Произведение «Огонь ядовитого ветра. Глава 6. Денис. Серые полицейские будни» автора Аглая Конрада - Литературный сайт Fabulae (страница 2 из 3)

Братишка пропал, — доверился Денис отцу-командиру, не раскрывая основную проблему — основная проблема была лично его и никого другого не касалась.
— Что значит, мать твою, пропал?! — вдруг окончательно взорвался Михалыч. — А ты, мать твою, где был в это время?! У тебя что, разве есть брат? — запоздало удивился он.
— Младший брат, сводный, — объяснил Денис. — Живет со своей матерью. Ушел вчера вечером, и только полчаса назад вернулся.
— Сколько лет? — заинтересовался Дивенков.
— Тринадцать.
— Самый дурацкий возраст, — сообщил Михалыч. — Глаз да глаз нужен! Ладно, пока свободен, считай, выкрутился! Рекомендую зайти в оружейную комнату, сегодня будет много работы в полях.

* * *

За ночь земля рядом со старой фабрикой обильно напиталась кровью.
— Твою ж мать! — Дивенков изумленно присвистнул, пролезая под полиэтиленовой полосатой лентой, ограждающей участок.
Дежурный опер — молодой парень, охраняющий место преступления до приезда бригады, страдал в сторонке, судя по бледно-зеленому цвету лица он безуспешно боролся с рвотными спазмами, и его можно было понять. Небольшой клочок поля оказался усеянным множественными останками человеческих тел: руки, ноги, головы, лужи и лужицы свернувшейся крови, отдельными застывшими кучами лавины темно-сизых внутренностей.
На некотором отдалении от страшного места маялась стая бездомных собак, беззаботно пировавшая здесь до приезда полиции, псы рычали, скулили, облизывались, но приблизиться к скоплению людей не решались, в небе кружили галдящие тучи, потревоженных ворон и галок, на ближайших кустах оживленно скакали по веткам воробьи, лишь голодные весенние мухи никого не боялись и деловито гудели на трупах.
Денис почувствовал легкую дурноту и поспешно достал платок из кармана.
— Здесь Джек Потрошитель пробегал, что ли?
— Проняло, Варламов? — усмехнулся старший опер и следователь в одном лице. После горячих точек ему было нипочем смотреть на такие картины.
— Какая прелесть, господа! — восхитился медэксперт, выкатываясь из машины. — А какой аромат! Вы чувствуете эту сочную свежесть обильных выделений из прямой кишки?!
— Чувствуем, чувствуем, — успокоил его Дивенков. — И Орехов тоже чувствует, — он кивнул на молодого участкового, согнувшегося в кустах.
— Аммиачку не желаете? — жизнерадостный медэксперт выудил из своих запасов флакончик.
— Благодарствуем, — отвесил поклон Денис. — Ему предложи, — мотнул он подбородком в сторону бледного участкового, Орехова Ваньки.
— А как же, предложим, конечно. После такого напряга самое то: подлечить нервы, — тихонько бормотали с другой стороны — четвертый член бригады, криминалист, натянул перчатки, прикрылся респиратором и, разложив рулетку, склонился над крайним фрагментом расчлененного тела.

Шутки кончились — тут работы на несколько часов хватит, одной только съемки: обзорная, узловая, детальная с масштабом и опознавательная, прокатать пальцы всех трупов, чтобы их можно было увозить, а после попробовать пропылить вон ту машину, хотя чего там можно найти после взрыва, а вонь потом двое суток стоит под носом — ну и как тут не пить, мы вас спрашиваем?

Дивенков и Варламов занимались осмотром места происшествия. Денис осторожно ступал по хрустящему месиву из песка, камней и битого стекла, стараясь не угодить в кровь ботинком, внимательно осматривал сухие участки земли между кучами внутренностей, тщательно изучил пространство рядом с машиной, повертел в руке маленький предмет, тускло сверкнувший между прошлогодних сухих травинок, снял с куста клочок тонкой прозрачной ткани, осмотрел колею от колес и вернулся к напарнику.

