ЛИКВИДАЦИЯ БЕЗГРАМОТНОСТИ

нравиться, отдам тебе дочь, ей пора знать. Обними.
— Обнимемся только в субботу. Пей, Слава, пьём до дна. Мы ещё не на дне.
— В субботу мы будем только молиться и славить Иегову. Ты же меня спаиваешь.
— Я славить не буду. Скажи мне, где у кого была в столице? Чё делала?
— Была у подруги. В доме на набережной. Точнее у старшего товарища Розалии, скоро явится сюда с ротой дознавателей. Ох, Лавр, даже я боюсь Демона. Куда спрятаться?
— Подпалим крылья нечисти. Кто посоветовал твоему отцу изнасиловать тебя, чтобы раскатать резню в Кишинёве? Говори, кто?
— О резне ни слова. После того, как папа показал мне макет устройство, с помо-щью которого он устроил крушение царского поезда у станции Борки. Я простила его. Железную дорогу охраняли войска. Говорил, что они караулили двое суток. Пропустив поезд-двойник, при помощи специальной штанги и длинной бечёвки смогли издалека за-тащить на рельсу костыль. Поезд тащили-то два паровоза!.. Скорость была огромной, Крушение получилось. А толку что, в царской семье-то пострадала лишь царевна Ксения, говорят стала горбатой? Совет-кагал приговорил к смерти мужицкого императора, вздум-авшего русифицировать окраины империи. Украину мы должны, как и Польшу мы обязаны оторвать от России. За преследования иудеев, за изгнание всех иноземцев с ди-пломатических постов, мы, уничтожив его личного повара, назначили израэлита, который пичкал царя отравой. За дело взялись иудеи-врачи. Ха-ха, царь умер от инфлюэнции. И во всех синагогах возгорелись свечи. Теперь веришь, на что способны мы? Почему я вспомнила как в Петербурге сбивала замки с дверей винно-водочные складов. Лавр, же-лающие выпить гимназистки буквально тонули в зелёном змии. А я радовались, ибо, ви-дела, как возжелав свободы, остальные гимназистки полезут в хомут, из которого мы уже не дадим им выбраться тысячи лет. Лавр, споем эту:
Мы смело в бой пойдём…
За власть Советов
Видел бы ты, Лавр, как я грабила банки, почтовые поезда. И всё равно ты лучше любого вонючего грузина. Люблю тебя, бесшабашного, внёсшего в мою еврейскую кровь чистоту и силу. Зато моя грудь крепка как у девы. Ну, дотронься. Тогда подпевай:
Огонь ленинизма наш путь освещает…
Слава допила перегон, Лавр тут же налил ей и себе ещё. Чокнулись, и снова Лавр вылил содержимое своего стакан себе в сапог, искусно играя пьяного, сказал:
— До дна, Подрябая. Как я. Вот и ладно. Закончится партийная чистка, уедем в Москву. Продолжаем семейный трёп. Хочу знать как моя будущая жена палила в Одессе…
— Когда к Одессе приплыл броненосец «Потёмкин», я, призвала к свержению са-модержавия. Но меня, выдали свои же богачи иудеи с прожидью. Меня освободили студенты
Слава, икнула и замолчала. Вспомнила как из полицейского участка её освободи-ли шалые студенты. Именно они и пьяные солдаты устроили необходимый революции ха-ос.
— И в этом, Слава, нам поможет ермолка сотворённая бесом… А в Одессе палила?
— Революционные матросня, помогла пробраться на корабль. Да я пальнула по городу из орудия, потом офицеры не дали, мы их выкинули за борт, я вернулась в город и пуляла в жандармов, в портреты царя, в гербы России, жгла склады и пела:
Весь мир насилья мы разрушим, до основанья, а затем
Мы наш, мы новый мир построим. Кто был ничем, тот станет всем.
Муженёк, почему не подпеваешь? Я же пытаюсь тебе во всем угодить…
— Славка, свинья тебе навстречу, довольно горланить, тем более у тебя ни голоса, ни слуха.  Нет русской закваски, понимаешь? Чутья нет.
— Зато, патриот Искариот, у меня была ненависть к русскому царизму. С интернационалом было лучшее время моей молодости: Это есть наш последний и решительный бой, С интернационалом воспрянет род людской!
