異體字 (Ицзын) Книга перемен. (Конфуций) Пьеса.

                                                              Глава первая.
                                                            " КОНФУЦИЙ"

    Действующие лица:
 ХРАНИТЕЛЬ ВРЕМЕНИ.
 Дмитрий Михайлович Буянов -  70 лет.
 Степаныч                                 55 лет.
 Семен                                      45  лет.
 Павел                                      20 лет.
 
Дзянь Цин (колокольчик)          22  года.
Дмитрий Михайлович Буянов    35 лет.
Девушка с лютней.
Девушка с веером.
Есаул.
Первый офицер.
Второй офицер,
Первый "спиртонос".
Второй "спиртонос".
Федор.
Прохор.
Разбойники, рабочие сцены, народ с красными флагами...

Никита                                     19 лет.
Людмила                                  18 лет.



              На авансцене, перед закрытым занавесом, торжественно проходит огромный Китаец с длинной колотушкой для удара в гонг - "Хранитель времени". Скрывается в кулисах.
              Звучит гонг.
              Занавес открывается.

  В глубине сцены угол старого, еще "дореволюционного" дома, с висящим на его стене репродуктором и развесистый старый тополь, в тени которого - стол за которым сидят четверо игроков в домино: Дмитрий Михайлович, Степаныч, Павел и Семен.
  Рядом со Степанычем, на скамейке, сверкающий отделкой, явно "трофейный" аккордеон.
  Игроки неподвижны. Они застыли, как бы "схваченные" объективом фоткамеры, во время игры.
               Звучит гонг.
  Из репродуктора на стене звучит песня:
  Ты ко мне придешь, раннею весною,
  Молодой хозяйкой, прямо в новый дом!

              Игроки "оживают", начинают стучать костяшками домино.
Степаныч - (С размаху бьет доминушкой по столу) "Рыба!" (Ехидно. Дмитрию Михайловичу) Ну, что, Кофуций, проиграл? Двигай за чекушкой! (Павлу, который играет в паре с Д.М.) А ты, давай под стол!
              Д.М. встает, уходит в клисы.
Павел - (Лезет под стол, троекратно кричит)"Ку-ка-ре-ку!"(Вылезает, отряхает коленки, выбивает дробь "чечетки") Степаныч, а че ты ему такую кликуху дал - "Конфуций"?
Степаныч - Во первых - умный! А, во вторых, он 17 лет в Китае прожил.
Павел - (делает удивленные глаза) Иди ты!?
Степаныч - В конце двадцатых, их "раскулачили" а в 31м он отца похоронил и в Харбин! Только после войны, в 47м вернулся.
Семен - Да, падла он! Мы, тут, Гитлера били а он В Харбине отсиживался... Сука!
Степаныч - (ехидно) Ага... "Мы пахали!" Ты, тут, всю войну в окопах просидел, девкам из зенитного батальона титьки мял, а туда же: "Гитлера били!" (С досадой) Ты Японца-то ни одного не видел! (Берет аккордион, растягивает меха, поет, ломая песню:)
         Вьется, дарёга длинная,
         Здряствуй, земля целинная,
         Здряствуй, прястор ширёкий...
Семен - (сердито) А, я здесь Родине нужный был! Вот, здесь! И не нужно меня виноватить! Я два десятка рапортов написал, что б меня на фронт отправили...(Смягчается) В сорок третьем, на первое мая, к нам "летуны" из Среднебельского авиаполка в гости приехали. Бабы (ехидно, Степанычу) Которым я "титьки мял", расслабились и такой пляс устроили! (Мечтательно закатывает глаза)

                                                                                                  (В этом месте можно привлечь "Ровесников" или              танцоров из Амурского народного хора: Из разных  кулис выходят "летуны", "зенитчицы" и                         "устраивают пляс"!)
  Я ни "до", ни "после" такого не видел! Командующий на следующий день позвонил, похвалил. Мол: Японцы перепугались, подумали, что мы наступление готовим..." Так что и здесь мы "победу ковали!"
Степаныч - (помолчал. Растягивает меха, поет:)
                     В сорок первом уходили на войну,
                     Матери и жены прибежали к эшелону:
                    "Как ты будешь защищать свою страну?"
                     И, я ответил:"До последнего патрона!"

