и дотошный Сашка с упорством первооткрывателя выяснял, сопоставлял, докапывался до истины. Он мог несколько часов спрашивать, казалось бы, об одном и том же, но Роман понимал, что все вопросы разные, терпеливо отвечал, разъяснял, показывал на примерах и каждый раз поражался необыкновенному пытливому уму своего ребенка. Но некоторые вопросы ставили в тупик.
— Я всегда вас любил, Саня, ты же знаешь, — укорил он его и обнял, с удовольствием вдыхая детский запах. Волосы сына пахли свежими яблоками, как и волосы его матери. — Тебя и маму я люблю больше всех на свете.
— А почему же тогда ты ушел? — нахмурился Сашка.
— Понимаешь, сынище…
Роман запнулся, призывая на помощь всю свою сообразительность, дабы отыскать в своем словарном запасе предельно ясное и доступное для детского ума объяснение сложных взаимоотношений между взрослыми людьми, а значит, и между его родителями. И мама может рассердиться, и папа, но это вовсе не значит, что его, Сашку, своего сына, они станут любить меньше, потому что он, Сашка — самое дорогое и важное в их жизни.
Однако сын не захотел ждать, пока его отец соберется с мыслями и проявил осведомленность в этом вопросе, причем такую, какую Роман и представить себе не мог.
— Тебя стукнула по голове смепра? — серьезно глядя в глаза, перебил его ребенок, и тут же забросал вопросами о загадочном и непонятном существе. — А это кто? У нее была палка? Она со всеми дерется?
— Чего-о?! — Роман вытаращил на него глаза. — Ты где это услышал?!
Хитренький сын, довольный произведенным эффектом, захихикал:
— Баба Леля так маме сказала.
Это был истинный внук своей бабушки, пусть и двоюродной! И с его манерой заботиться о семье, перенятой у Лели, будто скопированной под копирку, родители боролись разными возможными способами как-то: надолго отделяли от Лели, втайне от нее самой, выискивая разные предлоги для отъезда; в особо тяжелых случаях рецидивов проводили строгие воспитательные беседы с обеими сторонами конфликта: со всей возможной тактичностью с Лелей и дядей Юрой, как невольным участником — ребенку же предлагали думать о правильном поведении в обществе, стоя в углу. Внушения помогали, но только до тех пор, пока Сашка снова всецело не оказывался под Лелиным влиянием, а в эти Новогодние праздники он провел со своей бабушкой целую неделю, и с этим ничего поделать было нельзя.
«Значит, мне сперма ударила в голову? Ну, Леля, ты у меня попляшешь!» — Роман даже поперхнулся от Сашкиных слов и продолжил кашлять, чтобы скрыть рвущийся наружу безудержный хохот.
— А ты что, опять подслушивал? — он попытался напустить на себя строгость, но смех душил изнутри, поэтому он ограничился напоминанием. — Сань, а ты помнишь, мы же с тобой договаривались, что ты никогда не будешь слушать взрослые разговоры — вообще-то, очень некрасиво, невежливо и неприлично. Ты уже большой, должен это запомнить раз и навсегда, а мы с тобой уже который раз говорим на эту тему? Давай ты мне сейчас в последний раз пообещаешь, что навсегда откажешься от этой вредной привычки, иначе у нас с тобой опять будут неприятности.
Слегка пристыженный Сашка закивал, но тут же забыл о том, что его почти наругали.
— А меня взяли в бассейн! — похвастался он и принялся выкладывать свои важные новости.
Роману так захотелось обнять его крепко-крепко, прижать к себе, вдыхать вкусный яблочный запах, идущий от светлых кудрей. Сашка родился светловолосым, но это ничего не значило — Барховцев был уверен на сто процентов, что ребенок его, потому что у Лизы до него никого не было, а его собственный отец, впервые взглянув на внука, заметил, что он просто копия Барховцева-младшего, каким тот был в таком же нежном возрасте.
Первые волосенки сына оказались белыми, как бумага, вились очаровательными колечками, даже жалко было состригать, и Лиза противилась этому «дурацкому» обычаю, но ровно в год, по настоянию дедушки, они все же сняли машинкой эту трогательную красоту. Первые локоны их ребенка хранились в специальной шкатулке, куда Лиза собирала всякие дорогие сердцу мелочи. Пока Сашка все еще оставался белобрысым, но волосы уже приобретали оттенок, ближе к русому, и с возрастом, обещали стать такими же темными, как и у всех в семье.
От избытка счастья Роман подкинул ребенка над собой на вытянутых руках. Сашка хохотал и пытался лягнуть его ногой.
— Сынище! — крикнул Роман ему, висящему над ним. — Ты знаешь, что у тебя теперь есть тетя?!
— Тетя Оля? — Сашка тут же вспомнил про одну свою тетю, с которой встречал Новый Год, двоюродную сестру своей матери.
— Нет, не тетя Оля. Тетя Марина!
— А когда она к нам приедет? — заинтересовался Сашка.
— Мы к ней сами сейчас поедем!
Роман поставил сына на пол, и тот умчался поделиться удивительной новостью с матерью…
А Ксюху хочется убить всем, потому что наглая, беспардонная, но мне ее жалко стало, поэтому дала ей шанс в эпилоге.
Ну вот, семья воссоединилась) Но Смепра - это просто порвало