Служебная командировка полковника Родионова

штабы полков, дивизий и бригад. Никто толком не понимал что происходит, армия была деморализована.  Потерянные солдаты бросали свои позиции к чертовой матери и отступали к местам возможной эвакуации. И было уже абсолютно понятно всем, что никакого управления больше нет, - оно так надежно и безвозвратно, бездарно утеряно, что его никак не вернуть, а запущенный процесс разрушения армии начал свою работу. Оборона как карточный домик рушилась. И даже если бы немецкие диверсанты из знаменитого подразделения «Бранденбург – 600» вырезали одновременно все управления армии то произведенный эффект был бы гораздо меньше, чем эффект от случившегося. И только противник оправдывал своим успехом все происходившее, все можно было смело валить на него, на эту великолепную немецкую военную машину, почти не дающую сбоев на пути к победе.


Командующий Приморской армией генерал-майор Иван Ефимович Петров не оставлял в покое свои очки ни на мгновение, он то и дело, поправлял их, потом снимал, аккуратно сосредоточено протирал стекла платочком, снова одевал их обратно. В этих навязчивых движениях генерала угадывалась нарастающая нервозность. 
-Боеприпасов нет, войска Приморской армии с боями отходят на мыс Херсонес, к бухтам Стрелецкая, Камышовая и Казачья. -  Петров закончил диктовать шифрограмму для командующего фронтом.  Порученец протянул листок с текстом генералу, тот пробежал глазами, одобрительно кивнул. Порученец, взяв в руки лист, вышел.
-Присаживайтесь! – махнув рукой, генерал, указывал вошедшим офицерам на стоявшие вдоль стены стулья. Те присели, а сам Петров, расхаживая по каземату начал тяжелый  разговор: 
-Как вы видите ситуация сложилась очень тяжелая, наши войска истощены непрерывными боями, пути снабжения блокированы, оборона разрушена - остатки частей стягиваются сюда на Херсонесский полуостров. Предложено единственно возможное решение - эвакуировать наиболее ценные командные кадры. Другой возможности у флота нет. -
-А как же армия? Что армия будет брошена?  – спросил его, Родионов.
Лицо Петрова окаменело, стало серым и суровым, как стены каземата, он сильно переживал:
-Да горько сознавать происходящее, очень горько. Но что поделаешь, Севастополь нам не удержать теперь уже никак, вы понимаете никак. Вы же, все сами прекрасно понимаете! Вы не хуже меня разбираетесь в происходящем Петр Кузьмич, и город и так продержался очень долго, гораздо дольше, чем предполагалось изначально. Вы ведь кажется, начали войну, находясь на более высокой должности, чем я, вы были уже комкор, а я всего-то комдивом, и знаете, вполне могло было так случиться, что это вы б командовали этой армией, а я был просто вашем заместителем.-
-Я все понимаю, - согласился Родионов, не понимая ничего и не соглашаясь абсолютно ни с чем:
- Но не считаю правильным отдавать подобные преступные распоряжения как коммунист и офицер я не могу исполнить приказ  – командному составу оставить армию. Это для меня немыслимо! Ведь на флоте командир покидает тонущий корабль последним. А здесь мы должны просто сбежать?  Написать на память записочку: «люблю, жду и все такое»?-
-Это распоряжение Октябрьского, нашего непосредственного  начальника! – сухо отрезал Петров:
-И обсуждать и препятствовать этому я не имею никакого права. За все это ответственность он несет сам лично!-
Петр Кузьмич опять покачал головой:
-Я считаю как коммунист и офицер, что этот приказ выполнить не могу! Права не имею. Как мы людям в глаза будем смотреть? Как? Свой долг я вижу остаться здесь с армией и никак иначе! Отступление не бегство это продуманный маневр, иногда отступать, возможно, иногда нужно! И именно надо отступать как армия, как организованная боевая единица, а не толпа. Посмотрите  у нас здесь на Херсонесе почти шестьдесят тысяч человек из них половина раненных. С тем, что есть у войск – оружие и боеприпасы, мы еще, вполне продержимся тут двое-трое суток, а за две-три ночи мы можно вывести всех ! –
