РИСКОВАННЫЕ ГАСТРОЛИ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)

Шла третья неделя гастролей московского цирка. Рекламные ролики с фрагментами циркового шоу регулярно появлялись в эфире местных телеканалов СТВ, КТК и Алматы ТВ. Помимо этого, Станислав Артемьев, Мансур Ахмед, Сагит  Кубанов и другие артисты активно давали интервью казахстанским журналистам и участвовали в различных телевизионных ток-шоу, поддерживая интерес к своей цирковой программе. Стартовав 25 апреля, гастроли должны были продлиться до 17 мая 2015 года, а в дальнейшем планировалось продолжить выступления в Бишкеке, Душанбе и Ташкенте. Цирковые представления, которые давали по субботам и воскресеньям, по-прежнему проходили с большим аншлагом, что не могло не радовать организаторов, в особенности Станислава Артемьева. Ведь, хотя артисты представляли Московский цирк на проспекте Вернадского, Артемьеву пришлось вложить собственные средства в цирковое шоу, взяв кредит в Сбербанке.
За исключением единственного выходного дня, участники циркового шоу проводили большую часть времени на репетициях, дорабатывая свои номера перед предстоящими выступлениями. Как заметил Станислав Олегович, отношения между Сагитом и его дочерью за последние две недели изменились к лучшему. Молодые люди стали более терпимо относиться друг к другу, между ними наконец-то возникло необходимое доверие, которое позволило им выступать на публике гораздо успешнее. На одном из воскресных представлений воздушные гимнасты даже отказались от традиционной страховки – лонжи, приблизив номер к уровню фестиваля в Монте-Карло.
Так что у Артемьева теперь не осталось серьезных оснований для беспокойства. Единственным существом, которое иногда могло вывести артиста из себя, была лишь непоседливая мартышка Микки. Нередко, устав от скучных репетиций, обезьянка перескакивала через барьер и убегала в прохладное фойе цирка. Немалых усилий стоило затем дрессировщику и его помощнице приманить Микки какой-нибудь сладостью к себе, вернуть на манеж и снова заставить работать.
Выходя из цирка после репетиций, уставшие артисты перед возвращением в отель любили побродить по зеленым скверам проспекта Абая, на котором располагались многие культурные учреждения города. Не упустили они возможности и выехать за пределы Алматы: побывали в высокогорном урочище и спортивном комплексе Медеу; поднялись на фуникулере на гору Кок Тобе, с которой открывалась прекрасная панорама на бывшую столицу Казахстана. Но самое сильное впечатление на цирковых артистов произвело зрелищное представление в центре «Сункар» со свободно летающими соколами, ястребами, грифами и орланами.
Будучи человеком редкой смелости, Сагит больше всего сдружился с дрессировщиком Мансуром Ахмедом, который привлекал его своим дерзким мастерством и бесстрашием в работе с хищниками. В отличие от Кубанова, тридцатилетний Мансур происходил из цирковой династии дрессировщиков. После того, как отец Мансура Хафез получил из-за нападения льва тяжелую травму ноги, он был вынужден впервые задействовать своего девятилетнего сына в представлении. С тех пор Ахмед многократно выступал на арене вместе с отцом, гастролируя по странам Ближнего Востока. В Россию Ахмед приехал семь лет назад, женился на русской гимнастке Марине и начал работать в московском цирке. Его родители, сестра и брат остались в его родном городе Хомсе. За судьбу своих близких Мансур сильно переживал, поскольку, после перехода этого сирийского города под контроль религиозных экстремистов, к нему все реже приходили новости из дома.
Сагит часто присутствовал на репетициях своего друга и любил заходить в зверинец, имея возможность ближе знакомиться с тигрицами, ягуаром и пантерой. У клеток с хищниками, находившихся по другую сторону от конюшни, чувствовался резкий запах аммиака и сырого мяса, смешанного с ароматом хвои. Три молодые тигрицы, пантера и ягуар обычно либо прохаживались за толстыми решетками своих клеток, обнажая белоснежные клыки, либо мирно дремали на полу, усыпанному свежими опилками, опустив вниз концы своих толстых хвостов.