Так мы не позволили иудеям ассимилироваться. Помню, как же я испугалась, ко-гда Столыпин пошёл навстречу нам иудеям, решив убрать процентную норму. Это могло бы потушить пламя революции, процветающая Россия нам не надобна, — прошептала Слава, — Да, о чего же я? А тогда в гости к нам из Америки приплыли остальные кожа-ные тужурки, возмечтавшие построить на костях России новый мир, они говорили нам: «Реквизируйте всё, уничтожайте умников России, ибо сказал Исаия устами Иеговы: От-дам других людей за тебя и народы за душу твою. В хаосе смерти родятся идеалы.
— А чего ты, Слава, вытворяла в Питере? Ты не договорила…
— Во главе толпы с кличем «вся власть советам», я грабила лавки разбрасывала хлеб даром, создавая искусственный голод, — Слава увидала себя перепоясанную пулемётными лентами, — я освобождала из тюрем грабителей, а уже они под доглядом устраивали предреволюционный хаос, грабили днём, по ночам, убивали. — Даёшь миро-вую «революцию»! кричали отовсюду, и кровь доверчивых русских полилась рекой. И то были истинный праздник жертвоприношения. Ужаснулись гимназистки и студенты, да было поздно.
В семнадцатом я лично уничтожила дом генерала Скобелева, потом поменяла на-звание города на Фергану, чтобы никакой памяти о русских победах. Через год я с еврей-ками из Интернационала, оказалась в Туле и когда из ворот кремля вынесли хоругви, я приказала расстрелять крестовый ход. Об этом событии газеты молчок, никакой реакции, ибо в наших руках была вся пресса. Все пестрело призывами масонов: «Свобода, равенст-во, братство». Да, Лавр, если бы не еврейки из ЧК, кто защитил бы завоевания. Поцелуй же меня.
— Поцелую, если ответишь правду. Славка, ты знала еврея Парвуса?
— Но и вопросики у тебя. Да, я охраняла его при встречах с Ильичом. Поцелуемся.
— Чем любить такую Славку, лучше нос разбить об лавку.
— Лавр, помни о дырке в затылке, не копайся в дерьме предков. Мои люди, опять перехватили письма с жалобами попов на тебя. Прекрати устраивать в лагере суды над Господом евреев. Это уже слишком. Выпьем за любовь?
— Я уже пьян. Слава, сколько нам ещё прозябать у болота? Когда в Москву?
— Будешь тут, до тех пор, пока не вернёшь мне мои брильянты. Цел-луй!
— Сначала, расскажи, как ты с чехами стащить золотой запас. Да, в Казани?
— Чтобы отчекрыжить Сибирь от Москвы, мы, сионисты предложили временному правительству отправить пленных чехов домой, но через Дальний Восток, но при оружии.
— Почему захватив власть, вы евреи, гнобите своих же, вроде Флоренского…
— Солома надобна нам для будущего пожара, — сказала Слава. — Придёт время, и мы обвиним русских в уничтожении этого философа. И опять будем сверху,
— Иосиф ненавидя Троцкого, спас Россию не только для русских, а могло быть. Начнётся война усатый Жидович ещё вспомнит о русских.
— По нашей указке он пошлёт руссов в самое пекло.
— Глупо, можно использовать смекалку русских их талант превосходит англичан.
— Тем более, Лавр, нам не нужны умники. И потом это своего рода отмщенье.
— Будущая война затевается ради этого Израиля?
— Мы, Лавр, как указует Библия нацелены на мировое господство. Подобные мне жидо-комиссары перестреляли тысячи русских дворян, офицеров. Теперь заполняем по-хотью русскую культуру. Надеюсь, ты заметил, как по всюду охаивают великий русский язык. Мы паразитами присосались к народу, обещая построить рай и русская кровь ещё долго будет смазкой в жерновах нашей революции. Коммунисты, вперёд. Когда в Кишинёве, румыны разгромили аптеку отца, то мстить Каганский стал не румынам, а русским, за то, что они перестали его защищать.
— Основная масса русских уже работает за похлёбку и жильё. Все идёт, как пред-сказывал утопист Мор? Слава, уверен, твой папа наверняка орал, что буржуев, надо ве-шать на фонарях, а въехав в их квартиры, сам теперь жрёт икру и ананасы.