-Что бы вывести армию морем нужно значительное количество кораблей. И как вы думаете, сколько из них прорвется в Новороссийск, не потонет под немецкими бомбами, торпедами не подорвется на вражеских минах? Вы знаете? Этого не знает никто. Чем обернется для флота такое спасение армии? Потери флота будут просто огромные, он перестанет существовать. Хорошо будет если хотя бы половина кораблей пройдет на Кавказ из Севастополя !- 
-Согласен,- ответил  Родионов:
-Но если даже мы вывезем морем хотя бы  половину людей, то в сложившейся ситуации это уже будет огромный успех. Это будет победа.  А что бросить здесь всю армию и позорно поджав хвост убежать это что лучше? В любом случае Иван Ефимович, так не могу, я останусь здесь! –
Петр Кузьмич хлопнул кулаком по столу. Петров пристально посмотрел ему в глаза:
- Вы понимаете, что это приведет к потере всего Черноморского флота? Снабжая Севастополь, флот и так понес существенный урон! – 
-Понимаю, но, существует выражение Суворова, кажется: «сам погибай, а товарища спасай!» А для чего тогда вообще эти корабли нужны? Для морских парадов, или просто для того что бы они были. Что флот является грудой металлолома попрятанной по тыловым базам? Потери флота большие, а потери армии не меньше! –
-Ставка не пойдет на это! –
-Ставка тут не причем, все это напоминает историю, как Наполеон бросил в Египте свою блокированную морем армию и бежал в Париж. А вы знаете, что в 1940 в Дюнкерке англичане смогли вывести морем почти 350 тысяч своих солдат прижатых немцами к Ла-Маншу. Из 700 судов принимавших в этом участие почти четверть погибла!-

Так Петр Кузьмич надеялся убедить Петрова, обратиться в Ставку, напрямую, через головы Октябрьского и Буденного с предложением об эвакуации армии морем, и просьбой выделить суда для этого. 
-Надо спланировать эту операцию и провести ее. Вам надо лично выйти на Василевского!- горячо настаивал Родионов.
Но их прервали - в отсек Петрова вошел заместитель командующего Севастопольского оборонительного района, заместитель командующего Черноморским флотом  контр-адмирал Чирясов. Адмирал был в странном возбуждении, в его руках была красная папка. 
-Иван Ефимович я к тебе! - он указал на папку:
-Вопрос с эвакуацией решен с наркомом ВМФ, тот уже выходит на  Ставку! Дело буквально нескольких часов!-
Петр Кузьмич изумленно посмотрел на Чирясова, не понимая, что происходит. А тот не обращая на него никакого внимания,  продолжал:
-Иван Ефимович, надо срочно усилить охрану аэродрома, туда просто толпами бегут солдаты, все как обезумили, без надежной охраны вывести командный состав будет невозможно. У них есть оружие. Комендант аэродрома ублюдок, уже сбежал на транспортном самолете с раненными. Нужен толковый офицер, что бы там навел порядок. Разрешено стрелять на поражение даже в своих. Тут не до сантиментов. Возьми это под свой личный контроль. Вице-адмирал объявил: завтра Военный Совет, надо утвердить решение на эвакуацию, заверить списки и талоны! –
Петров молча, записал,  все сказанное в записную книжку. Чирясов устало вздохнул, как будто выполнил часть какой-то тяжелой работы одному ему упавшей не плечи.
-Ну что готовы мужики?- спросил он с заговорщицким выражением лица у растерявшихся генералов, своей интонацией явно подчеркивая скрытый подтекст заданного вопроса, который по рангу должен был быть, уж кому-кому, а им-то,  непременно понятен:
-Разве простит нам Родина, если таких бравых генералов мы оставим умирать здесь в Севастополе. А кто будет его освобождать, если не мы братцы с вами?-
Из красной папки Чирясов достал листок шифрограммы и похвастался перед ними:
-Вот наш нарком дал нам разрешение на эвакуацию. Ставку он убедит. Теперь Буденный тоже не куда уже не денется! Но мы и вас тоже не бросим, сухопутные вы наши, вы вас тоже вырвем из этой западни. Нет, вы здесь не останетесь! Вам еще умирать рановато! -
Петр Кузьмич посерел лицом, опешил от удивления, такой подлости от моряка он не ждал:
-В смысле?- сквозь сжатые зубы  спросил он.
