Женька.
Напуганная шумом Марина сидела на кровати, полностью одетая и настороженно смотрела на вошедших.
— Привет, я Женя! — осторожно обняла ее Женька. — Я твоя двоюродная сестра.
— Троюродная, — поправил Роман. — Пойдем, родня хочет познакомиться с тобой.
Марина неуверенно улыбнулась. Своего брата, высоченного бородатого детину, она побаивалась и опасалась, постоянно ожидая неприятностей, которые обязательно будут — не могут не быть, просто немного запаздывают со временем, зато, когда придут мало не покажется. Полночи она привыкала к новому упругому матрасу на новой кровати, с непонятным сожалением вспоминая старенькую продавленную кушетку, на которой засыпала, не успев закрыть глаза и уложить голову на подушку. Стоило забыться беспокойным сном, как ее разбудили крики и грохот снизу — вот и они, ожидаемые проблемы!
В чужом доме на чужой постели, да еще вдали от Ксюхи, Марина чувствовала еще большую неуверенность в себе, чем обычно, поэтому невольно начала искать в поступках «брата» подвох и готовить пути к бегству. Тело, привыкшее к лишениям, не могло ни минутки оставаться под теплым мягким одеялом. Марина оделась, но через лоджию спуститься на землю не решилась, побоялась сорваться, да и две собаки там бегают свободно по закрытому двору.
Она сидела на кровати, ежилась от непонятного страха и готовилась встретить неприятности лицом к лицу, но появление симпатичной рыжей девчонки ее успокоило и развеяло страшные подозрения, от такой сестры Марина не стала отказываться.
Роман заглянул в комнату Ксюши. Все же, было бы не по-человечески, не пригласить ее к столу, тем более он сам установил для нее правило ждать, пока не позовут, да и обещанные три дня еще не прошли — сегодня как раз третий день, так что, так и быть, пусть отдыхает. Но завтра придется ей свалить — это же надо, устроить ему такие разборки с Лелечкой! О чем думала? Уж своим цыплячьим мозгом должна была понять, что после такой выходки ей придется уйти, кто захочет видеть ее перед своими глазами. Сидела бы тихонько — так нет, словно черти в спину толкают!
Ксюха ждала его полностью одетая, с раскрытым рюкзаком на кровати. Под глазом у нее наливался багрово-красно-фиолетовый роскошный синячище, на щеках и на лбу вспухли многочисленные царапины, оставленные ногтями Лели, в руках Ксюша держала куртку.
— Далеко собралась? — осведомился Роман.
— Не твои!.. — привычно ругнулась Ксюша, но тут же прикусила себе язык и вздохнула. — Поеду на Хазывку, — серьезно, и даже без художественного мата сообщила она о своих планах. — Только у меня совсем нет денег. Я хотела у тебя попросить.
Роману показалось, что она и сама не рада своему редкому сволочному характеру. Внутри шевельнулось что-то, похожее на жалость. Он потрогал подушечками пальцев заплывший глаз и задавил в себе ненужную слабость.
— Да уж, — целиком и полностью согласился Барховцев с ее планами. — Тебя надо гнать поганой метлой, пока ты не перессорила меня со всеми родственниками, но я обещал тебе три дня, так что сегодня побудешь с Мариной, а завтра с утра отвезу обратно, где взял. Денег, так и быть, оставлю на первое время.
И тут перед ним выросла сестра с насупленными бровями и гневным, непримиримым взглядом. Окунувшись в темно-коричневую глубину ее глаз, Роман тут же понял: Ксюша остается! Не только на оставшиеся полдня, но и на остальное неопределенно-долгое время — точно так же на него смотрел сын в тот день, когда он своими руками воздвиг стену между собой и Лизой.
«Не бей маму!»
И он отступил, спасовал, дал задний ход, чтобы не повторить той ошибки, отрезавшей для него путь к семье. Да черт с ней, с этой девкой! Надо дать ей шанс! Пусть остается, но придется засадить ее в наркологическую клинику, хочет она того или нет, и на Марину пусть не рассчитывает!
«А ведь мы в ответе за тех, кого приручили, — вылезла из укромного уголка памяти цепкая въедливая мысль. Настроение снова испортилось. — Ладно, оставим решение этого непростого вопроса на потом.»
— Нас все ждут, — напомнил он трем девушкам, разряжая раскаленный воздух. — Идемте завтракать, ты тоже, — кивнул он Ксюше.
* * *
— Ах ты, боже мой, да она — вылитый Матвей! — заголосила Леля, едва увидев Марину.
Всплескивая руками, она прижимала племянницу к груди и одновременно лобызала ее в обе щеки, крутила перед собой, разглядывая со всех сторон и отмечая фамильные черты, ахала и охала, причитала и плакала, снова прижимала, выдавливая из груди девушки остатки воздуха и, наконец, передала эстафету своему мужу.
