много. Сейчас, кажется — весь город находится там.
Зот ни капли не изменился в лице, но заговорил тише, словно неуверенно, размышляя.
— Син решил превратить в солдат всех, если это потребуется — переведя население в искусственную кому, чтобы иметь весь материал под рукой и избежать, пусть маловероятных, но возможных волнений. Это в его стиле, он всегда основательно подходил к делу.
— Мне кажется, Сина тоже уже нет. Я не чувствовал там ни одного значительно развитого разума.
— Он умеет маскироваться. Ты ведь наверняка замечал что-то необычное, неуловимое — будто следящее за тобой?
— Да, что-то похожее.
— Син — гений, в некотором роде. Скрытность и контроль — его конёк, даже в генетике он преуспел меньше.
— Там всё так логично, продуманно… Будто городом руководит не человек, а машина.
— Тебе показалось.
— Может быть. Мне вообще — сложно поверить в реальность происходящего там, за стенами. Кажется, существует только склад заготовок, завод по производству, немного тех, кто обслуживает этот завод и армия ГРИД. И всё существует само по себе. Если кто-то и управляет, удалённо — то его не вычислить.
— Знаешь, ты сейчас нарисовал портрет Сина — буквально, воплощение его образа мысли: простота, надёжность, управление.
— Хорошо, но зачем тебе это, что ты собрался делать? Атаковать? Как и кого? А главное — зачем?
— Нанести визит вежливости. Видишь ли, он заигрался — лишил разума всех моих людей.
— Черт побери, да вы оба безумцы! Для вас люди — только инструменты! Вы…
— А разве ты — не считаешь так же? Что все по-разному используют друг друга, что каждый имеет только то, что заслуживает — и сам решает, кем ему быть? Часто неосознанно, да. Но САМ!
— Да! Только не так! Невозможно решать всё всегда и везде. Да! Каждый, в подавляющем большинстве случаев, имеет то, что заслуживает, но только потому, что большинство не осознаёт своей силы и ничего не делает ради перемен. Большинство — слишком трусливо, чтобы брать на себя ответственность за свои идеи, и оттого живёт «как все», с оглядкой, на других. Но, всё же — способно неумело размышлять. Нет равных: кто-то умнее, кто-то сильнее, а у кого-то — изначально, всех возможностей больше. Решение не может быть неосознанным, иначе — это всего лишь склонность к тому или иному типу действий.
— Идеалист… Я тоже этим грешил в молодости. Ты прав: утверждение «Каждый имеет только то, что заслуживает» — всего лишь уловка. И более всего, для себя самого — чтобы избавиться от оправданий и жалости, которые убьют тебя сразу, как ты попадёшь в открытый мир, не знающий таких понятий. Есть только один закон: выживает сильнейший. Он действует везде — даже там, где жалость, сострадание, взаимопонимание и другие психические реакции высокого уровня — не пустой звук. Только сила там принимает иные формы. Так что, для своей же пользы: лучше принять на себя ответственность за всё происходящее как аксиому, нежели постоянно вспоминать о вероятности случайных событий — она намного меньше, чем кажется. Не стоит о ней забывать, но брать в расчёт можно только тогда, когда достаточно силён для этого.
— Не нужно быть сильным, для того чтобы быть человеком.
— Конечно, если готов умереть. Либо, если настолько слаб, что противиться — и вправду, бесполезно. Ты сам прекрасно это понимаешь: ты просто обязан быть сильным. В том смысле, что, обеспечить выживание — первичная задача. Мёртвые годятся, разве что, на корм.
— И ты делаешь это, чтобы выжить… Хорошо, предположим — договориться невозможно. Как ты собираешься нанести свой «визит», если у нас не осталось людей?
— Нас? Ты намерен ко мне присоединиться?
— Нет, поучаствовать. Мне, если ты не заметил, нужна помощь — я хочу вернуть своё тело.
