счастлив был безмерно, когда возвращал заблудившихся
детей, когда указывал на спрятанные семейные реликвии. Он никак не мог понять
людей, которые не видят следы своих поступков. Они же во всем видны. В словах,
в движениях, во взглядах...
- Егенмет-изчи, - обратился к нему прибывший милиционер, и Гырма по
произношению определил, что он не просто из Чарджева, а из посёлка Фарап. - Еле
нашел вас, меня послал новый начальник.
То, что к нему был послан незнакомец, насторожило. Этот новобранец, наверное,
переполошил все село, расспрашивая о нем, следопыте. Следопыт улыбнулся. Ох уж
эта суета! А вестовой только диву давался, как охотник за несколько мгновений
преобразился из мирного землепашца в настоящего следопыта. И как он, обращаясь
к своей жене, точно определил срок своего отсутствия:
- Хурджан, для семян еще холодно в земле, через шесть дней будем сеять.
Не забудь, у Аширчика разотри за левым ухом...
Муразовский встретил следопыта явно без особого восторга. Егенмет это сразу
почувствовал, но он никогда не позволял себе ориентироваться на настроения и
взгляды других людей. Он совершенно бесстрастно выслушал жалобы нового
начальника милиции на рост бандитизма, на то, что буквально вчера из
конюшни отделения уведены две лошади.
Еще перед въездом в расположение отделения он обратил внимание на следы пары
лошадей, уходящие к дому напротив казармы. Зорким взглядом определил Гырма
характер движения этой пары, и смысл всего этого «пируэта» лежал перед ним как
на ладони. Сейчас, глядя в глаза новому начальнику, он понял, что ему задаются
определенные правила игры. Досада рвала сердце: дома дел было немало. Но он
хмуро принял эти правила, решив, видимо, раз и навсегда поставить все на свои
места: с ним, Егенметом шутить нельзя!
И он повел двух данных ему в сопровождение милиционеров по кругу базаров: в
Ак-Депе, Йыланлы, Даш-ховуз, Мангит, Чуйрук-Кала и Коне-Порсы. Следов пропавших
лошадей не было.
В Дашховузе милиционер Адылбек предложил им остановиться в доме своего дальнего
родственника. Но там была печаль: ночью по чьему-то навету увели хозяина.
Адылбек, было, рванулся снова отправиться в путь, но под взглядом Егенмета сел.
Они пили чай и слушали причитания жены. Она никак не могла поверить, что ее муж
был в нем-то виноват. Размышлять на эту тему было небезопасно, но и не утешить
бедную женщину, давшую приют гостям, было бестактно. Егенмет все больше
интересовался последними днями жизни арестованного, его работой, кругом друзей
и врагов.
Гости переночевали. Наутро они уже были на базаре Мангита. Но базар совершенно
не интересовал следопыта. Он поспешил в близлежащий колхоз, в котором когда-то
жил и работал арестованный. С председателем колхоза зашел обычный разговор о
погоде, видах на урожай. Отвечал на вопросы гостей Палва-ага как-то испуганно,
а затем не выдержал и стал жаловаться:
- Вах-вах, наш склад с семенным материалом оказался на одну треть пуст. И замки
целы, и следов нет, а сеять придется меньше. Как найти воров?
Егенмет попросил позвать кладовщика.
- Этого святого человека? - переспросил председатель колхоза. - Да он сам на
себе волосы рвет. Пошел с мешками по родственникам, чтобы возместить
украденное.
- Позовите несчастного! - уже приказным тоном сказал знаменитый охотник.
Прибывший вскоре кладовщик Джурабек выглядел очень и очень печальным. Но у
Егенмета в глазах играл огонек гнева. Он начал подробно расспрашивать о том,
что, казалось, не имеет значения: о семье, детях, знакомых, родственниках.
Беседа шла в мирном тоне, как вдруг Егенмет встал и приказал вести его к
складу. На месте следопыт поскучнел:
- Смысла нет здесь искать.
- Да, да, уважаемый, - обрадовался кладовщик, - лучше идемте ко мне
домой чай пить...
- Домой, так домой, - согласился Егенмет.
У Джурабека был неплохой дом, огороженный надежным дувалом.
Особенно заинтересовали следопыта хозяйственные постройки, задние ворота, арба.
