ЛИКВИДАЦИЯ БЕЗГРАМОТНОСТИ

Христа. Мы как бы спим и видим сон во сне. Можете не верить нам, но только что Иисус сказал, что истинно православный крест всегда был обрамлён и находился в круге жизни. Всё остальные кресты есть проделки нечестивых. И не волнуйтесь, сегодня ночью спираль исчезнет, а значит и связь с душою Христа. Завтра Голос оставит нас.
— Интересные вы люди, и все же это попахивает язычеством!
— Надеюсь, Брат уже утратил веру в Создателя сатаны.
— Неправда, я ещё не решил. И я верю в библейского…
— И правильно, — сказал следователь, — по закону членам секты, особенно язычникам, и выборочно атеистам, опекуны уже не дадут воспитывать детей. И проблем у вас уже невпроворот. Михаил, почему в гараже Юрия мы обнаружили джип, убивший его и искалечивший вас? На стене висит лозунги: «Нет Бога кроме Аллаха», «Смерть жующим свинину». Откуда инструкции по вербовке студентов в новый ислам? Откуда патроны, две ручные гранаты?
— Может, подбросили? Такое же бывает…
— А ещё Юрий произвёл жуткий ритуал в квартире Якова...
У нас потемнело в глазах. Я спросила сыскаря:
— На суде готова встать на защиту брата. Идёмте на балкон, там чаша Лавра.
— Похожа на раковину, — сказал следователь, разглядывая чашу, — спираль уходит в бесконечность. Это… новый духовный путь для скрытого терроризма?
— Скорее возвращение к единой вере наших предков, к обожествлению Земли. Кстати, предки страшились не смерти, а обмана и любой тайны.
— Юлия Павловна? Демократы не дадут вам поведать всей правды и обвинят, в разжигании межнациональной розни. Знакомый астроном говорит: земляне, зависимы от Солнца, от погоды, от астероида, не спасётся даже самый набожный демократ. Они подонки разрушили страны Прибалтики, который скоро исчезнут.
Сыскарь обратился к брату:
— Михаил Павлович, повсюду в мире евреи раздувают бардак, и я подкачаю тоже. Вдруг поскорее всё лопнет. Ваша бывшая тёща, накатала на вас телегу в органы опеки. Мол, вы, наслушавшись голоса, толкнули её внука Юрия под колеса джипа, обвинив вас в растлении монахини требуют отнять у вас её дочь Алёнку. Если от террориста Юрия мир уже избавился, с Алёной будут проблемы. Юля готовьтесь. И подскажите, что мне запи-сать в протокол о вашем приятеле священнике. Тут можно так вляпаться, век не отмоешься?
— Церковь без вас поменяет правду в нужном ей ключе, — сказал плачущий брат. — Сын исламист. Как спасти память о нём.
— Вы о себе подумайте, — явил прибалтийский говор, сыскарь, — мне пора. Я не понимаю, что твориться с Прибалтикой? Разве мы латыши жили хуже европейцев? Все разгромлено, все бегут сломя голову, но куда?.. Но к делу. Михаил Павлович, от тюрьмы и дурдома вас, спасут только показания сестры Юлии, а также невестки Ирины, только её уже в своих целях нагло обрабатывает народец Сима. Юлия. Уговорите брата. Я хочу поч-итать ваш опус о царе скифов, а вдруг это мне поможет защитить вашего брата. Вы слышите голос Совести?
Я подала следователю последнюю версию романа, сказала:
— Его многие слышат. Читайте, ищите подтекст, поймёте дела главного героя, но с выводами не спешите… Кстати, покажите мне записку отца Ирины?
— Когда, Солженицын в угоду Америке соврал о ста миллионах убитых Сталиным, я презрел этого писателя, — законник, приоткрыл для меня папку.
В папке, под целлофаном записка и почерк нашего приятеля: «Задание Якова я не выполнил. Миша живёт калекой. Зато на глазах дочери погиб её жених. Боль обрезания изводит. Господи, где удавка? Направь меня в ад, или будь прок…»


