-Ну, что? Начнём сначала. Я почти теперь уверен, — начал разбор полётов Жорж, — что мы зашли в тупик именно в тот момент, когда стали мусолить версию самоубийств… Ну да, нам, конечно, было, отчего так думать: при каждой из двух жертв, оставались при себе наличные деньги, и документы. И хотя совершенно не хотелось с этим соглашаться, но ничего другого до поры до времени не оставалось делать. Сколько мы истратили времени на дальнейшую отработку этой версии? — осведомился Жорж, глядя на Петрушу?
Да и было о чём сокрушаться. Группа,которой и руководил подполковник юстиции Георгий Владимирский, значилась самой результативной по всему управлению. Поэтому-то и доверили это, как оказалось — довольно запутанное и таинственное дело. Тем более что, здесь замешаны иностранные граждане и задета честь отеля. Одни просили не раздувать шумихи вокруг этих событий, а полномочные представители консульств, тех стран, откуда были наши жертвы, призывали значительные расширения следственных возможностей… День и ночь опрашивались все до единого работники отеля… Изучен и обследован каждый миллиметр в номерах отеля… Одна-единственная улика, которая была в двух происшествиях совершенно одинаковая, говорящая о том, что это тем не менее убийства – коробочка с капсулами, и на ней отпечаток только жертвы. Совершенно явственно отсюда вытекало, что все прочие следы тщательно стёрты, как сказали криминалисты, и оставлены только отпечатки хозяина коробочки. Группа это понимала, но ничего другого пока не приходило в голову, если бы…
Из отеля вдруг сообщили, что одна из горничных неожиданно попала в больницу со странным, на их взгляд, острым отравлением… Все помчалась тогда в больницу, надеясь, что-либо, узнать от девушки, но она была в тяжелейшем состоянии, и пришлось пока остановиться лишь на многочисленных беседах с её коллегами. Но из этих разговоров ничего не следовало, кроме того, что она, видимо, отравилась пирожными, которые они приобрели в соседнем кафетерии к чаю. Напрашивался вопрос: а почему же тогда не отравились двое других, с кем она пила чай. Одна из них сообщила, что, вообще, не ест мучного, а вторая — Анжела, решила съесть немного позже… — пока не хотелось, но Оксана, дескать, уничтожила и её пирожное, потому как была охотница до всякой выпечки.
Петр, вместе со своим «неразлучником» Павлушей и криминалистом – перешерстили тогда все до единого пирожного в этом злополучном кафетерии, но ничего подозрительного не обнаружили, но время было потрачено более чем достаточно. -Меня, — рассуждал Жорж, — мучил один-единственный вопрос: как же так получилось, что не осталось ни единой крошки от этих злополучных пирожных, чтобы можно было сделать анализ?! Ведь первое, что должны были сделать, вызвав скорую помощь, обратить внимание на все, способное вызвать отравление. Все это наводило на мысль, но… к сожалению — это была только мысль без всяких подтверждений, если бы не… - Костенька, дорогой ты наш! Ты даже не представляешь, какую замечательную зацепочку нам преподнёс! — с умилением обратился Жорж к коллеге. Представляете, — продолжал он, — Оксана вдруг заговорила с нашим красавчиком и пусть сказала всего несколько фраз, но каких!
Она тоже думает, что её отравили и, как мне показалось, есть этому подтверждение, но она ещё пока совсем плоха. Это то, что терзало меня долгое время и вот почему, — продолжал вдохновенно Жорж. Да, все оставалось при наших жертвах нетронутым… Ограбление и всякие там мелкие пакости отпадали, но… И это, не давало мне покоя. Не могли же, эти самые граждане Дании и Италии приехать в другую страну и поселиться в шикарных номерах пятизвёздочного отеля, имея в наличии, только те деньги, которые оказались при них… Как минимум при них должны быть карты, без которых сейчас почти ни один уважающий себя иностранец не ездит в путешествия, да и вообще. Но вот их, именно этих карт при них-то и не оказалось… причём у обоих. Я тогда интересовался в банке по поводу снятия денег с этих карт…
Через некоторое время мне предоставили информацию о том, что такая это редкость, но с обеих карт сняты все деньги. Не в банкомате, ибо такую сумму невозможно, а в офисах разных банков, причём ещё при жизни жертв. Видео, в это время отобразило мужчину высокого роста в надвинутой на лоб шляпе с подчёркнуто спокойным поведением. Мы пытались сделать тогда фоторобот, но было очень сложно, ибо он все время показывал себя со спины, при доскональном ознакомлении, мы сделали вывод, что мужчина до мельчайших подробностей знал расположения камер в банках и искусно манипулировал ими, забавляясь, таким образом, демонстрируя полное спокойствие.
