Сквозь беспощадный дождь прорезалось жалобное тявканье собаки непонятной породы и возраста. Вполне возможно, что она оказалась чем-то придавлена или сама влезла в такое место, из-под которого и скулила на судьбу, не надеясь на помощь, об этом напоминала интонация скулежа без ожидания чуда, но с тоской и безропотной болью. Ночь вступала в мрачные права, не имея возможности навести порядок в своём царстве. Улицы осиротели ещё с полудня, а в настоящий момент казались вымершими. Окна, испуганные вакхическим плясками дождя и ветра, постепенно засыпали, закрывая глаза.
Не спал лишь один человек…
Денис едва только вырвался из объятий тех мест, куда был сослан искупать грех своей жены... Лидия — жена в очередной истерике оттолкнула шестилетнего сына от новорождённой дочери, опасаясь, что он её поранит, но не рассчитала сил. Маленький Никитка забавлялся с игрушечной серебряной шпагой и от руки любящей матери рухнул, поскользнувшись, пронзил ею слабенькое тельце, ещё и ударился об угол стола. Она на время потеряла рассудок и была отправлена на лечение, а Денис взял её вину на себя; отбывал срок за убийство сына по неосторожности. Сегодня, по истечении трёх лет — возвратился домой, откуда ему не пришло ни единого письма. Его мать, которая жила вместе с ними, померла. Не выдержала испытания горем. Утром ему открыла дверь жена. При полном молчании выставила перед ним большой чемодан, словно всё давным-давно уже было готово, и отдала свидетельство о расторжении брака. В резкой форме потребовала не волновать дочь, дескать, у неё уже другой отец, а о нём она знать не должна.
Выпотрошенный вмиг мужчина бессмысленно бродил вдоль набережной весь день. Промок до нитки вместе с домами и деревьями, выдержав на себе мокрое умопомешательство природы. Пустота внутри, смешавшись с ночью, всё ниже пригибала к земле. Обессилевши, присел на уголок деревянной скамейки под небольшим навесом, а в руке болтался раскисший пакетик с котлетой и булкой... Он к ним так и не прикоснулся, хотя внутри вибрировало от адского голода и ещё чего-то такого, что раздирало, жгло, невзирая на пронизывающий холод. В груди словно затвердело что-то, а в горле образовался ком... Позади, в нескольких шагах от скамейки, почудилось шевеление. Денис развернулся, пытаясь разглядеть мокрый поскуливающий комок - это оказалась небольшая собачка с перебитой ногой, как выяснилось, когда безуспешно пытался поставить на ноги, но она поджимала одну ножку. Истекающий со всех сторон, сам он спрятал её под мокрый свитер и стал кормить котлетой. Псина ела исподтишка, не питая особенного доверия к неожиданному счастью. Вероятно, уже имелся печальный опыт.
В одном из мокрых домов, напротив скамьи, где торжествовала человеческая подлость и циничное холодное равнодушие — светилось одинокое окно, в просвете которого время от времени появлялся силуэт женщины. Она уже давно следила за измождённым мужчиной, предположив, что это — не подзаборник, каких много, а человек, сокрушённый чем-то недавно, и у него ещё струится кровь из невидимой раны... Тусклый фонарь моментами освещал, как он прижимал собаку, и они оба содрогались от ливня ветра беды и подлости…
Денис с низко опущенной головой сидел неподвижно, не слыша шума дождя и почти не ощущая холод. Пустота накрыла с такой силой, что едва улавливал тёплый лучик, исходящий от дрожащей собаки.
-Мужчина, вам плохо? Господи, хотя о чём это я спрашиваю... Я имею в виду, может, вам требуется помощь? — женщина теребила его за плечо. – Поднимите голову.
Он сначала даже не осознал, что происходит... Показалось, что дождь перестал, но, приподняв голову, увидел над собой большой тёмный зонт и взволнованное лицо женщины.
- Я что тут кому-то мешаю? – отрешённо спросил.
-Нет, что вы! Просто я хочу вам помочь, — Марина смутилась от взгляда пронзительных красивых глаз, выражающих тоску и безысходность.
-Мне помочь?! А чем можно помочь тому, кто уже и не живёт… - обреченно проговорил без всякой интонации... Вот ему, протяните руку помощи, если у вас такая добросердечная душа, — и протянул ей мокрый комочек.
Немного забелел край неба, и из-за обвисшего куста выползла полнолицая луна, смущённая, что не могла избавить их от непогоды, и потому казалась сконфуженной.
- Знаете что, идёмте в дом, там и поговорим… Детально обсудим: кто, а главное кому будет помогать. Кто живёт, а кто уже не живёт… Тем более, если вы уже не живете, так какая вам разница — где не жить: здесь или в теплом помещении? Зато я не буду чувствовать себя сволочью, что бросила вас.
Он внимательно взглянул на странную женщину и сделал попытку приподняться…
-Вы что же... не опасаетесь совершенно незнакомого человека?!
-А в наши дни сложно понять, кого необходимо бояться больше: своих ли, чужих ли. Вас-то, небось, скосили не чужие? Не удивлюсь, что совсем даже близкие, если я хоть что-нибудь разумею в людях.
- Да уж, разумеете... Можете быть в этом уверены, — и, не отрывая удивленно не верящих глаз, пошёл за ней.
Спустя два года…
-Жулька, Жулька! Ты где? – Марина носилась среди кустов, вылавливая шалунишку.
Пушистая счастливая собачка, заливаясь весёлым лаем, заигрывала, прячась в кустах. В конце концов, сумев уловить проказницу, понесла её к скамейке, где Денис качал коляску и с любовью поглядывал на сладко сопящего во сне сына — Серёженьку. Марина поцеловала мужа в голову. -Всё, родной, ты свободен, беги. Не то твои подчинённые меня казнят.
-Маришка, может ты оставишь его с няней и пойдёшь со мной на вечеринку. Как-никак, сегодня годовщина авто мастерской.
-Нет, мой милый! Давай не путать работу с семьёй. Мы будем готовиться к встрече с любимым папочкой, чтобы он мог хорошо отдохнуть после работы. Тем более, я затеяла сегодня в честь праздника твои любимые домашние пельмени. Ты там не наедайся, если хочешь ещё и дома полакомиться.
-Твоими пельмешками, родная, я могу лакомиться когда угодно и сколько угодно, — поцеловал жену и помчался к ребятам. Внезапно развернувшись, подлетел к ней и, крепко прижав к себе, прошептал на ухо: -Ты моё мокрое счастье!
-Главное, чтобы не подмоченное, — лукаво добавила Марина.
А главное, что когда читаешь, то зримо представляешь каждую деталь и в погоде и в героях... ЗАМЕЧАТЕЛЬНО 
Браво, Надежда!