— Ты хочешь знать, как отключить, или блокировать пси-поле со стороны Сина, понимаю. А ты осознаешь, что сейчас — почти неуязвим? А умерев, будучи во плоти — ты умрёшь, как обычный человек? Ты можешь существовать, даже если твою оболочку уничтожат. Ограниченное количество времени, но можешь — пока не найдёшь новую и не запитаешься от неё.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю. Впрочем, тебе решать — верить или нет. Я, так и быть — помогу. Но, теперь уж — услуга за услугу.
— И что тебе нужно?
— Твои способности: ты можешь контактировать с чужим разумом, вероятно также — брать его под контроль.
— Разве ты этого не можешь?
— Могу, но не так. Тебе не с чем сравнивать — я знаю, о чём говорю. То, как ты выбрался из пункта очистки Гридов, впечатляет. Я ведь почти не помогал тогда, знаешь? Чуть направил — и всё. Дальше — ты сам обрубил связь. А судя по тому, что я знаю и вижу сейчас — ты не понимаешь, какой силой можешь овладеть.
— Так что ты хочешь? Создать армию зомби?
— Конечно, нет, — Зак сделал паузу. — Намного лучше — армию марионеток. Ты возглавишь основную часть, я возьму поменьше.
— Не боишься? Что потом я обращусь против тебя же?
— Нет, тебе это ни к чему. Ты ведь — идейный. Действовать нужно быстро, пока Син не поднял всех: перехватим управление — он останется отрезан от всего и уйдёт сам.
— Натянутое объяснение. И план неподробный. Син когда-нибудь вернётся. Слишком уж просто…
— А незачем усложнять. Пускай возвращается — мне будет, чем его встретить. Поможешь мне — я помогу тебе, всё честно. Можешь хоть осуждать, хоть презирать наши, как выразился, «игры» — это ничего не изменит. Хочешь повлиять на ход истории — присоединяйся к ней. Друг, враг — не столь важно. Правда, не советую становиться моим врагом.
— Я ничего не говорил про игры.
— Да, извини уж — это я прочёл в твоих мыслях, слишком яро ты относишься к некоторым явлениям.
— Серьёзно? А я думал, наоборот.
— Забудь. Ты проиграешь, пока так сильно презираешь тех, кто мыслит иначе. Ты проиграешь, пока презираешь самого себя — за то, что ты часть всего, что ненавидишь. Крайности — потому так и называются: они доводят до края, за которым обрыв. За восхождением следует падение, за обожанием — ненависть. Но никто ещё не добился подлинного величия, если одна из крайностей преобладала, если её не сдерживали другие. Чаще — сгорали на пике славы. Людям, на самом деле, не дано достичь максимального развития в двух противоположных направлениях — слишком коротка жизнь. Но ты уже не человек! Ты можешь больше — и погубишь себя так.
— Разве я даю волю ненависти? Разве презрение ослабляет? Если уж на то пошло — то это моя игра, в которой тебе нет места.
— Да, ты прав. Слишком часто я видел подобное… Слишком хорошо помню себя, таким как ты. Чужие ошибки не учат. Слишком много презрения, не видать уважения… Ты — как я, я — в тебе, ты — моё отражение. Тот же шаг, тот же взгляд, те же мыследвижения. И тебя, как меня, ждёт в конце поражение…
— Ты что, бредишь? — Застывшим взглядом Зак смотрел в пустоту, нашёптывая стишок. Наверное, я не услышал бы его, будь сейчас в теле человека.
— Да. Обидно видеть, как дети повторяют твои ошибки. Нелогично, потому что ты мне — никто. Но, всё равно — хотел предостеречь. Ты умеешь себя сдерживать — это хорошо. Ты понимаешь, что нельзя слепо доверяться одной страсти. Но ты не умеешь ни управлять собой, ни взращивать то, что есть в тебе. Зверь либо вырвется из клетки — либо зачахнет. Другого не дано.
— А ты научился? Управлять?
— Управлять — да, взращивать — нет. Теперь уже мне не нужно ни того, ни другого. Я не хочу больше менять мир. Мне достаточно жить, как хочется. Ты же, я вижу — ещё не потух.
— Сколько пафоса… Ладно, пойдем пробовать. Расскажешь подробнее, что придумал.