– Да, ты, в самом деле, повелитель хищников, – как-то сказал Сагит, с восхищением наблюдая, как Мансур без всяких опасений руками кормил своих  тигриц – Жасмин, Розу и Глорию, а те с жадностью уплетали свежее мясо.
– Я знал их еще четырехмесячными тигрятами, – улыбнулся дрессировщик. – Помню, когда эти пушистики увидели меня первый раз, испугались, забились в угол вольера, залезли друг к дружке на спину. А сейчас вот какие красавицы выросли, и каждая, брат, со своим характером. Бывают среди них добрые, а есть и злые. Моя Жасмин, к примеру, уж точно недоброго нрава, сердитая, ревнивая, - услышав свое имя, тигрица недовольно зарычала, сверкнула янтарными глазами и независимо прошлась по клетке.
– Ну, прямо, как моя партнерша Диана, – засмеялся Сагит. – Не очень-то ей по душе, когда я общаюсь с танцовщицами.
– Еще бы Диане это понравилось, если ты сам ей приглянулся, – усмех-нулся Мансур, похлопав молодого человека по плечу.
Сагит только отмахнулся от этих слов, и перевел разговор на ягуара и пантеру, которые в тот день были в дурном расположении духа: постоянно шипели, скалили пасти и нетерпеливо били по полу прямыми хвостами.
– Злятся, наверно, на меня, что не их первыми накормил, – предположил дрессировщик, подходя к клеткам с хищниками. – Ну-ну, Роксана, будь хорошей девочкой, и до тебя, и до Султана очередь дойдет, – в ответ черная кошка лишь недобро взглянула на Мансура своими горящими зелеными глазами и расправила когти. – Характеры у этой парочки, надо признать, так себе, – спокойно продолжал он, подавая  пантере куски мяса. – Гибкие, ловкие зверюги, с молниеносной реакцией, но, чтобы научить их даже простому трюку, много времени и труда приходится затрачивать.
Впоследствии Сагит и сам, преодолев первоначальный страх, под при-смотром Мансура и его помощника любил покормить хищников после репетиции. Тигрицы, пантера и ягуар за месяц перестали воспринимать молодого артиста, как чужого, и привыкли к звучанию его голоса, вдохновляя Кубанова на мечты о новой цирковой профессии.

В повседневных трудах и заботах миновала третья неделя гастрольного тура. Наступила очередная суббота, 16 мая, предпоследний день циркового шоу, не предвещавший его участникам ничего необычного.
За час до начала представления в гримерную Артемьева зашел дресси-ровщик хищников. Присущие Ахмеду уверенность в себе, легкий юмор, полная достоинства осанка теперь куда-то исчезли. Перед художественным руководителем стоял человек придавленный жизнью, будто постаревший на несколько лет из-за какого-то свалившегося на него несчастья.
– Мы хорошо работали вместе, Станислав Олегович, – сказал Мансур, тяжело подбирая слова. – Но шайтан всегда вмешивается в земные дела лю-дей…  Мой брат сейчас в турецком лагере для беженцев. Он написал мне, что наших родителей и сестру убили террористы…
– Боже мой! Какое горе, Мансур! – воскликнул Артемьев, потрясенный услышанной новостью. – Я очень сочувствую тебе, дорогой мой. Будь прокляты все эти войны, все эти кровавые убийцы! – говоря эти слова, он крепко обнимал дрессировщика. – Но как же нам теперь быть? Ты в состоянии выступить? Может быть, пока не поздно, отменить представление?
– Нет, я выйду на арену, – глухим голосом ответил Мансур, и, повернувшись к Артемьеву спиной, покинул комнату.