-В смысле мы все будем эвакуированы!- ответил адмирал:
-Вы я и весь командный состав.-
-Очень жаль, что уже давно нет дуэлей! – с ненавистью сквозь зубы процедил Родионов.
Чирясов вопросительно посмотрел на Петрова. Тот снял пенсне и  опустил глаза. По реакции командарма Петр Кузьмич понял, что тот все это уже знал. Ярость бешеной волной всколыхнулась в Родионове, бросилась горячей кровью в лицо, бешено застучала в висках и, теряя над собой контроль, он схватил адмирала за грудки и начал трясти его:
-А как же армия? Мы то уедем, а люди? А люди как? -
Ему стало все понятно: армию никто спасть не будет и неминуемую, ее армии, они не готовы разделить с солдатами и матросами, как этого требует воинский долг, и теперь прикрываясь эвакуацией руководящего состава, бесславно бегут  сами. Чирясов же буквально опешил от такой наглости: 
-Да ты кто такой?-
Крепкий адмирал без труда  отбросил руки Родионова в сторону, и тот уже утратив от бешенства над собой контроль, наотмашь ударил Чирясова кулаком по лицу. Тот шарахнулся в сторону, как-то неловко от неожиданности присел, затем упал, но тут же, вскочил. И Петров немедленно встал между ними, останавливая драку.
-Прекратить немедленно!- не терпящим возражений тоном, приказал генерал обоим:
-Хватит уже!-
Вытирая кровь из рассеченной губы, адмирал, бешено вращая глазами, тут же затребовал к себе дежурного офицера. На шум прибежала штабная охрана. И как в тумане прозвучали, для замеревшего Родионова  слова приказа морского офицера:
-Товарищ генерал вы арестованы, немедленно сдайте свое оружие.-
-Он мой заместитель!- сопротивлялся этому приказу Петров:
-Вы не имеете ни какого  права!-
-Имею! – визжал в ответ разъяренный Чирясов:
-Еще как имею, вы забываете, что подчиняетесь мне, я ваш непосредственный начальник, я первый заместительначальника оборонительного района и мне подчинена ваша армия!-
Он топал ногой. А Петров напрасно все еще пытался его убедить:
-Пойми ты, Петр Кузьмич только что приехал с фронта, он за эти дни там измотался как проклятый, не спал, не ел толком, устал как черт. Он сам не в себе, все тут и так на нервах, а он просто потерял над собой контроль!- 
Но упрямого Чирясова было не переубедить. Он был оскорблен.
-Что он себе позволяет! Да он под трибунал пойдет!– кричал контр-адмирал из-за спины Петрова, все еще стоявшего как рефери на боксерском поединке, между ними. 
И чуть остыв и придя в себя, в окружении сбежавшихся офицеров, Чирясов все же подошел к Родионову, возбужденный и злой, он, вытирая кровь рукой с разбитой губы, стал требовать немедленных прилюдных извинений.
-А ну, извинись! Быстро проси у меня прощения! - настаивал он и в ответ вместе с отчаянным плевком генерала себе в лицо, услышал в свой адрес:
-Сука ты, -  
Чирясов было хватался за пистолет, безуспешно пытаясь вытащить его из своей кобуры, но тут же, остывая и успокаиваясь, позволил чьим-то предупредительным рукам остановить себя в этом нелепом уже запоздавшем порыве. На плечах Родионова повисли крепкие матросы.
-Иван, я арестовываю его,- сказал контр-адмирал Петрову, вытирая от плевка  лицо, заботливо уже кем-то поданным ему платком:
-Сам