                   "Не жалей патронов, бей врага!
                    Только, возвращайся, миленький, скорее!
                    Все ждут тебя - семья, земля, тайга..."
                    Но, я так долго шел, что бабы постарели...

                    Чашу горького вина мне поднесли,
                    На слезах разлуки настоённом...
                    Поклонился бабам я до самой, до земли.
                    И, только смог сказать:"Спасибо за патроны"...
 Все мы "победу ковали"... Каждый на своем месте. И, твои девчонки, и мои тоже. И, никто тебя не виноватит. Только...

           Его прерывает голос в репродукторе: -"Прошло уже почти семь лет с двадцатого съезда нашей родной Коммунистической Партиии, на котором Никита Сергеевич развенчал "культ личности" Сталина, но и сейчас, в некоторых регионах страны..."
Семен - Чувствуешь, Степаныч, как Хрущ народу объясняет, что до него "великих Царей" не было?
Степаныч - А, мне объяснять ничего не надо! Я всю войну прошел. (растягивает меха аккордиона)
                  В сорок первом нам пришлось повоевать!
                                                                Твою мать!!!
                  До Москвы, до самой, добежали!
                                                                Вот, попали!
                  Повернули: Стало стыдно отступать!
                                                                Твою мать!
                  Ты прости, родной товарищ Сталин!

                  Ты прости, родной, товарищ Сталин!
                  Русского бойца винить не надо...
                  Это не к тебе мы задом встали,
                  Повернулись мы лицом к фашистским гадам!

                  А, в сорок третьем - Сталинградь...
                                                                  Твою мать!
                  Фрица мы, тогда, прилично "причесали!"
                                                                  Ох и дали!
                  Посмотрели: "Скока ж нам шагать"!
                                                                  Твою мать!!!!
                  Но, пошли и всю Европу отшагали!

                  Поднялися на рейхстагово крыльцо.
                  Поднялися и как надо! Встали!
                  Это мы опять к тебе лицом,
                  Повернулися, родной товарищ Сталин! 
 (Делает длинный проигрыш мелодии, неожиданно, на половине ноты останавливается) Я тебе вот что скажу, Семен. Только без обид. Война русского мужика мудрит, сострадать учит... Но - настоящая: С кровью, с потом, с грязью... Ты бы не трогал Конфуция. У него жизнь... Тебе приснится, обгадишься со страху!
Семен - (подумал, кивает.) Тебе б, Степаныч, в Политбюро заседать! ( Павлу) Ишь, как все повернул!
Степаныч - (С заметной иронией) Семен! Я тебе что плохого сделал? Нахрена мне нужен этот геморрой?
Торжественный голос Левитана в репродукторе - Внимание, внимание! Работают все радиостанции Советского Союза! Начинаем трансляцию праздничной, первомайской демонстрации с Главной! Площади! Страны!...

   Возвращается Д.М., ставит на стол "четушку" водки, запечатанную белым сюргучом.
   Павел берет бутылку, лихо, в два удара по донышку, вышибает пробку. Достает откуда-то из под стола стакан и пару соленых огурцов на газете. Плещет в стакан, подвигает его Д.М.
Д.М. - Нет, спасибо, Павел... Не хочется что-то...
    Павел доливает стакан, подвигает его Степанычу.
Голос Левитана в репродукторе - На Красную площадь выходят Герои - покорители целины! Слава целинникам! Ура, товарищи!
         (Раздается многоголосый и многократный крик трибун:"Ураааааааа!")
  А, рядом с ними, те, кто еще никогда там не был! Сегодня! Прямо с парада! Они! Отправляются в Казахстан! Так, в сорок первом, воины уходили защищать Москву! Ура, товарищи!
Крик трибун - Урааааааааа!
Семен - (он уже тоже выпил. Павлу. С явной иронией.) Вот куда надо ехать! Вот, где главное дело, сегодня!
Павел - (Он тоже выпил. Поет, выбивая такт ладошками по столу)
               Весь народ, как народ!
               Только я один - урод!