Два связанных между собой убийства, и плюс-эта версия с отравлением должны говорить о том, что «Ищите женщину». Ему кто-то доставлял эти карты с полнейшей информацией о номере пин-кода и владельце, с которым затем расправлялись при помощи сердечных капсул. Костенька, дорогой ты наш, Оксаночка остаётся на твоей совести, потому что она именно к тебе глубоко прониклась доверием, — хитро взглянув в сторону женского угодника Павлуши. Ну, что же Павлуша, и на старуху бывает проруха, — успокоил того. Все заулыбались. Им было известно, что Оксана отказалась ему что-либо говорить и попросила, чтобы пришёл тот, молодой и скромный. Поступим следующим образом… — продолжал Пуаро, — ты Костенька, завтра мчишься к Оксане с фруктами и… не давишь на неё. Ни-ни, а ждёшь, сколько надо, пока она сама пожелает, что-то сообщить. Но ты, братец, заготовь необходимые вопросы и как бы ненароком вставляй в вашу беседу. А я лично поговорю с врачом. Ну что, святой Павел — ты наш великолепный! — Жорж, обратил свой взор на общего любимца, которого недавно, непосредственно этой самой любовью, чуть было не лишили жизни.
Ваш выход, маэстро.
Срочно стирайте белые носки и бринолиньте ваши, несколько обольстительных волосков вокруг зацелованной женщинами мира-лысины, и вперёд.
Я тебя бросаю на чрезвычайно ответственное и тонкое дело.
Тебе надлежит полностью раствориться в Анжелочке… Где живёт, с кем, откуда и… прочее.
Все трое изумлённо вытаращились на Пуаро… "С чего бы это вдруг?!"
- Значит, так, - продолжил он, как будто не замечая удивления товарищей Жорж. -Эта серая мышка, как её называют в отеле, мне кажется не такой уж серой. Надо бы пощипать со всех сторон, но не больно… Пока, не больно, — добавил, размышляя про себя Пуаро. А там посмотрим. Не далее как завтра, я жду полной биографии этой мышки.
-Как завтра?! — промямлил, было огорчённый Павлуша (у него была сегодня забита стрелочка с новенькой из криминального отдела), а тут на тебе…
-Так, Павел, не испытывай терпения друзей, получишь, — пресёк Жорж, не допустив размаха жалобно-сексуальной полемики несчастного друга.
Селедка с душком…
На свежий воздух из подъезда острой струйкой тянулся удушающий рыбный дух, выпроваживая всех, в него входящих, обратно на улицу. Но входить-то при всём том было надо. Кто-то, как-никак, обитал в этом пункте, а кого и экстренные, да и необязательно безотлагательные, манили дела. Может, так, попить чайку… Одним словом, это их личное дело, чего это вдруг они направлялись в этот злополучный подъезд, но факт остаётся фактом. Раз при входе в оный противогазов не выдают, то и нечего роптать, а пробивайтесь сами, как знаете.
Нина, прикрыв нос шарфом, стремительно, пыталась добежать до двери матери, но чем резвее она неслась, тем пронзительнее становился запах. Она нажала на звонок, в страстном желании как можно быстрее скрыться в маминой квартире, от этого тошнотворного кошмара. Дверь открыла Маргарита Петровна, да и кто ещё мог это сделать – жила-то она тут одна, но лучше бы она и не распахивала — эту самую дверь… Едва Нина, ступила в прихожую, как оказалась сбита с ног, мягко говоря, — благоуханием протухшей селёдки. Лобзание дочери не состоялось, зависнув в ауре, исходящей от матери. Маргарита Петровна баттерфляем плавала в насквозь протухшей ауре.
-Мама! Что твориться в твоей квартире?! Отчего так нестерпимо пахнет, мягко говоря?! Селёдкой, что ли? Так, не бывает, когда даже зажариваешь рыбу, тем более у тебя имеется вытяжка.
-Да?! А я и не чувствую! — нежным голосом, невинно изумляясь вопросу дочери, откликнулась Маргарита Петровна. Наверное, уж принюхалась. Миловидная женщина рада была приходу дочери, ринувшись заключать в объятия, совершенно выпустила из памяти, что вся обмотана — этой самой селёдкой. Так, она врачевала суставы, избавляясь от потенциального вероломного нашествия подагры. Нина с брезгливостью отступила…
-Мама! Чем это ты обвязана вся?!
-Ой, Нинуленька! Я ж совсем забыла…— задорно рассмеялась, умирающая мать, воображая, что видит дочь… Это же я на ночь обложила себя селёдочкой с душком. Так, здорово излечиваются суставчики… Представляешь, оказывается, рыбка извлекает все хвори из организма…
— Ох, эта мама! — Нина принялась лихорадочно раскрывать окна и балконную дверь, а на кухне включила вытяжку. Мам, я зайду попозже, мне срочно надо бежать по делам, — и устремилась к двери, зажимая ноздри.
— Доченька, а я собиралась тебя попотчевать свежим вареньицем из чернички – твоё любименькое ведь
— Мамусик! Да какое тут вареньице полезет?! Ты, пожалуйста, не лепи больше ничего на себя, и мы попьём с тобой чаёк. Я скоро приду.
-А -а-а-! Ну да, я понимаю. Хорошо, моя милая. Сейчас немедля наведу шмон в квартире.
Нина в этом ни капельки не сомневалась. Она знала, что матушка аккуратистка, но вот только лишь большая охотница до нетрадиционной медицины и пламенный экспериментатор. Возможно, наложил отпечаток род деятельности — Маргарита Петровна работала много лет методистом дворца культуры и сама любила обучаться: то танцам, то изучением языка. Она пригласила дочь Нину – преподавателя английского языка, вести курсы у них во дворце и сама решила подтянуть школьные знания, во избежание преждевременного
