отсюда! — разъяренная девушка попыталась захлопнуть дверь своей комнаты перед его носом. [/i]
И все из-за того, что он потанцевал немного с именинницей, устроившей этот сыр-бор в одну из суббот. Ну подумаешь, потанцевал! Ну улыбнулся девчонке, раз уж она сама подошла и пригласила, перекинулся парой слов — не топтаться же было рядом с ней молча с каменной рожей — а Лиза психанула и убежала. Когда после танца он закрутил головой в поисках, ее уже и след простыл, подружка, с которой она сидела, Широковец Таня, насмешливо пожала плечами, мол, я что, удерживать ее должна!
Ромка долго стучал в Лизину дверь, прежде чем она открыла, что бы сказать ему те самые слова:
— Убирайся отсюда!
— Лиз, — он удерживал дверь. — Я конечно, уберусь, если ты так настаиваешь, но скажи сначала, мышуня, на что ты так обиделась?
— Не смей так меня называть! — от злости и негодования Лиза топнула ногой, как норовистая лошадка и Роман невольно улыбнулся.
— Чему это ты тут разулыбался?! — тут же взвилась на дыбы его девушка. — Иди Катьке своей улыбайся! И танцуй с ней до самого утра!
Лиза попыталась оставить последнее слово за собой и хлопнуть дверью перед его носом, но он живо подставил ногу и деревянное полотно шмякнуло по его кроссовке.
— Бог мой! Ты что, приревновала меня? — Ромка удерживал в узде свой рот, но губы так и разъезжались в стороны.
— Вот еще! — высокомерно фыркнула Лиза. — Очень ты о себе высокого мнения, Рома Барховцев! Мне все равно с кем ты танцуешь, хоть с Ниной Маркеловной крути!
Нина Маркеловна была уборщицей в административном крыле — еще не старая женщина, но чрезвычайно полная. На ее иждивении находился муж-инвалид, с которым она изредка выходила на прогулку между корпусами спортивного комплекса.
— Ты же знаешь, она и не взглянет на меня, когда с ней рядом ее Виктор Захарович в инвалидном кресле.
Ромка хотел пошутить, разрядить обстановку, насмешить свою девушку и, может быть, помириться, но дверное полотно снова забило по ноге.
— То есть, потенциально, ты согласен?! — Лиза шутку не приняла, даже оскорбилась на такой ответ.
— Да в чем дело, Лиз?! — возмутился Роман. — Почему мне нельзя разок потанцевать с другой девушкой? Если бы ты не забилась в угол со своей Широковец, то я танцевал бы с тобой, но ты предпочла весь вечер шушукаться!
— Вот, значит, как?! — сопела обиженно Лиза. — Мне уже и с подругой не поговорить?!
— Ну прости меня! Обещаю, что больше на эту Катерину даже не посмотрю.
— А на других все равно станешь смотреть?!
— Лиза, да это смешно, в конце концов, что ты придираешься к каждому слову?!
— Ты бабник! Правильно мне говорили, что ты любую охмуришь!
А вот это было уж совсем неправдой, он не собирался никого охмурять, и вообще, с тех пор, как они начали встречаться с Лизой, все другие девушки воспринимались Ромкой исключительно, как неизбежный фон, на котором она одна выделялась, сияла теплой звездочкой. Обвинения были несправедливы и беспочвенны.
— Послушай себя, Лиз, тебя уже несет не к тем берегам, ты в чем, собственно меня обвиняешь?! — возмутился Ромка. — Ну потанцевал я с Катей, ну и что! Я же не переспал с ней! Чего ты там себе нафантазировала?!
Подбородок ее задрожал, в глазах заплескались слезы, отчего они стали огромными и безумно прекрасными. Рассудительные доводы она восприняла по-своему.
— Уходи! Ты свободен! Можешь танцевать с кем хочешь, и спать, с кем хочешь! Не знала, что мешаю тебе!
