Глава 21
(833-834 гг. от Р.Х.)
Папа Григорий IV, вальяжно развалившись на широком ложе, обложенный подушками из лебяжьего пуха, не спеша цедил шестилетнее вино, наслаждаясь его ароматом и вкусом. Рядом с ним на ложе разместились две полураздетые пышногрудые девицы, одна из которых разминала ему икры ног, а другая – нежно массировала ему виски, изредка прижимаясь к его голове своей упругой грудью. Во время этих прикосновений папа млел, вожделённо закатывал глаза, и чувственные воспоминания молодости с давно угасшими ощущениями наполняли его мысли. Вдруг открылась дверь, и даже не вошёл, а скорее ввалился разъярённый Лотарь.
- Что такое?.. – Поднял голову папа.
- Это я хочу знать: что это такое? – Зло прищурив глаза, процедил Лотарь. – Пошёл по стопам папы Пасхалия ?
- Да как ты смеешь?..
- Прочь отсюда, потаскухи! – Гаркнул Лотарь и, дождавшись ухода девок, бесцеремонно сел в кресло и перешёл на ироничный тон. – Смею, ещё как смею! Ты забыл, что я соправитель империи? В моей власти и в моих силах лишить тебя папского звания. Ты забыл, как путём интриг и насилия ты оказался на Папском престоле? Римская знать выбрала тебя, не спросив разрешения у императора. Захотели поменьше зависеть от франкских епископов? Не удастся! Забыл, как ездил на поклон к моему отцу?
Папа Григорий втянул голову в плечи и съёжился. Он помнил, как император прислал ему грозное письмо, в котором он намекал на организацию Григорием убийства своего предшественника, указывал на недопустимость избрания папы без согласования с ним, а также грозил карами и требовал, чтобы папа прекратил развратные оргии и изменил образ жизни, чтобы благочестием искупить былые грехи. Папе пришлось ехать на поклон к императору Людовику и выслушивать нравоучения в присутствии множества франкских епископов, причём некоторые смотрели на него с нескрываемой издёвкой. Разве от этого не падает авторитет папы как главы Святого Престола? Это было унизительно и обидно, и эту обиду папа Григорий IV не мог простить императору до сих пор.
- Застав тебя в таком виде, - продолжил Лотарь, - я могу приказать своим воинам посадить в клетку вместе с этими девками и возить по Риму на потеху толпе. Могу ещё с десяток голых девок посадить туда вместе с тобой. Народ зрелища любит, и быстро остывает их любовь к распутным священнослужителям. Если ты думаешь, что этого позора для тебя не допустит знать Рима, которая возвела тебя на Папский престол, то будь уверен, что семь с лишним тысяч моих воинов усмирят любого. Я могу это сделать, но пока не буду, ожидая, что всё-таки папа окажет мне содействие моим помыслам.
Лотарь замолчал и уставился на папу Григория IV немигающим взглядом. От этого взгляда папа ещё больше втянул голову в плечи и жалобно произнёс:
- Что я должен сделать?
Лотарь довольно улыбнулся:
- Я не совершу больше такой ошибки, когда часть священнослужителей не поддержала меня из-за их воззрений на священный статус императора. Из-за них я лишился армии, но теперь с моими воинами на поле боя будет сам папа! Разве могут христиане поднять меч против папы?
- Ты собрался опять обнажить свой меч против отца? – Ужаснулся папа. – И я должен тебе помогать в этом? Посягнуть на власть императора, это неслыханно! Этак можно вложить в мысли подданных возможность противиться заповедям, дарованных нам Богом!
- Ты, видимо, забыл, что я являюсь соправителем империи, и должен поддерживать соблюдение законов. Если мой отец нарушает установленное им самим, то я должен это исправить. А впрочем, выбирай: или железная клетка на улицах Рима с голыми девками, или находится всё время среди моих воинов, пока я не достигну своих целей. Если клетка, то я потеряю несколько месяцев, пока подберу себе нового папу. Если…
- Я согласен… - Что ещё мог сказать папа, когда Лотарь приводил такие веские доводы, в том числе за ним стояла такая силища, как армия. – Но какой закон нарушил император?
