Советской армии.
- А тот, который налакался?
- А его комиссовать будут. Отвоевался. Хана ему, братцы! Ослеп!
- Стращаешь, Пинцет?
- Да что вы такое говорите? И ни в жизнь! Не верите? Так если вам, бравые товарищи танкисты, не дорога собственная шкура, вы таки можете испробовать это на себе. Хотя, если у вас ваши бронированные желудки покрыты мазутом, то очень даже может быть, что и пронесёт. И в прямом, и в переносном смысле.
- Гы-гы-гы, - Ржали танкисты, а Сеня искал глазами Илью.
- Так я вам расскажу один правдивый случай из Одессы, - Видя, что Ильи нет и можно чем-то заполнить паузу, продолжал Сеня,
- Это умора! Как-то однажды на нашей киностудии… - В этот момент кто-то схватил Сеню под локоть и поволок к выходу,
- Расскажешь после, - Звенел радостным голосом Илья,
- Поговорить надо!
- Вот, Илюша – Сопел уже за пределами казармы ошарашенный внезапным налётом Сеня,
- Что у тебя за манера такая, ты как будто специально всегда меня перебиваешь! Хватаешь и тащишь! Я такой случай хотел интересный рассказать…
- Сеня, у меня полный ажур! Представляешь?!
- Ну, так и слава богу, значит, первой неприятности тебе удалось избежать…
- Погоди… Что значит – первой? Что ты несёшь? Почему первой?
- Господи, Илюша, ну ты – прямо святая невинность! Вполне возможно, что ты мог зацепить что-то более серьёзное. А это будет известно не раньше, чем через где-то полгода. – Сеня стал привычно ковыряться в носу. Потом с лукавством посмотрел на расстроившегося было Илью,
- Но я таки подозреваю, что ты зря морочишь голову и себе, и мне. Хватит! Живи и радуйся, а я, профилактики ради, так и быть, проведу для тебя щадящий курс гарантированного исцеления. Но больше для твоего окончательного успокоения. Хотя думаю, что исцелять надо твои мозги! Но это уже не по моему ведомству.
- Сеня…
- Не надо трагедий! И пожалуйста, не надо испепелять меня взглядом сумасшедшего! Илюша, ты посмотри на себя! Такими темпами ты скоро таки догонишь меня по массе своего тела. Всё! Ша бемоль! Баста! Твой друг Сеня был круглый дурак, потому что шутки ради хотел тебя просто немножечко попугать. Но ведь я даже ни на минуточку не мог предположить, что танкисты бывают такими мнительными…
- То есть, ты хочешь сказать…
- Я хочу сказать, Илюша, что тебе не о чем больше переживать и беспокоиться! Всё! Потому что твои дурацкие предположения обязаны своим происхождением твоему такому же дурацкому больному воображению! Понимаешь, Илюша? Ты здоровей здорового! – Сеня изобразил великолепную лошадиную улыбку. Илья схватил его за плечи и тряхнул так, что бедный Сеня едва не отдал богу душу.
- Это честно?!
- Разрази меня гром!..
Прошло два, или три месяца. Служба шла своим чередом, хождения в караул сменялись нечастыми нарядами по кухне и теперь стали даже чередоваться дежурствами на КПП. Вот где, действительно, было захватывающе интересно! Одним глазом, справа, можно было наблюдать в распахнутое окно за мирно протекающей гражданской жизнью, за спешащими куда-то по своим делам людьми, за проезжающими легковушками и автобусами и даже не возбранялось некоторое время постоять с сигаретой за пределами части, то есть, у самого входа на КПП. Можно было полюбоваться со стороны на счастливую жизнь удивительного курортного городка. Потому, что тебе это было разрешено, потому, что ты здесь являлся самым главным на всё время своего несения службы в наряде. А слева простиралась знакомая до каждого сантиметра территория родной части, ровными линиями убегали вдаль аккуратно побеленные бордюры тротуаров, каждая пядь земли сияла безукоризненной чистотой и образцовым порядком. Настолько образцовым, что все внутренности сразу же обволакивало кисельной зелёной тоской, скулы сводило от непрекращающейся зевоты и хотелось как можно скорее отвернуться от этого царства порядка в сторону кипящего жизнью симпатичного и перешёптывающегося неисчислимыми тайнами городка.