Своей ногой она выбила ногу Романа и захлопнула дверь. Он просто обалдел от такого поворота, стучался и звал Лизу, пока из соседних комнат не заругались на него. Пришлось уйти.
Стоя на холодном ветру возле общежития, он долго смотрел на ее окна и представлял, как она плачет там. Господи, нашла к кому ревновать! Да он даже лица этой Катерины не запомнил! Ну что там у нее могло быть особенного? Да даже если и было — все это не затрагивало сердца, он просто потанцевал с ней. Дурак! Долбодятел! А Лиза плачет теперь.
На следующий день, когда она задумчивая и бледная возвращалась с вечерней тренировки, он подкараулил ее у общежития с огромным букетом в руках и свертком с ее любимым мороженым. Лиза растаяла.
Окунувшись в воспоминания, Роман подскочил от неожиданности, когда в недрах отцовской спальни зазвонил телефон. Барховцев покрутился по углам, выудил из книжного шкафа допотопную трубку, которая каким-то чудом еще не окончательно разрядилась, и, в волнении, сел на кровать. Звонил его ребенок, звонил деду, и как теперь разговаривать с сыном Роман не знал. Дрогнувшей рукой нажал кнопку.
— Дед! — крикнули ему в ухо. — Дедуль, почему ты мне не звонишь и не приезжаешь?!
Роман задержал дыхание.
— Здорово, сынище, как оно? Как твои дела?
— Папа! — обрадовался сын, но тут же сник. — А где дедуля?
— Он заболел, лежит в больнице.
— Так же, как баба Нина? Мама сказала, она тоже в больнице.
— Нет, сынок, баба Нина умерла, ее больше нет.
— Совсем-совсем нет? — не поверил сын, да и может ли любой ребенок его возраста представить, что это возможно в принципе — умереть.
— Совсем, — подтвердил Роман.
— А где же она? — допытывался дотошный Сашка.
— Наверное, на небе, я и сам точно не знаю.
— И когда же она теперь приедет оттуда?
Вопрос поставил в тупик, положил на обе лопатки, послал в нокаут.
— Она больше не приедет, Саня, — как можно мягче объяснил сыну Роман. — С неба никто не может возвратиться. Я тоже по ней скучаю. А хочешь, я к тебе приеду? — вдруг загорелось внутри безумное желание прижать к сердцу этот родной комочек, вдохнуть запах легкого детского пота, и чтобы Лиза стояла рядом и улыбалась. Господи, как же не хватает этого!
Сын не отвечал, сопел в трубку, вероятно справлялся со слезами.
— Слышишь, Саня? — заторопился Барховцев. — Я скоро приеду к тебе, и мы все вместе, и мама тоже, пойдем к дедушке! Он нас ждет.
— Он тоже скоро улетит на небо?! К бабушке Нине? А вдруг он упадет оттуда?!
В трубке послышались короткие гудки — то ли сам бросил, то ли Лиза отобрала. Роман стиснул зубы, его ребенок там чувствует себя одиноким и покинутым, брошенным всеми, а он копошится тут с этой наркоманкой, как курица в навозе.
Барховцев рывком вскочил с кровати — все, нечего больше ждать! Да в чем проблема-то, собственно?! Сестренку возьмет с собой, а Ксюшу завезет в старую Маринину квартиру — и так с ней достаточно наплясались. Джинсы, свитер, ключи от машины!..
Взгляд упал на окошко, и Барховцев замер. На улице чернел поздний зимний вечер, первые звездочки заглядывали сквозь тонкую прозрачную занавеску, легкий ветерок кидался снежинками, налепляя их на стекло. Роман остановился: куда его понесло? Пока доедет будет уже глубокая ночь — только взбудоражит ребенка, Сашка должен уже спать в это время, да и Марина тоже спит, будить их только пугать понапрасну. Придется ждать до утра.
Барховцев снова разделся и плюхнулся на холодные подушки...