—///—
Стены тряслись, дом рушился. След быстро оборвался — я остановился, пытаясь найти хоть небольшую зацепку. Ещё несколько минут я блуждал, в почти уже пустом пространстве. Здание оставило после себя только руины и большое облако пыли, так ничего и не найдя — я повернул на «подземную базу». Странный мирок… Он что-то мне напоминает — как забытое ощущение из детства, или сон. От этой мысли меня передернуло. Сон… Совсем недавно я боялся заснуть, потому что не знал, что меня ждёт «по ту сторону», пока сон и явь не слились в одно. Я не стал «прыгать», а двигался медленно, «погрузившись в себя», «рассматривая, но не видя» красный, пустынный пейзаж. Кажется, когда-то я представлял себе Марс таким… Действительно, ведь совсем забыл уже — не до того. Сначала ты жадно смотришь на всё вокруг, пытаешься понять, разобраться или хотя бы представить, как всё устроено. А потом, раз — и тебя, наконец-то, возвращают с небес на землю, даже не замечаешь, как. Я вырвался из вязких мыслей, почувствовав знакомую энергетику, тут же переместившись к источнику. Бесплотный Валерка и тот самый увалень, что смотрел на меня, когда проходил мимо — после вспышки, которую Дрон назвал псионным взрывом. Они беседовали, как ни в чем не бывало — будто здесь не творится, чёрт знает что.
— А где Дрон?
Я обратился только к Валере, не проявляя себя в обычном, «твёрдом мире», но оба повернулись в мою сторону.
— Вот и твой друг-призрак, — верзила чуть склонился ко мне. — Что расскажешь?
— Валерка, ты хоть представь нас друг другу.
— Знакомьтесь, — Валерка развёл руки и кивком головы обозначил каждого: Зак, Сергей.
— Будем знакомы, — Большой человек, с неподходящим именем, снова повернулся к Валере. — Дрон скоро будет, тогда и пойдём — все вместе.
Этот Зак — будто не замечал ничего вокруг. Или специально — игнорировал меня. Не сказать, чтобы мне это не нравилось — скорее, вызвало некоторое любопытство. И, совсем слабо: нечто среднее, между обидой и презрением.
— Я не игнорирую — я рассказываю Валерию то, что не успел до того, как ты вошёл. И ты сам хочешь остаться незамеченным, не так ли? — Зак говорил, не оборачиваясь. Секунду спустя — я понял, что он вообще не говорил ничего, а передавал мысли напрямую. Запросто так, между делом. — Кстати: Валерий здесь называет себя Трэшком, так что ты невольно выдал его секрет, бесцеремонно ворвавшись к нам.
— Заглядывать в чужие мысли — тоже бесцеремонно.
— Да. Теперь, значит — мы квиты.
Я отошёл немного в сторону и стал ждать. Дрон и вправду появился минут через пять: с немного «ошалевшим» видом — будто его разбудили посреди ночи. Кажется, меня и Валерку он не замечал — потому что сразу обратился к Заку и ни разу не задержал взгляда на нас.
— Чувствую себя паршиво, после твоей прочистки.
— Она никогда не даётся легко. Но чтобы принять новое, тебе нужно освободиться от старого — хотя бы забыть, на время. Иначе ты будешь раскрывать свой потенциал слишком долго. Сергей, не хочешь поздороваться с другом? Он тебя не видит.
Я, чуть помявшись и собираясь с мыслями — вспоминая, как в прошлый раз проявлял себя, показался. Вид у Дрона — стал ещё более ошалелым.
— Серёга? Я думал, ты уже не появишься.
— Почему?
— Не знаю, просто казалось…
Дрон отвернулся, посмотрев вниз и помотав головой из стороны в сторону.
— Ты сейчас не помнишь большую часть своего прошлого, некоторые воспоминания искажены. Ничего страшного — придёшь в норму, через некоторое время, — Зак шагнул к Валерке. — Кстати, Трэшк тоже здесь — но его ты, сейчас, не сможешь увидеть.
Я молча подошёл к Валерке, внимательно посмотрел на него, потом закрыл