— Не завидуй. Ты тоже неплохо устроился. Нам прикатила власть, о которой и Да-вид не мечтал. Были ничем, стали всем. Теперь с помощью доверчивых русских, мы, еди-ным фронтом, внедрим идеи Торы в Индию, Китай. Под Коминтерн уляжется весь мир. Думаешь, правит Сталин? Мы, сионисты, указываем как править. Лаврик, во всем подра-зумевай «иудеи» и тогда тебе, откроется сакральный смысл лозунга: «пролетарии всех стран соединяйтесь. Ещё устроим голодомор в Союзе, чтобы вытащить из населения остатки золота. Моя подруга помогла встретиться даже с Рябым.
— С Иосифом? Не свисти. Пей, Слава, за нашу любовь. Пей, зараза! До дна!
— Напрасно Сталин отказался возглавить мировую революцию. Совсем отбился от рук. Евреев врачей к себе не подпускает. Жениться отказался. А меня вспомнил! Лавр, кажется кто-то открыл дверь клуба и вошёл? Уж не Землячка ли? Или мне примерещилось?
— Нет никого. Это тебе спьяну показалось.
— Нас грабителей сокровищ Сиона, скоро поставят к стенке. Лавр, отложи суд над Господом. Только тут у тебя я не боюсь Розалии Самуиловны. Ладно, Лавр, скажу. Со мною из столицы тайно приехала комиссарша Землячка. Когда подъедут её следователи-костоломы, такое начнётся! Уже сотни замученных евреев по делу Бутми, не щадят даже раввинов. Так что ты знаешь о полу-жиде Бутми? Что? Помни, спасёмся мы только вместе.
— Подрябая, ты о чём ещё гуторила с грузином?
— Обсуждали поэта Мандельштама, его оду к Сталину. Ну, поцелуй не отравишься!
— А будучи комиссаром в Красной Армии, ты кому подчинялась?
— Только Троцкому. Дай чуток вздремну. Знаешь почему Сталин выслал Троцкого? Лева бы и Россию растащил на сотню республик. Представляешь... Грабь, не хочу. Ты же совершенно трезв. Споил меня, а сам трезв
— Погоди, Слава, а вот куда мы побежим, когда русский народ очнётся? — Нас приютит Англия и Америка. Муженёк, выше нос, мы евреи теперь всегда останемся у власти не допустим, чтобы русские вновь обрели землю и волю. Мы вернём рабам их веру во Христа и уже с помощью православной церкви создадим такую эконо-мическую кабалу, что горлопаны начнут работать, лишь бы не сдохнуть с голоду. Власть вроде будет у советов, а на деле у нас. И хотя Сталин возродил наследие предков, идёт против идеи Сиона и запретил аборты, разрешил детям лишенцев поступать в институты и учиться на философов вопреки сионистам, что со мной, Лаврик, ты же меня споил. Пьяна как… — Убив Троцкого Иосиф спас Россию, от огня мировой революции?
— Ты, Лавр, хитрюга. Но когда комиссия приедет сюда, — голова Славы припод-нимается, но уже вместе с соплёю, прилипшей к рукаву кожаной куртки. — Скоро, ты, Лаврик, сознаешься, что был скрытым антисемитом и остался им. Короче мы доигрались… — Эй, Подрябая, — позвал Лавр, — что ты ещё знаешь о Бутми, о захоронении? Слава, всхрапнув, уснула. Лавр обыскал жену, прочитал письма, ему показалось, похрапывающая жена, подсматривает за ним, дёрнул за сигнальную проволо-ку. Вне клуба зазвонил колокольчик. Вошли Армен и Гапона. — Вот что, бригадиры, срочно готовить святош для спектакля-суда над библейским господом, Армен, перед спектаклем, прочти попам лекцию по наследию предков. Если опять откажутся, посадим в болото, пусть там Иегову умоляют. Гапона, подготовь брезент. — Верно, гражданин, начальник, — сказал Гапона, — я зафиксировал даже частоту дыхания молящихся набожных, кто вчера ночью снова нарушили режим. — Кстати, — сказал Армен, — я с ними тоже, молился.
— По-моему приказу. Гапона, что там с Мытарем? — спросил Лавр.
— Струсил, начальник, я успел ему лишь пустить кровь, — ответил Мытарь. — Спит в лазарете, — дополнил Армен. — Туда же, бригадиры, волоките пьяную Подрябую. И простыней