой, и как можно скорее, и тогда будут Варягину генеральские звёзды, а Лапшину премия в ползарплаты и благодарность сверху. В смятённые мысли с проблеском возможной удачи вклинился хипповый