- Ordinatio . – Лотарь скривился и надменно вскинул подбородок. – Император обещал не нарушать его, но вдобавок к имеющимся владениям дал Карлу Аквитанию, отобрав её у Пипина, а ещё – Эльзас и Рецию. У Карла во владении теперь больше земель, чем у каждого из нас – старших сыновей императора. Завтра я выступаю на помощь Пипину. Брат Людовик обещал свою помощь.
- Тебе будет трудно достигнуть своей цели и сохранить принципы Ordinatio, - папа Григорий IV решил посчитаться за свои обиды, - если не лишишь отца регалий императора.
- Значит, я сделаю это. – Надменно вскинул голову Лотарь и покинул папу.
Эти годы во франкских анналах значатся как годы всеобщего раздора. Созданное Карлом Великим государство утрачивало былое величие. Если при Карле Великом империя прибывала новыми землями, то император Людовик большей частью старался сохранить приобретённые отцом территории, подавляя многочисленные восстания. В эти же годы вся накопленная энергия франков вылилась в противостояние одних против других. А что можно было сделать? Должна же агрессия людей, привыкших за многие десятилетия к войне и проникшая к ним в кровь, найти выход?! Крупные землевладельцы, поддерживая то одну, то другую сторону, захватывали земли противников, стараясь ещё больше обогатиться. Такой уровень продажности сказывался и на наличии сил у той или другой стороны.
Лотарь со своими воинами подошёл к Шалону, где находились приверженцы императора. Его войско под предводительством графов Матфреда Орлеанского и Ламберта Нантского разбили их, а сам город Лотарь сжёг, казнив многих своих противников. Среди них был и граф Руссильон, получивший до этого титул маркиза Готии. После этого поражения воины стали массово покидать императора. А как же иначе? Разве они не обретут вечные муки в аду, если будут противостоять воинам, которым покровительствовал сам папа Григорий IV?
Близ Кольмара большое войско сыновей императора встретилось с жалкими остатками сторонников императора. Подданные бросили его на поле боя, что являлось ужасным преступлением. После этого это место стали называть Полем Лжи, а императору пришлось сдаться на милость победителям. Юдифь постригли в монахини и поместили её в монастырь святой Родегонды в Италии, а её сына Карла отправили в Прюм. Самого же императора Лотарь заточил в монастырь в Суассоне, а затем перевёл его в Компьен, где и произошло лицедейство отрешения императора от власти.
При большом стечении народа император лишился всех императорских регалий, отдал свой меч, облачился в волосяницу – одежду кающихся, со смирением опустился на колени и начал отвечать епископам Агобарду Лионскому и Эббону Реймскому, которые поочерёдно громко перечисляли его прегрешения:
- Признаёшь ли ты, что созданное трудами твоего отца государство находится в упадке?
- Виновен, каюсь. – Император отвечал с необычайной кротостью, видя во всём этом очередные испытания, ниспосланные ему Богом.
- Признаёшь ли ты, что к управлению государством ты привлёк много корыстных людей, один из которых маркиз Септиманский?
- Виновен, каюсь.
- Признаёшь ли ты, что ты не принимал никаких действий, чтобы пресечь присвоение средств из государственной казны твоими приближёнными?
- Виновен, каюсь.
- Признаёшь ли ты, что поступил вероломно, нарушив закон Ordinatio и отобрав земли у твоих старших сыновей?
- Виновен, каюсь.