— Барховцева — сразу видно! — дядя гордо потряс племянницу за плечи, отчего та растеряно захлопала глазами, и осторожно стиснул в своих медвежьих лапах. — По глазам сразу можно узнать! — заявил он семье. — Глаза у них одинаковые, отцовы глаза, да! А вот волосы достались тебе от матери, и нос. Красавица! — подвел итог дядя Юра.
Роман был готов поспорить, что от проявлений родственной любви у Марины останутся синяки по всему телу, и усмехнулся, глядя, как сестренка ловит ртом воздух, переходя из одних объятий в другие, словно драгоценный кубок Стэнли. Она явно была ошарашена таким бурным приемом и оглядывалась на брата, но тот сделал вид, что не замечает ее умоляющих взглядов.
Не верила? А вот получи, распишись и терпи! А ты как думала? Это семья! Она, знаешь ли, может обнять, а может и врезать по фейсу!.. Тебе сегодня обламываются пряники, а ему, вот, приходится довольствоваться тем, что наоборот. К тому же, если уж синяки — то пусть будут у всех, нечего выделяться на общем фиолетовом фоне! Вон, Ксюхе твоей уже досталась парочка нежностей от Лели — тетка милостиво улыбалась и подкладывала ей медовика.
Роман отправил в рот кусок мяса, а Марина тоненько выдала:
— Я Бархатцева.
— Бархатцева?! — на Романа уставилось три пары глаз, сверкая праведным и гневным недоумением.
Он обвел глазами всех троих: тетю, дядю, сестру, Ксюша в дебатах не участвовала, была занята нежной заботой о собственном желудке: на ее тарелке по соседству с медовиком лежала внушительная горка мяса, овощной салат и стопка колбасных кружочков — чему она готовилась отдать должное.
— Да, да, Бархатцева! — подтвердил Роман своей родне. — Поэтому и нашли сначала совсем даже не ее, а другую женщину. Спасибо одному человеку, иначе мы никогда бы не разобрались с этой бюрократической путаницей в фамилиях.
Роман налил себе теткиного компота из смородины и чуть не захлебнулся сладким ягодным безумием, потому что глубине дома зазвонил телефон…
Давно не звучавший рингтон оголенным электрическим проводом ударил по нервам — звонила Лиза. За столом все замерли и затихли на полуслове: дядя Юра не сводил с племянника настороженного взгляда, тетя нервно крутила салфетку, Женька закусила губу, даже Марина сочувственно поглядывала из-под Лелиного крыла.
Не замечая никого, Роман ломанулся из-за стола в отцовскую спальню, где оставил телефон, и плотно закрыл за собой дверь, чтобы никто не смог помешать.
— Лиза! — выдохнул он в трубку.
Сказать надо было так много, что он не знал с чего начать, нужные слова не приходили на ум, а те, которые вертелись поблизости, казались глупыми и неубедительными и, вообще, не подходящими.
— Что ты наговорил Сашке? — жена выговаривала претензии своим запасным, чужим голосом. — Он полночи плакал, еле заснул полчаса назад! Тебе не кажется, что его слишком рано посвящать во все твои проблемы?
Едва Роман услышал ее сердитые слова, как принял внезапное решение: может, его подсказало сердце, уставшее в бесполезных попытках избавиться от острых жал пчелиного роя колотиться о прутья своей клетки, захотевшее вылететь птицей и радостно расправить крылья над миром; а может, это был ангел, принявший прямо с Небес долгожданный позывной и нашептавший в правое ухо, что Создатель дает ему, Ромке, последний шанс, как сам он дал его сегодня Ксюше. Может из-за этого поступка, продиктованного не расчетливым умом, а простым человеческим состраданием, этот шанс и давался, упустить его было бы очередным предательством и злостным пренебрежением к воле Господа. Ромка уцепился, казалось бы, за ненадежную соломинку, однако в душе росла крепкая уверенность в том, что соломинка окажется прочной и крепкой опорой.
— Лиза, ты сейчас дома?!
— А где я, по-твоему, должна быть? — сухо осведомилась жена, в вопросе послышался намек, что сам-то, Барховцев может быть где угодно в это раннее утро и, скорей всего, не один. Кое в чем Лиза оказалась права, одиноким это утро уж точно назвать было нельзя.
— Дождись меня, Лиз, я сейчас приеду!
Роман бросился к выходу, прорываясь сквозь толпу родственников, которые, конечно же, подслушивали у двери и теперь провожали всей тесной гурьбой и напутствовали на дорогу:
— Давно бы так!
— Ну наконец-то!
— Езжай и оставайся!
— За Марину не переживай, обойдемся без тебя, и Матвею все объясним, не сомневайся!
— А если вернешься, то я тебя на порог не пущу!
— Хватит уже бодаться характерами, они бодаются — а мы все нервы истрепали себе!
— Ром, Лизе от меня привет! — это крикнула Женька.
— И, чтоб к ужину были здесь с Сашенькой! — приказ поступил от
А Ксюху хочется убить всем, потому что наглая, беспардонная, но мне ее жалко стало, поэтому дала ей шанс в эпилоге.
Ну вот, семья воссоединилась) Но Смепра - это просто порвало