Со своей длительной командировки в стройкоманду, вернулся в полк изрядно похудевший Миша. И ему, и Илье, конечно же, было, что рассказать друг другу. И, понятное дело, Илье нетерпелось поделиться самым главным, то есть своей совершенно необъяснимой историей недавнего посещения крепости. И вот как-то вечером, после ужина, когда оба были свободны от выматывающих и бесконечных нарядов, они устроились на своём любимом месте, на возвышенности у невысокого забора из белого ракушечника, огораживающего территорию части от обрывистого берега Днестровского лимана. Горизонт, как это здесь нередко случалось, восхищал какой-то запредельной и необыкновенной прозрачностью, и в лучах заходящего солнца, побратим Аккермана Овидиополь, раскинувшийся с противоположной стороны лимана, виден был, как на ладони. Слева от них, ласкаемая со всех сторон озорною Днестровской волной, сияла жизнерадостными огнями плавгостиница. Припозднившиеся рыбачьи лодки спешили с уловом домой. Закатное солнце на прощанье щедро полыхнуло над лиманом золотой тропинкой и, уставшее за день, отправилось на покой. Зато огромный и оранжевый диск луны неторопливо поднимался по небосклону, подсвечиваемый мягким мерцанием первых появившихся на небе звёзд. И как же хорошо дышалось в этом загадочном, огромном, непостигаемом и прекрасном мире! И как же хорошо, приятно-тревожно и неисчерпаемо радостно было осознавать себя живущим в этом мире! И поэтому жить хотелось бесконечно долго, и торжественное ликование переполняло душу, и беспокойному сердцу хотелось любви, хотелось постижения тайн мироздания и ещё добрых, бескорыстных поступков…
Завораживающая панорама погружающегося в бархатный сумрак пейзажа как нельзя более способствовала намерению Ильи повести откровенный разговор, но он всё оттягивал время, не зная, с чего начать и опасаясь, что Миша попросту поднимет его на смех. Наконец, Илья решился.
- Миш, скажи честно, в тот раз, когда ты мне рассказывал о крепости, что ты имел в виду, когда говорил, что там происходят странные вещи?
- А я разве такое говорил? – Картавил Мишка, прекрасно помня тот разговор.
- Миш, давай серьёзно! Я же не просто так спрашиваю.
- Та-ак… Интригующее начало.
- И самое, что ни на есть, загадочное продолжение.
- Валяй. Выкладывай.
- Нет, ты сначала ответь.
- Да что я должен ответить?
- Почему ты говорил, что там случаются непонятные вещи?
- Илюш, чего ты пристал? Да я дурачился просто! А что такое? Почему ты спрашиваешь?
- Помнишь, я рассказывал тебе о своих странных снах?
- А то! Помню, что ты там в кого-то умудрился влюбиться. И искренне сокрушался, что твоей избранницы нет в реальной жизни. Да что ты мне голову морочишь?
- Ничего я тебе не морочу! Слушай лучше, что я тебе расскажу. Только ты отчалил в свою командировку, я получил увольнительную.
- Ну!
- И пошёл в крепость. Один. Хотя мы с тобой вместе собирались.
- И что?
- А то, что я там, уже на подходе, почувствовал неладное. В глазах потемнело, земля стала из-под ног уплывать, музыка какая-то звучала небесная… Словом, войдя внутрь, я потерял сознание.
- Какая жалость! Ну, а я тут причём?
- Да ты послушай! Я, среди белого дня, вернулся в свой сон!
- Ну-ну…
- Вот я тебя очень прошу, ты хоть сейчас не ехидствуй! Мне и так трудно говорить. Но рассказать хочется. А кроме, как тебе, больше некому.
- Так… Ладно. Надеюсь, ты меня не разыгрываешь. Я весь во внимании…
И Илья, вначале неуверенно, то и дело сбиваясь и настороженно следя за Мишиной реакцией, повёл свой рассказ. Но чем дальше углублялся он в своё повествование, тем увлекался всё больше и больше и в итоге развернул такой грандиозный сюжет, что Миша теперь сидел с раскрытым ртом и во все глаза таращился на Илью. Тем временем, короткий Днестровский вечер незаметно обернулся ласковой ночью. Чистое небо сияло тысячами звёзд. С лимана доносился мягкий шелест прибоя.
