Меганом

ручьем бутылку. – Хорошо, хоть без очереди.

    Словно подслушав, сверху скатилась толпа молодежи с объемистой тарой. Кивнув на приветствие, Старшой строго оглянул одежку вновь прибывших, после чего, оставшись довольным, вернулся к медитации на священный предмет.

    Когда «гуру» повернулся к пастве вторично, она голяком уже прыгала в воду, не признавая различий между полом и возрастом.

- Вот поросята, - только и нашлось у Старшого. Еще раз взглянув на бутылку, он посмотрел на меня, словно на что-то решаясь, потом без слов приступил к раздеванию.

    Упала на гальку панама, «семейники» в густую полоску, и… Первый, как говорится, пошел. Вторым, как легко догадаться, стал я.

    Вода с готовностью приняла и омыла тела новообращенных нудистов.

- Чувствуешь раскрепощение? – подплыл я к голове брата по плоти. Голова пустила фонтан и промолвила:

- Чувствую себя пятиклассником, что купается без трусов тайком от родителей. Омолаживающий эффект был налицо. А в остальном…

    Не судилось нам, видно, примкнуть к почитателям голой натуры, и придется теперь до скончания века париться в скучных подштанниках...

    Вода, заполнив сосуды, покатилась по пищеводам, напитав собой каждую клетку истосковавшегося по ней тела. И примирила всех в этом мире.

    Высосав полбутылки, Старшой посоловевшими от счастья глазами посмотрел на резвящихся «натуралов», потом великодушно подвинул под струйку их тару.

- Эй! – крикнул он отрокам. – Набирается!..
- Спасибо! – донеслось из купальни, а мы…

    Мы уходили из этого места, с нахальством материалистов считая, что все тайны Меганома разгаданы, и удивить нас чем либо уже невозможно…

                                                                            *      *      *

    …Дело шло к осени. Месяц прошел от описанных выше событий. Память, с покидающей деревья желтой листвой, покидали подробности летних скитаний. Жизнь вошла в русло деловой повседневности, заполненное работой, семьей и домашними хлопотами.

    Я стоял у себя на кухне, слушая шум готовящегося забурлить чайника. Задумчивый взгляд изучал «блин» из толченой картошки, сейчас только снятый с жены, подхватившей бронхит.

    Хлопнула дверь. В проеме возникло заговорщицкое лицо Старшого, обитавшего на той же лестничной клетке. По-хозяйски ввалившись внутрь, он, по гнусной привычке, отхватил добрый ломоть народного средства и отправил добычу в рот, прежде, чем я успел что-нибудь пикнуть.

- Э-э.. – все, чем смог поддержать я товарища в непростой ситуации.
- Соли маловато, - скривился гурман, прожевав снадобье. - А так – ничего коврижка.

    Рассказывать об истинной роли "коврижки", тем более - отыгравшей свое, было глупо. А главное - поздно. Однако, убрать со стола народное средство пришлось немедля, поскольку рука Старшого решительно потянулась за добавкой.

- Я что пришел, - вспомнил он, наконец, о цели визита, обиженным взглядом проводив уплывающий "блин". – Шурик тут ко мне заявился, и мне так кажется, он – того… Умом слегка тронулся. Не хочешь взглянуть?..

    Ну не до Шуриков мне было, тем более – сумасшедших. Я придумал уже причину и открыл было рот, когда Старшой перебил, будто вспомнив самое важное:

- Он с Меганома, кстати, приехал. Запись какую-то притащил… - невинный взгляд с повышенным интересом изучал потолок моей кухни, будто пытаясь найти там скрытый дефект. Умел негодяй отравить спокойное существование ближних.

    В тишине щелкнул кнопкой бесполезный теперь уже чайник…

    Шурик был человеком обычным. Твердо стоял на позициях материализма (хотя вряд ли об  этом догадывался), верил лишь в деньги и то, что возможно на них купить. Из увлечений предпочитал анекдоты и веселую ржачку в кругу институтских знакомых.

    Сгорбленное существо на табуретке Шурика напоминало только лицом. Да и то – отдаленно. Не вскочил, расплываясь в улыбке, не двинул анекдот про евреев… Что-то, действительно, было не так.

- Ну, что там у вас стряслось? – сделал Старшой попытку расшевелить товарища, подключая, тем временем, камеру к ноутбуку.
- Сами увидите… - даже голос у Шурика был не его. На темный пока что экран он взирал, как мне показалось, с опаской.

    Экран ожил, хотя не скажу, что стало намного светлее. Съемка велась, видимо, в темное время суток. Кухня заполнилась голосом Шурика, луч фонаря осветил пластмассовые стаканы и закусь, разместившиеся на капоте автомобиля. Голос за кадром сопровождал процесс безобидного «разложения» троих, попавших на море, мужчин.

    Взглянув мельком на Шурика, я удивился отсутствию каких либо эмоций. В лице угадывалась, скорее – досада от созерцания целомудренной в общем-то пьянки у моря. Большинство наших граждан, как правило, такие моменты охотно переживают вторично. Иногда даже – с большим накалом. Встрепенулся «пришибленный» Шурик, когда компания сдвинула «кубки» и хором грянула: «За свободу!»

- Вот! Сейчас начнется, - он подался к экрану и буквально врос в него взглядом, выдававшим волнение и крайнюю заинтересованность. 

    Камера уплыла на миг в сторону, тупо уставившись стеклянным глазом в кусты: оператор, видимо, опрокинул стакан и закусывал. Потом голос кого-то из братии философски «прочавкал»:

- А это что за херня?

    Настала пауза, стихли «чавканья», бульканья и вообще – все на свете...