Первая часть циркового представления проходила без происшествий. Находясь вместе с инспектором манежа недалеко от форганга, Станислав Олегович слышал, как с манежа доносились смех и аплодисменты зрителей, приглушенные тяжелым бардовым занавесом. Хорошо отрепетированные цирковые номера следовали один за другим, все вроде бы шло прекрасно, но тревожное чувство не покидало Артемьева.
– Сагит, можно тебя на пару слов, – сказал руководитель труппы, подзывая к себе Кубанова во время антракта. – Меня беспокоит выступление  Мансура. Ты из нас ближе всех к нему, вы дружите. Присмотри за Мансуром, когда начнется его номер, хорошо?
– Конечно, о чем речь, – с готовностью согласился молодой человек, знавший о состоянии своего друга.
Начало второго отделения, номер эквилибристов и аттракцион «колесо смелости» в сознании Артемьева в тот день промелькнули, как одно мгновение, настолько все его мысли были заняты предстоящим номером дрессировщика. Но вот, наконец, униформисты вкатили клетки с хищниками, поставив их дверцы напротив раздвижных дверей вольера. Через пару минут клетки открыли и из них стремительно выбежали тигрицы, пантера и ягуар. Звери самостоятельно запрыгнули на пять черных тумб, располагавшихся на некотором расстоянии друг от друга. Под нарастающий гул аплодисментов Мансур  Ахмед, так и не сумевший овладеть собой, неуверенно подошел к зверям с шамберьером в руке. Движения дрессировщика были вялыми и несогласованными, небрежно щелкая бичом, он окликал хищников и отдавал им команды хриплым, лишенным силы голосом. Тигрицы, ягуар и пантера принимались метаться по вольеру, бросались то к Ахмеду, то снова – на тумбы. Создавалось впечатление, что опытного артиста словно подменили и он, забыв последовательность своих действий, путается в собственных приказаниях. Раздраженные звери не понимали, почему  Мансур нарушил привычный порядок, их глаза зло сверкали, шерсть становилась дыбом, раздавалось их свирепое рычание.
Неожиданно выведенная из терпения тигрица Жасмин соскочила с тум-бы, молниеносно приблизилась к дрессировщику и, грозно рыча, ударила его лапой по ноге. Пошатываясь, Мансур замахнулся на тигрицу шамберьером, и она на время отпрянула от него. Крики ужаса и тревоги, испуганный плач детей, стали раздаваться с разных сторон зала, однако только сами цирковые артисты в полной мере осознавали всю опасность происходящего.
Станислав Олегович и Сагит поспешили на арену. В сложившейся ситуации дорога была каждая минута.
– Мансур! – крикнул  Сагит. – Что с тобой? Мансур!
Дрессировщик не отозвался, и, находясь в какой-то прострации, продолжал бессмысленно щелкать шамберьером.
– Откройте скорее двери, – приказал Артемьев помощнику дрессировщика и униформистам, стоявшим недалеко от манежа. Мужчины сразу же раздвинули металлические двери вольера, открыв проход в клетки. Поначалу возбужденные, дезориентированные хищники не заметили этого. Но затем, увидев открытую дверцу, тигрица Глория побежала к ней, а за Глорией кинулась и Жасмин. В этот момент вслед за ними шагнул Мансур, Жасмин вдруг резко обернулась и набросилась на дрессировщика, повалив его на арену.
В то время, как зрительный зал охватила паника, дверь отворилась и в вольер ворвался Сагит. Схватив упавший шамберьер, мужественный юноша ударил им Жасмин по голове. Тигрица взвыла и, отскочив на пару шагов, помчалась к выходу, а оттуда вошла в клетку. Тем временем помощник дрессировщика и униформист выбежали на арену и оттащили за кулисы потерявшего сознание Мансура.
Держа бич в руке, Сагит огляделся по сторонам: одна из тигриц, пантера и ягуар, растерянно моргая глазами, по-прежнему сидели