Воду сделал погорячее, бросил в ванну гель для душа, мочалку (придется выкинуть), рядом положил старое полотенце (отслужило). Сестра стояла в дверях, тревожно наблюдая, Барховцев не обращал на нее внимания, разговаривал с Ксюшей.
— Помоешься, так и быть, дам тебе время обсохнуть, и вали на все четыре стороны.
Он шагнул к выходу, но в дверях раздувала ноздри Марина, глаза ее метали молнии, переходящие в высоковольтные разряды, которые Барховцева должны были испепелить на месте.
— Ты не шутишь?! — он обратил внимание на сжатые кулаки. — Серьезно? Решила подраться со мной? — мягко укорил он глупую сестренку.
— Не прогоняйте ее!
— Марина, я ее предупреждал, чтобы забыла о наркотиках, по крайней мере, пока находится в этом доме, и я не позволю ей держать себя за лоха!
Он повернулся и пошел на кухню, сестра наступала ему сзади на пятки.
— Я буду присматривать за ней! — клялась она сквозь слезы. — Это я виновата, не проследила. Она обещала, что завяжет, а я поверила, расслабилась!..
Роман повернулся, нерешительно приобнял ее за плечи, усадил на стул.
— Послушай меня, — он принялся сооружать завтрак, а заодно убеждать. — Ты не обязана следить за ней. Она сама выбрала себе дорогу, в этом ты себя не должна винить. Следи, не следи — рано или поздно она все равно сорвется, вот, как сейчас, и ты не сможешь ее удержать. Ведь она только недавно вернулась из больницы, я прав? (Марина нехотя кивнула. Еще бы он был не прав, когда своими руками помогал грузить ее в карету Скорой помощи) Она по собственной воле катится на дно, но тебе необязательно скатываться туда вместе с ней. А чем больше станешь удерживать, тем больше она будет туда стремиться. Подумай о своей жизни.
— Вам не понять, — Марина тяжело вздохнула. — Мы с ней всегда были вместе, сколько я себя помню, она мне, как сестра, больше чем сестра, как я могу оттолкнуть ее?! Я знаю, что она всегда встанет за моей спиной, что бы ни случилось, отдаст последнее ради меня!..
— Пока я вижу только, как ты это делаешь, — ввернул Барховцев.
— Я для нее, а она для меня, — возразила Марина. — Сейчас у Ксюхи трудные времена, так что моя очередь помогать ей.
— Да что ты стелешься перед ним?! — хрипло прокаркали от двери. — Не можешь удержать язык за зубами? Лохушка!
Ксюша еле переставляла ноги, при этом одной рукой держалась за стену, другой за живот.
«Унитаз внизу точно выкину», — решил Барховцев, глядя на нее.
Вид у девчонки был ужасен, краше в гроб кладут: всклокоченные волосы после мытья (если она, конечно, их мыла) торчали, как пакля на свалявшейся швабре, под глазами залегли тени, особенно выделяющиеся на бледном лице, но самое главное, от чего Роман чуть не поперхнулся свежесваренным кофе — на Ксюше была одета его собственная пижама, которую он неосмотрительно бросил в кресло рядом с кроватью, и отцовы тапочки, последние еле торчали из-под сложившихся гармошкой штанин. Ну конечно — он же не оставил ей сухой одежды. Вполне возможно, из-за неудобной обуви и падающих штанов Ксюша и шла с трудом.
«Все в помойку», — сокрушенно подумал Роман.
— Оклемалась? — поинтересовался он.
— Не твои проблемы, — отрезала Ксюша.
Она сползла по стене прямо на пол и уселась там, выудила из кармана пижамной куртки косячок, прикурила. По кухне пополз сладковатый дым. Барховцев не поверил глазам — просто абзац! Где она это взяла? Впрочем, ясно где — деньги на наркоту пошли с его же кредитки — нашел кому давать. И Марина еще заступается за нее!
— Эй! Ты не оборзела?!
Взгляд ее, как обычно, сверкнул ненавистью.
— Пошел бы ты! За собой смотри! Выискался тут, добренький дяденька! Трепи ему дальше (это уже относилось к Марине), а он попользуется тобой и выкинет — никакой он тебе не брат! Нет у тебя никого, кроме меня, поняла?! Не бывает таких чудес! А ты, фуфел, если ее так захотел — гони деньги вперед, плати давай за нее, она еще це!..
Барховцев вырвал косячок у нее изо рта, затушил его в раковине и выбросил в ведро, Ксюша проследила глазами его путь до самой последней точки.
— Вот сейчас тебе лучше бы заткнуться, — предупредил Роман.
— Козел! — высказалась она ему в ответ.
Роман рывком за шиворот поднял ее с пола и потащил к лестнице. По пути Ксюша цеплялась за него и лягалась, стараясь побольнее ударить ногой, но находясь с ним в разных весовых категориях, все же не смогла справиться. Для приведения в чувство этой нахалки Роман несколько раз встряхнул ее, отчего у Ксюши каждый раз звонко клацали зубы. Позади них металась Марина.
