О душевных травмах

Детство. Мельтешение красок и образов. Имена и лица людей, запоминать которые не было нужды, но тем не менее они здесь — в моей голове. Родные и просто знакомые, что ушли слишком рано. Мечты и фантазии которые родились десятки лет назад, но так и не обрели материальную форму. Мешанина мест и дней, рассветов и сумерек, полос света со светлячками пыли в них. Скука, веселье, ожидание, ссадины, порезы, ушибы, а также раны куда более насущные. Глубокие.
Помимо банального здравого смысла, нам прививали способность избегать опасных ситуаций и лишних синяков, но при этим едва ли готовили к травмам действительно серьёзным и продолжительным. Быть может, подсознательно надеясь, что те обойдут нас стороной? Кожа заживает, кровь застывает, горючие слёзы перестают предательски долбиться сквозь неприветливую завесу, сквозь которую ты взираешь на мир... А по-настоящему страшные вещи угрожают навсегда засесть где-то внутри, омрачая твоё существование в самые непредвиденные моменты времени. Они подобны осеннему промозглому ветру, хватающему тебя в, казалось бы, ещё по-летнему погожий день, отбивая наивные мысли о том, что лето не кончится никогда. Солнце не закончится никогда. Жуткий дискомфорт от перепадов температур и резкой смены ощущений, когда тебя бросает из жара в холод, а затем из свежести в духоту. Вновь и снова. Позволяя даже тут на миг усомниться в том как лучше и что же правильно.
Даже сейчас редкие моменты потерянности и несоответствия вновь возвращают меня в детство, полное неясности и неустанных открытий. Конфликтов, решений и мыслей, важность которых ещё невозможно прочувствовать и осознать. Тогда они были не важнее дождевых луж, жуков и травинок, не серьёзнее ответственных поручений и искренних просьб. Неспособные соревноваться с буйством красок, откровенно замыливаясь среди мельтешения дней и солнечных бликов. Среди непрекращающихся возни и беготни, на фоне всё новых и новых мест для понимания и покорения, а также вещей которые во что бы то ни стало требовалось добыть или сотворить. Неизбежно заглушаемые криком, смехом, визгом, грохотом, шорохом, а порой даже гулом громоздких и откровенно странных машин и приборов, уже чуть ли не канувших в Лету, но и то запомнившихся куда как ярче. Пропитавших меня запахом пластика и грубой резины, сгорающего бензина и десятков человеческих тел, что как и я перегревались в большом жестяном коробе, запертые в нём по собственному желанию. Иногда подобные запахи возникают в памяти из ниоткуда, и на миг я боюсь, что до сих пор сижу в этом автобусе, нечаянно задремав под покровом ниспадающих на лицо, воодушевляющих и гнетущих, лучей солнца.