    Объектив истерично вырвали из кустов, на экране возникли размазанные по небу созвездия. 

    Все плясало и вздрагивало в такт с трясущейся рукой оператора. Рассмотреть что-либо в этом хаосе не представлялось возможным. Зато полные ужаса вскрики «А-а!!! Что это!!!» - напомнили вопли младшего Баскервиля, узревшего проклятие своего рода.

    Шурик, надо сказать, хоть и продолжил исправно вскрикивать, не выронил камеры. А устроил ее на крыше, отчего картинка выровнялась и перестала козлом скакать по экрану.

    Три яркие точки возникли на нем, захватив в момент все внимание. 

    Сиявшие в два раза ярче крупных созвездий, светящиеся объекты и впрямь смотрелись, мягко говоря, необычно. Главная интрига, однако, заключалась в движении «светляков», которое впору было назвать магическим танцем.

    Вначале шары выстроились треугольником и закружились вокруг центра против часовой стрелки. Сперва – плавно, затем – ускоряясь. Вращение прекратилось. Шары разлетелись, будто огни нездешнего, потрясающего величием и размахом, салюта.

    Я едва успел первый раз выдохнуть, когда «светляки» собрались в том же месте, выстроившись уже в линию, параллельную горизонту. Снова – разлет и возврат к треугольнику. Вращавшемуся теперь в противоположную сторону. Угрожающее и прекрасное что-то скрывалось в этой дьявольской геометрии…

    На ум приходило одно – так не бывает!.. В природе. И никакими атмосферными явлениями происходящее объяснить не удастся.

    К такому же выводу пришли, очевидно, и Шурик с компанией. И надо сказать, каждый из них вел себя своеобразно.

    С ружьем, добытым из недр багажника, бегал самый воинственный в троице. На экране мелькала его фигура, освещенная мертвенным светом, а «Рэмбо» принимал эффектные позы и осыпал пришельцев отборными матюками.

    Уважаемые братья по разуму! Если вы есть, не думайте, что у нас все такие идиоты.

    Второй «пострадавший» просто пропал… До утра. Когда «нашелся», на все вопросы одинаково пожимал плечами.

    Только Шурик решился на риск во имя науки и, как только минула опасность, побежал к собравшемуся у моря народу. В состоянии возбуждения он бегал по пляжу, светил людям в глаза и срывающимся голосом допытывал отдыхающих на предмет случившегося.

    Несознательность наших граждан, хорошо известная еще товарищу Бэндеру, не дала ему развернуться на выбранном поприще. Люди отмалчивались, пожимали плечами, а то и вовсе готовы были признать, что все это – коллективная галлюцинация. Трудно работать в такой атмосфере…

    Думаю, Шурика бы побили, не сдохни вовремя батарея его видеокамеры. Свидетельством этому факту стал погасший экран ноутбука.

- Дела-а… - не сразу оторвал Старшой взгляд от экрана. И пошел ставить чайник, задумчиво поворачивая головой из стороны в сторону. Повисла неловкая пауза. Затем Шурик, заложив руки между коленей и прожигая глазами пол, произнес:

- Ну?..

- Видишь ли, Шурик, - отозвался Старшой, уводя разговор в русло философских сентенций и спасительной неопределенности.

- Короче… - не дал ему такой возможности наш знакомый.
- Короче… Короче, есть мнение, что это – тепловые ловушки для подводных лодок, - Старшой стал прохаживаться по кухне, как доцент перед студентами.
- А они что? Летают?.. – вопрос Шурика прозвучал издевательски.
- Кто?.. – спросил сбитый с толку Старшой.
- Лодки, - ухмыльнулся Шурик и повернулся ко мне. – А ты?.. – посмотрел он прямо в лицо.

- Что – я?.. Метеорологический зонд, наверное… То есть – зонды… - он остановил меня взмахом руки и посмотрел на нас с превосходством ребенка, видевшего настоящего Деда Мороза.
- Все с вами ясно… - поднялся он с табурета, направившись к выходу. Уже за порогом на миг задержался и, полуобернувшись, сказал:

- Сами вы зонды…

    После вышел, решительно хлопнув дверью.

- А чай?.. – замер Старшой с чайником для заварки.

- Видал?.. – повернулся он ко мне после паузы. – Что Меганом с людьми делает. Так он, чего доброго… читать начнет.
- Думаю, уже начал, - высказал я предположение, наблюдая, как хозяин льет в кружки нервно плюхающий из носика кипяток.

- Сам то что думаешь по этому поводу? – поинтересовался я, когда Старшой устроился с кружкой напротив.
- По какому поводу? – шумно тянул тот горячий чай и смотрел на меня непонимающим взглядом.
- Тебе что, память стерли? Или ты полагаешь, что ничего не случилось?
- А что случилось? – глупо захлопал Старшой ресницами.

    Складывалось впечатление, что запись вместо него смотрел какой-нибудь двойник-«Электроник».

    Идиотизм ситуации вынудил и меня обжечь нёбо неуклюжим глотком.

- Вот ты спрашиваешь, что я думаю, - соблаговолил, наконец, объясниться Старшой после паузы. – А зачем мне думать о том, чего нет? Чего в моей жизни не существует.
- Что ты, не веришь Шурику?
- Да верю я… Не в том дело.
- А в чем же тогда?.. Это дело?! – начали выводить меня из себя эти игры.
- Объясню сейчас.

    Обидно, но Старшого оставил равнодушным мой выпад. Он продолжил спокойнейшим голосом:

– То, с чем столкнулся Шурик, в реальной жизни называется – «может быть».
- А я думал – наоборот, - он вновь проигнорировал замечание, спокойно продолжив:

- Есть то, что уже существует – давно