— Странно все это, Николай Михайлович.
— Что странно? — следователь не отрывался от планшета, составляя подробный протокол.
— Будто они стояли и ждали, пока их покромсают. Смотрите, предположительно здесь убиты шесть человек, судя по головам, — и все они лежат рядом, видимо, как стояли, так и полегли.
Дивенков с любопытством осмотрел поле с трупами.
— Ты прав! Ну? Версии какие?
— Впечатление такое, что все жертвы были убиты одновременно — похоже на казнь, но обезглавлены не все.
— Не нужно торопиться с выводами, Варламов. На что еще обратил внимание?
— Не заметно, чтобы они сопротивлялись, никто из них не попытался хотя бы убежать, значит, были под наркотиком — казнь, однозначно. Ну, или ритуал, хотя, в общем-то, не вижу разницы.
— Нашел чего?
— Да так, непонятная ерунда: какой-то колокольчик и лоскут, — Денис вынул пакетик с уликами из кармана.
Дивенков осмотрел их через полиэтилен с большим интересом.
— Настоящее старинное серебро и натуральный шелк с арабским орнаментом. А еще, посмотри сюда! — он ткнул палкой в кучу черных осколков.
— И что тут? — не понял Денис. — Вроде бы обычное стекло, только грязное, да тут его полно.
— Это не стекло, Варламов, это спекшийся песок. Пожар был такой сильный, что песчаная поверхность превратилась в стеклянную. Тут бушевал адский огонь.
— Но тогда все кусты бы обгорели, — заметил Денис.
— Вот именно, — непонятно подтвердил следователь. — Должны были обгореть.

После тщательного изучения местности они проследили, как упаковывают фрагменты тел в черный полиэтилен — теперь будут лежать в морге, пока не закончится опознание. Вызванный эвакуатор подцеплял остов сгоревшей машины, отбуксировать на полицейскую стоянку, как вещественное доказательство, до полного расследования преступления, за ним проследовал и старенький полицейский УАЗик, увозящий усталых оперативников.

На освободившуюся территорию с небес спикировали птицы, задремавшая было в долгом ожидании, стая собак разочарованно обнюхивала местность, подбирая с земли остатки человеческих внутренностей, слизывала кровь с камней…

* * *

Время уже давно перевалило за полдень, пообедать Денису пришлось на ходу двумя порциями шаурмы, пока ехали с Лехой Казупицей на очередное происшествие. Последняя пара дней смешалась в бесконечную кутерьму — серую ленту без выраженного времени суток. Замечать их было некогда — район погрузился в пучину бандитского передела власти и территорий. На объявленное Чрезвычайное Положение оперативников не хватало катастрофически, домой попадали лишь затем, чтобы наскоро помыться, сменить грязную, пропахшую потом, одежду и снова мчались на службу.

Дома в живописной деревеньке Ильичевке соблюдали строгий военный порядок и тянулись вдоль дороги безупречно-ровным строем вплоть до бревенчатого колодца с высоким «журавлем» и расписными ставенками, дальше улица под прямым углом уходила к лесу.
За поворотом жилыми оказались всего два дома, третий стоял с заколоченными окнами и был покинут обитателями на неопределенный срок. Скрытый за разросшимися деревцами чернослива от посторонних глаз, он был облюбован аборигенами-алкоголиками, как отличное место для умной беседы под картошечку, селедку и прочую водку, но этой ночью аппетит двух закадычных собутыльников оказался начисто испорчен.
Мигом отрезвевшие алкаши покорно сидели на стульях и многозначительно помалкивали, пока наряд полиции осматривал обнаруженные в единственной комнате тела пожилой женщины и мальчика лет семи. Оба потерпевших умерли от удушья: на шее женщины кровавой полосой змеилась странгуляционная борозда от удавки, у ребенка резко выделялся на лице посиневший носогубный треугольник.

После кровавой бани на старой фабрике это преступление показалось до безобразия простым и обыденным, возможно удастся раскрыть его по горячим следам, главное сейчас опознать и начать разматывать клубочек со щедрыми нитками.
Бледные и тихие аборигены без звука подписали протокол и были отпущены под суровое напутствие изменить образ жизни, пока сами не оказались на месте этих двух несчастных!

Назад Варламов и Казупица возвращались, когда весенняя теплынь на улице торопливо сменялась вечерней свежестью, а воздух, напитавшийся за день ароматами цветущих яблонь, врывался в открытые окна автомобиля головокружительным благоуханным облаком.
Напарники торопились скорей попасть в Управление: еще нужно отчитаться перед следователем, обосновать протокол с места происшествия, сдать оружие и вещдоки, просмотреть оперативную обстановку за день, чтобы быть в курсе событий. На ночные происшествия поедут «круглосуточники», те, кто дежурит сутки, остальным можно будет идти домой, смыть с себя въедливые запахи крови, пота, людских страданий и рухнуть в постель, заснув прежде, чем голова коснется подушки, чтобы завтра начать все сначала.

Красота за окном — пусть ею любуются другие, у кого есть на это время.

В кармане у Дениса надрывался телефон, жена беспокоилась. Отвечать ей Варламов не хотел, Иркино беспокойство казалось чересчур навязчивым и раздражало, вызывая внутри глухой протест, однако, сбросить звонок показалось излишней грубостью, в конце концов, не Иришка виновата в том, что ее