- Понимаешь, Миш, я сроду и никогда прежде не встречал такого мудрёного словечка: пыркэлаб. – Илья закурил сигарету,
- Мне нигде, никогда и ни в каких книгах не попадались раньше такие имена, как Дума, или Оанэ! Или, например, Збиеря. Понимаешь? Нет? Вот и я тоже не понимаю! Я как будто в течение нескольких дней наблюдал за смертельным противостоянием, я был живым свидетелем неожиданного нашествия и героической обороны. А очнулся в тот же день и в том же месте и, возможно, всего через несколько минут после того, как потерял сознание. Что скажешь? Миш, я слышал все их разговоры, знал даже, кто о чём думает. Они погибли на моих глазах! А Баязит? А Аббас? А Менгли-Гирей и его одноглазый Мустафа? А этот господарь, Стефан-воевода? А? Ну, как это объяснить? Да я и знать не знал никогда, что такие исторические персонажи вообще когда-то существовали!
Помолчали. Илья предусмотрительно опустил из своего рассказа эпизод со случайной знакомой, ведь то, что можно и нужно было рассказать Сене, совсем необязательно было рассказывать Мише. Илья тренированным щелчком далеко отбросил окурок. Светящаяся точка описала плавную дугу и, ударившись о камень, рассыпалась яркими искрами. Миша попросил Илью зажечь спичку и посмотрел на часы.
- Ладно, пошли. А то на вечернюю поверку опоздаем. – Миша казался растерянным,
- Ты вот что, Илья. Ты, пожалуй, дневник заведи. Это всё надо подробно записывать. Не знаю, почему, но мне так кажется. – И уже на ходу, по дороге к штабу полка, где и проходили обычно вечерние построения, Миша добавил:
- А ты, кстати, в библиотеке не смотрел? Что-нибудь из истории крепости?
- Боюсь…
- Не малодушничай! Ладно, я завтра сам полюбопытствую. А ты, Илюша, оказывается, опасный человек!
- Миш, ты только не рассказывай никому… Ладно?
- Мог бы и не предупреждать. Зато вот я хочу тебе посоветовать: ты сам никому ничего не говори. Или успел уже?
- Что я, ненормальный? Я и тебе-то всё сомневался, рассказывать, или нет.
- А знаешь, давай-ка мы на ближайшие выходные рванём туда вместе. Я имею в виду в крепость. Прямо там и покажешь, что, да как. Лишь бы увольнительную дали.
- Мне теперь туда и идти-то не хочется. То есть, наоборот, хочется, но, понимаешь…
- Понимаю. Но мы же вместе там будем, так что не боись, если что, я тебя за локоть ухвачу. Что б ты, значит, от грешной земли не отрывался.
- Как говорит наш общий знакомый Сеня, и что у тебя за манера такая, Миша? Не могу понять, когда ты серьёзно говоришь, а когда с подтекстом.
- Ты, Илюша, мнительный, донельзя! Ну, вот, уже весь полк стоит, а мы только тащимся. Побежали!
Увольнительную на ближайшее воскресение им дали. Сверкая парадно-выходным обмундированием, они торопливыми шагами направились к обозначенной цели своего путешествия. Илья был невесел, бледен и неразговорчив. Миша травил анекдоты, и, казалось, не замечал состояния своего спутника. На подходе к Килийским воротам Илья невольно замедлил шаги.
- Я вот тоже всегда здесь приостанавливаюсь, - Прокартавил Мишка и, вынув платок, стал сосредоточенно протирать свои очки.
- Прямо дух захватывает от этой грандиозной панорамы.
- Да уж… Ладно, пошли!
- Ну, ты как?
- Да нормально. Вперёд!
- Народу-то сколько, а Илья! А в тот раз?
- Тоже, хватало. И день был такой же солнечный, как и сегодня.
- Так. Ну, кажись, ворота мы благополучно миновали. Где твоя ниша каменная?
- Вот она, справа. Самая первая.
- Ниша, как ниша, ничего особенного.