МОЛИТВА СКИФА

Вернулась невестка. Ирина закатила брата в комнату, он по привычке посмотрел на икону матери. Молитвы его были напрасны. лампадке шёпотом взмолился:
— Господи, затепли лампадку спаси меня и сына от Нехристя.
— Ребята, пламя не затеплиться, сколько раз мне повторять: Иегову придумали сектанты евреи, чтобы одурачить и держать воинственных скифов в повиновении. Запомните это раз и навсегда. Вы лучше подумайте, о том, как спасти душу Юрия, от погружения в безвыходную тесноту.
— Куда мне бросать гайки, чтобы попасть в Теснилище Земли?
— Иисусе, помоги спасти твою душу и Юрия? — добавила я.
— Наконец-то, ребята, вы согласились. Уже к вечеру, Юлия занавесь все зеркала, затем в молитве помяни добрым словом язычников Земли.
— Но язычество, пройдённый путь человечества, а Гос…— осёкся брат. — Миша, любовь землян к планете, только начинается. А обращение ко Господу евреев, отвратно для планеты. И нам создадут проблемы при сходе в иной мир. Молчи, и я воззову к истинному божеству всех землян! Кстати, ты, Миша, успеешь даже повоевать ополченцем в Донбассе. — Мне воевать без ноги?
— Скиф, а мы не взорвёмся от обилия переживаний? — спросила я.
— Сопоставьте, ребята свои познания с вином в чаше. Сейчас ваше вино лишь прикрыло донышко, а со мною уже стало втрое больше.
— Только бы не опьянеть, — предостерегающе сказала я.
Но брат уже язвительно спросил:
— А много ли вина, в чаше Нехристя и моей сестры? Говори же, хвастун.
— Все равно вдвое больше будет у Алёнки, — умело ускользнул от ссоры Великий Скиф. — Ухватили, ребята, насколько ленивы и беспечны люди? Чем скорее земляне поймут, что религия ростовщиков преступна, тем быстрее они отринут от себя библейскую ложь, демагогию о демократии, тем быстрее освободятся от идеи глобализма,
— Нехристь, а что будет, если Алёнка проснётся во время урока? — спросила я.
— Не успеет проснётся. — твёрдо заявил Голос.
— Воевать безногим? Не хочу. Мне и своего позарез...
— Во время урока нога вернётся к тебе, а вот решка уже не твоя, так что будь, как говорят твои любимые евреи-либералы терпим к иному мнению. Они придумали ещё одно слово толерантность, оно наглухо прикрывает их ложь о мудрецах Сиона и кровавых ритуалов ортодоксов. Кстати, погода планеты напрямую зависит от последствий. И только тогда позволит вам живыми сойти в её Теснилище.
— Вот освобожу душу сына и чистой душою...
— Вот такие, русы! Чуть что, готовность умереть. А кто будет расхлёбывать, наво-дить порядок в мире? Кто осудит банкиров, оплачивающих войны? Кто?.. Судите даже ушедшего Борю Ельцина, ибо в Теснилище вина его только возрастёт. Вспомните как в тесноте сна-кошмара вопят души тысяч треклятых жидов: Маркса, Энгельса, Ротшильда, Бегина, Голды, их пособников: Черчилля, Березовского, Буша, давшего согласие взорвать башни торгового центра…
— Не верю нехристям, отстань от нас, — Миша, отбросил дневник. Тетрадь, зашелестев страницами, упала на пол. Голос возликовал:
— Ребята, Земля открыла нам дневник на странице пятилетней давности. Это же знак нам. Мише, на даче вашего приятеля исполнилось тридцать три года, а Юлии двадцать три.
—  У меня был возраст Христа? А в итоге. Пшик. И я не излечим, подумал Миша
— Не правда, Миша, — тоже мысленно ответила я. — Вспомни, какой подвиг ты совершил в тот майский день? Не взирая на боль головы, отважно спрыгнул с платформы станции Тарусская и подобрал тетради монахини о Джоне Донне. Вспомнил? Да что же такое? О евреях помнишь все, а свою жизнь забыл. Брат, не волнуйся. Начнём с другого конца. Миша, посмотри на свою дочь Алёнку и вспомни, как звали её мать?
— Пап, мою маму, звали София, — засыпая пробормотала племянница…
Мы ошарашенно рассмотрели Алёнку. Значит и она уже читает наши мысли.
— Ребята, простите, вернёмся к дате, именно с того дня предлагаю начать Божий урок, а чтобы снова переместиться на дачу вашего приятеля, вместе помолимся планете Земля. Повторяйте за мной… Да справится молитва наша…
— Да справится молитва… — повторила я, и добавила от себя. — Мать-Земля, прошу, заверши свой урок, до пробуждения Алёнки.
— Мне страшно, сестра. Я не хочу уроков. — Тебе ли десантнику и снайперу бояться сна-кошмара. Мать-Земля, помоги брату хотя бы на время Твоего урока избавиться от боли головы. Да справится молитва моя…
— Ребята, видите, в закоулках памяти возникли вереницы наших предков. В лепестковой короне скифов, размахивая клюкою, иду я. Шея моя повязана Ширинкой.
— Сестра, у него лицо нашего отца Павла. Чувствую, на моей отрешённой ноге зашевелились пальцы, их выворачивает наизнанку… разбуди меня, — взмолился брат