— Отпустите ее!
Каждое доброе дело наказуемо — только теперь Барховцев на своей шкуре ощутил глубокий смысл этого изречения и понял, как эти девчонки его уже утомили за полтора дня. Обе.
— Отпустить? — обернулся он к сестренке, удерживая ее подругу на вытянутой руке.
— Да! — сестра затрясла головой, не сводя с него круглых глаз.
Роман, молча, разжал пальцы, и Ксюша мешком плюхнулась на пол. Барховцев от души понадеялся, что она как следует отбила себе свою тощую пятую точку, на которую приземлилась со всего размаха. Марина кинулась поднимать подругу, а на него посмотрела, как на своего личного врага. О Господи!
— Жду тебя на кухне через пять минут — время пошло! — грозно приказал сестре Роман.
Что ж, здесь видно придется применять папины методы воспитания: никаких больше уговоров — четкие сухие команды, которые они привыкли выполнять в своем приюте.
Марина, уложив подругу в постель, появилась в дверях кухни через три минуты. Брат поставил перед ней тарелку с овсянкой и стакан с йогуртом, придвинул корзинку с хлебом.
— Ты не поела.
— Я не голодная, — гордо проронила сестра.
Роман прикрыл глаза и сосчитал до десяти. И как это у отца всегда получается командный тон?
— Послушай…
— Зачем вы так с ней?! — перебила Марина. — Это жестоко, так относиться к больному человеку! Вы хотите, чтобы она умерла одна на улице или, чтобы она одна жила в моей квартире?! Это все равно, что убить ее! Если она уйдет, я уйду вместе с ней!
— А, по-моему, она просто села тебе на шею и крутит тобой, как хочет, — проворчал Роман. — Ты же сама прекрасно знаешь, чем она больна, и все равно решила пустить свою жизнь коту под хвост, чтобы каждый раз вытаскивать ее с того света? Ей нужно серьезное лечение, а потом долгая реабилитация, а иначе она однажды просто не очнется, не вернется из своей нирваны — вопрос времени — ты это должна понимать.
— Заглохни, проповедник, — донеслось от двери. — Это наши проблемы, разберемся без всякого фуфла!
Жадным взглядом Ксюша смотрела на еду. По дороге к столу ее качало и штормило, как матроса на парусном фрегате в непогоду, но она сумела преодолеть эти пять метров, что отделяли ее от тарелок. В отличие от щепетильной подруги она не стала церемониться, каша исчезла с Марининой тарелки за пять секунд и абсолютно Ксюшу не насытила. Она торопливо запихивала в рот, все что видела перед собой: йогурт, хлеб, яичницу, которую не успел доесть Роман, выскребла ложкой остатки овсянки со стенок кастрюли.
— Ладно, поперло тебе, — скрепя сердце, глядя на этот неуемный аппетит, Барховцев переступил через себя. — Я обещал три дня, и ты получишь эти три дня, но потом!.. И не жди, что она (мотнул подбородком в сторону Марины) будет заступаться.
Сестра неуверенно кивнула, решив, видно поучаствовать в перевоспитании подруги, та на них не смотрела, взгляд ее был устремлен внутрь себя. Ксюша замерла, как кот перед мышиной норкой, скосив глаза в сторону и прислушиваясь к внутренним процессам в организме. Барховцев испугался, что ее сейчас вырвет прямо на стол, но посидев в тревожной задумчивости несколько минут, девчонка удивленно приподняла брови и протянула руку к ближайшей кружке с кофе, которую Марина безропотно ей отдала.
* * *
Глубоким вечером Барховцев лежал в кровати без сна, с ног до головы облепленный уже привычным, сердито гудящим роем пчел-мыслей о почти потерянной семье, дальнейшей пустой и никчемной жизни без жены и сына, и с обреченной покорностью позволял яду разливаться по организму.
Если бы он знал заранее, к чему приведет ссора с Лизой, сам отвез бы ее на тот проклятый девичник и велел бы хорошенько оторваться, а теперь… Удастся ли все исправить? И чего он так завелся тогда? Как будто черти толкали на скандал.
Роман перевернулся на живот, закрыл глаза, постарался отрешиться от любых мыслей, но потревоженные пчелы возмутились таким пренебрежением к своему присутствию и зажалили еще яростнее.
Вспомнилась первая размолвка с женой, тогда еще будущей, возникшая, совершенно по-дурацки, на абсолютно ровном месте. В то время они только начали встречаться, гуляли все, свободное от ее тренировок и занятий время, обошли все местные кинотеатры, изучили в парках все укромные местечки со скамейками, перепробовали в доступных кафе все сорта мороженого, до которого Лиза была большая охотница, и не пропустили ни одной вечеринки в ее общежитии. У них был шумный и веселый конфетно-букетный период, пока вдруг Лиза не приревновала его на одной их таких вечеринок.
[i] — Убирайся