Прегрешений было много, его даже упрекнули в том, что он не способен управлять государством. Император Людовик отвечал на все обвинения с необычайным смирением. Архиепископ Меца хмурился всё больше и больше, слушая ответы кающегося императора и смотря на Лотаря, высокомерно оглядывающего всех. Такое унижение императора и его покорность обстоятельствам вызвало сочувствие у большинства окружающих, и на их лицах появилась жалость, в том числе и у Людовика Баварского.
- Согласен ли ты принять постриг и провести остаток жизни служению Господу нашему?
- Нет, не согласен.
Это прозвучало, как гром среди ясного неба, и было явным диссонансом на фоне его предыдущих ответов. Наступила тишина. Епископ Агобард Лионский, задавший этот вопрос, с изумлённым лицом перевёл взгляд на Лотаря, как бы спрашивая его: что делать дальше?
- Стыдитесь! Недостойно так унижать Помазанника Божия! – Архиепископ Меца подошёл к стоящему на коленях императору и, взирая на окружающих, продолжил. – Опомнитесь! Чего вы добиваетесь? Унижая императора, вы услаждаете свою гордыню, а это - грех!
Людовик Баварский подбежал к императору и взмолился:
- Встань, отец! Прости нас…
- Если Помазанник Божий нарушает установленные им самим законы, то он не достоин быть им! – Вскочил со своего места Лотарь.
- Чего вы грызётесь? – Архиепископ взглянул на него. – Пока вы пытаетесь решить эти склоки, мавры не дремлют! Сорбы разбили наше войско! Из небытия появился Рюрик и разорил все монастыри на побережье, побил много народа, лишь немногие могли спастись.
- Если в империи будет спокойствие и будут исполняться законы, то наведём порядок и на её границах. Я – соправитель императора, и я решил, что отец не способен управлять империей. Я помещаю его в монастырь, и он будет там находиться, пока не согласится на отречение.
Архиепископ Меца на несколько секунд закрыл глаза, а затем с каменным лицом направился в свои апартаменты. Следом за ним шмыгнул неразлучный Гунтбальд.
- Ты всё слышал, что сказал Лотарь? – Архиепископ медленно шёл, постукивая посохом по каменному полу коридора дворца.
- Всё, Ваше Высокопреосвященство. – Гунтбальд подобострастно снизу вверх заглянул ему в лицо, ожидая очередных распоряжений.
- Сейчас Лотарь для нас более опасен, чем слабовольный император. Своей железной волей он может отдалить нашу цель – возвышение Церкви. Поэтому сейчас свержение императора, помазанника Божия – слишком опасный прецедент. Этак можно дойти до того, что христиане могут засомневаться в истинности доносимых Церковью слов, а это недалеко до ереси и даже до её отрицания. Это очень опасно. Три сына императора смогли объединиться, чтобы победить отца, но смогут ли они жить в мире, когда прямолинейный Лотарь будет чувствовать себя полноправным правителем и считать земли своих братьев частью своих владений? На это мы и будем рассчитывать. Я сам поговорю с Людовиком Баварским и Пипином, а ты постарайся отыскать маркиза Септиманского. Пусть он собирает воинов и направляется к Людовику Баварскому.
- Людовик выступит против своего брата?
- Я уверен в этом.
- Хорошо, я отправлюсь в Септиманию.
- Его там нет, иначе люди Лотаря схватили бы его. Скорее всего, он у своего, э-э-э, - архиепископ немного замялся, а потом закончил, - друга графа Вельфа.
Через несколько месяцев во всех концах империи стали собираться сторонники Людовика Благочестивого. Зимой в защиту отца выступил Людовик Баварский, и к нему присоединился Пипин. Император был освобождён из заточения, и ему возвратили престол. Верные императору епископы аннулировали пострижение Юдифи, и она вместе с Карлом вернулась к мужу.
Летом в сражении при Блуа Лотарь потерпел страшное поражение, и он остался без войска. Теперь уже ему пришлось стоять на коленях перед отцом. Император простил его, но лишил звания соправителя империи. Многие сторонники Лотаря были арестованы,