Эта повозка вызвала у следопыта почти детский интерес. Это так забавляло
милиционеров, что они сдержанно зубоскалили по поводу внимания следопыта к
колесам и щелям на дне повозки. Уж сколько раз хозяин приглашал к чаю, а гость
все отмахивался. Чудак!
Неожиданно Гырма отправился к маленькой кладовой и попросил всех идти за ним.
Попросил одного из милиционеров придержать дверцу кладовой приоткрытой, чтобы
можно было осмотреть ее внутри. Вот он приоткинул какой-то хлам в углу, и
перед изумленными свидетелями предстало десятка полтора мешков...
Лицо у Джурабека исказилось в злобной и ненавистной ухмылке. Он закричал:
- Будь проклят тот день, когда ты родился, несчастный любитель совать свой нос
в чужие дела!
- Будь проклят тот день, когда ты стал доносить на односельчан, - спокойно
отозвался Гырма. Он посмотрел на милиционера Адылбека, у которого арестовали
родственника по злому навету, и сказал:
- Не дрожи за свою анкету. Чист твой родственник, грош цена свидетельству этого
вора.
Джурабек бросился было бежать. Да куда?
Когда следопыт предстал перед Муразовским через шесть дней, тот одобрительно
выслушал историю с Джурабеком-кладовшиком и спросил:
- Ну, как с нашими лошадками?
- Забыл, начальник, было, про них, - он лукаво улыбнулся. - Они неплохо себя
чувствуют вон в том доме, что напротив вас. Я знал об этом еще шесть дней
назад.
Лицо Муразовского залила краска смущения. Он отвел взгляд от следопыта,
повернулся куда-то в сторону, затем рассмеялся:
- Ну и жук же ты, Егенмет!
- Ошибаешься, начальник, я родился в год тигра.
... Через две недели к дому Гырмы прибыл на лошади сам Муразовский в
сопровождении отделения милиционеров. Они выстроились в одну шеренгу. Когда
Егенмет вышел из дома, Муразовский скомандовал:
- Смирно! Равнение на середину!
Для односельчан Гырмы это было удивительное зрелище. Сам начальник милиции
строевым шагом подошёл к их земляку и торжественно вручил ему новый английский
пятизарядный карабин. Муразовский подошёл к своему коню, отбросил накидку и на
солнце ярко вспыхнул никелированный металл драгоценнейшего в те времена оружия.
И еще выдал документ, подтверж¬дающий право носить карабин в на¬граду за
заслуги перед страной.
А затем был чай. Во время беседы Егенмет спросил:
- Парня-то освободили, того, что кладовщик оговорил?
- Дома он. Жди в гости.
КУДА ТЫ, ЕГЕНМЕТ?
Шел 1932 год. Время тревожное, неспокойное. Классовый террор, развязанный в
то время, своеобразно отозвался и в Туркменистане. Многие мирные люди гибли от
рук басмачей, которые видели в каждом пособника НКВД. На севере республики, в
краю древних хорезмских памятников былого могущественного государства, особенно
свирепствовали Однорукий Бешим и его брат Мерет. Днем они вместе с другими дайханами
занимались мирным трудом, а вечером или ночью выходили на разбойничий промысел.
Они грабили без разбору, не знали пощады в расправе, умерщвляли свои жертвы
самым жестоким образом, создавая вокруг себя атмосферу дикого страха. Засады,
устраиваемые работниками НКВД, милицией, не давали результатов...
А люди строились. Кирпичных домов не было, стены поднимали из глины. Егенмет
считался искусным мастером в этом деле, и его нередко приглашали помочь жители
не только Коне-Порсы, но и окрестных селений. Стояла осень. Стали частыми
порывы северного ветра, напоминающего о предстоящей зиме. Может быть, поэтому
один из крестьян в местечке Ушаган-Ой решил ускорить дело с постройкой дома для
своей семьи. Егенмет возводил последнюю стену и с высоты мостков нет-нет да
поглядывал на дорогу, словно ждал кого. В селе только и разговоров было про
беду Бердымета, у которого украли коня. Досужие местные детективы склонялись к
мысли, что это дело рук Одно-глазого Бешима.
Случай этот получил широкую огласку еще и потому, что сын Бердымета — уважаемый
Нарбай, работал секретарем местного Совета, а он не смирится с пропажей. Вот и
поглядывал Гырма на дорогу, ожидая Нарбая. Он прикидывал, успеет ли