               Все кричали, все за Сталина!
               На войну!
               А, потом его оставили!
               Не пойму!

               А, сейчас Никиту славят все,
               Целину!
               А, потом его оставите?
               Не пойму!

               Под кого вы снова ляжете?
               Кто придет?
               Но, наверное не скажете,
               Я ж урод!
Степаныч - (Досадливо, Павлу) Ты, Пашка, стариков не обижай! Я не за Сталина на войне жилы рвал... И, Семен не против Хруща глотку дерет. И, ты не урод... Просто - молодой и глупый. Ну, нравится лысому, что его, каждый день, двести миллионов человек, в тыковку целуют... Да, Бог с ним! Пусть получает. Мне не жалко. Надо будет, разберемся - кто "урод". (Семену. С ироничной назидательностью.) А, вот, насчет "главного дела", Семен, ты не прав! Главное дело, во все времена и для любого мужика - баб любить, да детей растить! Все остальное - говно!
Д.М. - (с чуть заметной иронией) Вы, наверное не заметили, Степаныч, но Вы, только что озвучили концепцию философской идеи, способной прекратить войны!
Павел - (растерянно) Чего?
Степаныч - Он говорит, что если у мужика есть нормальное занятие (Делает всем понятный, не совсем приличный жест: Сгибает обе руки в локтях, двигает ими вперед-назад) то, ему некогда о пустяках думать!
Павел - (помолчал. Д.М.) А, ты, Михалыч, у нас в натуре - китаец! Базар, какой-то... Левый.
Д.М. - Я у вас, "в натуре" - русский. Только долго живший в Китае.
Семен - Михалыч, а бабы какие лучше, наши, или китаянки?
Д.М. - Бабы лучше? Да, нет, Семен, лучше той бабы, чем та, которую любишь... (Встает) Пойду я, мужики. Что-то моих долго нет. (Уходит)
Степаныч - (с досадой. Павлу) Ты чего, Пашка? Взял, обидел человека...
Павел - (растерянно) Да... Я в натуре - без предьявы... А, он в кипишь. (помолчал)  Ладно, если чо, так мне и извиниться не в падлу!
Женский голос из кулис: - Степаныч! Иди домой, стол накрыт!
Степаныч - (Семену)  Не, не прав Кофуций! Нет лучше той, что тебя любит!
                    Уходят.
                    Павел остается.
                    Возвращается Д.М.
Д.М. - Ушли мужики? А, моих нет, где-то... Наверное к кому-то в гости заглянули, после демонстрации.
Павел - Ты, Михалыч, извини, если обидел... Бля буду - не хотел.
Д.М. - (Удивленно) Обидел? Чем?
Павел - Ладно, проехали... (помолчал) Не в кипишь, Михалыч... Трудно в Китае было?
Д.М. - Да, по всякому было...
                    Раздается удар гонга.
                    Д.М. и Павел застывают в тех позах, в которых застал их удар.
                    
                   Сверху, прямо перед нашими героями, опускается легкое, полупрозрачное панно, на котором изображена стена маленького уютного ресторанчика в китайском стиле. Но, между окон плакат - планшет на котором стилизованный стих Арсения Несмелого:"МИЛЫЙ ГОРОД, ТЫ ПОСТРОЕН РУССКОЮ РУКОЮ!"
                   Четверо рабочих, в серых китайских костюмах, быстро вносят и расставляют два столика, стулья и вешалку для верхней одежды.
                   Сервировка столов рассчитана на русских: Рядом с палочками - вилки, на тарелочках хлеб.

      Входит Д.М., вешает фуражку на вешалку, садится за один из столиков. Он на тридцать лет моложе и на нем форма речного флота Императорской России. Во многих местах заштопанная но чистая и отглаженная.
      Из кулис выходят две девушки-китаянки. У одной в руках лютня, у другой - веер.
      Девушка с лютней начинает играть, девушка с веером -