видишь ли, гордые оба, чтобы поговорить друг с другом, простить друг друга! Нет, лучше вот так — издергать всех вокруг себя! — она остановилась, чтобы отдышаться и утереть слезы.
— Оторвать бы тебе яйца, чтоб знал, как кобелировать, — внес свою лепту дядя Юра. Он не умел так красочно говорить, как Лелечка, мог только резко отбрить.
— Папа! — крикнула Женька, покрасневшая, как созревший помидор в его теплице.
Она, вообще, быстро краснела, как и все рыжие — удалась в породу своего биологического папаши: копна ярко-медных волос, молочно-белая кожа, мелкие веснушки по щекам, темная колдовская зелень в глазах, пухлые губы — красавица! И местная шпана уже вовсю сигналила с мотоциклов, кидалась камешками в окна, караулила за углом забора, забрасывала сообщениями в Сети, пикала бесконечными SMS-ками в ее телефоне, но Женька (умница!) обзывала их всех дураками и не вылезала из учебников. Следующий год последний в школе, предстоит выдержать ЕГЭ, параллельные занятия на подготовительных курсах, уроки с репетиторами для поступления на бюджетное отделение института. От парней она успешно отбивалась, но Лелечка регулярно проводила с дочерью профилактические беседы на тему «гульбарий или институт».
— Что вы на него накинулись?! — изо всех сил Женька защищала брата. — Пап, ты ведь сам говорил, что Лиза тоже виновата!
— Говорил, — подтвердил отчим. — И сейчас говорю, и Матвею так же сказал — оба хороши! Психанули — и сразу развод! А о своем пацаненке вы подумали?! — неожиданно рявкнул он на племянника.
Барховцев, страдавший в своем уголке, вздрогнул от неожиданности.
— Бедный мальчишечка, — всхлипнула Леля. — Такой умненький!
Женька беспомощно посмотрела на брата и тот увидел ее глаза, наполнявшиеся слезами. Да что тут, похороны, что ли?! Роман больше не в силах был выносить тяжелый разговор — уж лучше снова завалиться к Сереге, тот хотя бы не капает на мозги. Без спиртного в этот раз. Купит Ольге торт, каких-нибудь фруктов, только бы пустила, а спать он готов и на полу.
— Ладно, пожалуй, пора мне, — он поднялся из-за стола, схватил под мышку куртку, закинул за плечо сумку и направился к дверям. — Рад был всех вас повидать.
— Мама!
— Куда?!
— Далеко это ты собрался?!
Родственники хором загомонили вокруг него, отбирая куртку, хватаясь за сумку. Женька забежала вперед и загородила собой дверь. Такая смешная! Роман с улыбкой подмигнул ей и отодвинул в сторонку.
— Поеду, у меня еще дела остались, надо к Сереге заглянуть, я ему обещал.
— Никуда не поедешь! — заявила Леля и повернула ключ в двери, отрезав путь к отступлению. — Знаем мы все твои дела. И Серега твой перебьется. Иди ешь и ложись спать, и так уже нос один на морде остался — глаза бы мои тебя не видели! Женя, что ты стоишь? Иди разогрей ему ужин! Юра, отгони его машину в гараж!
Тетка принялась хлопотать вокруг стола: перед Романом появилась тарелка с горой вареной картошки, политая ароматной мясной подливой, в одну секунду Леля соорудила салат из тепличных молодых огурцов со сметанкой и кучей свежей зелени, Женька нарезала хлеб и налила в большую кружку вишневый кисель, этим внося свою лепту заботы о брате.
Пока выруганный, как следует Барховцев насыщался, мать и дочь сидели рядышком и смотрели на него одинаковыми взглядами — с любовью и жалостью. Да, такой уж была Лелечка, жена его дяди Юры — одной рукой она раздавала затрещины, другой гладила и подкладывала куски на тарелку. А сестренка просто радовалась, что он остался.
После сытного ужина, Романа уложили в крохотной комнатушке, в которой когда-то обитала мать Женькиного отца — такие вот были сложные и запутанные отношения в их семье. На этот раз Барховцев заснул без задних ног, и как только закрыл глаза, перед ним сразу же закрутилась широкой белой полосой заснеженная лента дороги, по которой он гнал свой внедорожник — далеко-далеко, дома его с нетерпением ждали любимая жена и сын. В дреме Роман глубоко вздохнул и улыбнулся — слава Богу, не будет никакого развода. Сердце стало легким, как воздушный шарик, и Барховцев полетел вверх тормашками в блаженные объятия сна.
Проснулся он от тихого голоса. Кто-то приглушенно разговаривал рядом с его комнатой, и от еле слышного шепота у него машинально сработал рефлекс, инстинкт, шестое чувство предвидения не то, чтобы опасности, но осознания непоправимости ситуации. Роман тихонько выполз из-под теплого одеяла, стоя босиком на холодном полу постарался приотворить неслышно дверь и прислушался. Отчего-то он сразу догадался, кому позвонила тетя Леля.
— Лиза, не сходи с ума, — выговаривала тетка яростным шепотом. — Какая работа? А ребенка куда денешь? Подруга два дня посидит, а дальше? Уже прошла собеседование?! И когда ты только успела! Никаких подруг, поняла? К нам привезешь! Да понятно, понятно, не зависеть ни от кого, но все-таки, куда так спешить? Господи, ну не будь хоть ты такой упрямой! Да почему же не понимаю, прекрасно я тебя понимаю: засиделась в четырех стенах — уборка, готовка, а там общение с живыми людьми — все так, но ты еще замужем, между прочим, не забыла?! Так вот, твой муж — тоже живой человек, и прежде чем станешь вращаться среди своих новых друзей, разберись хотя бы с одним-то, мужиком для начала!
Роман высунулся в коридор, по всей вероятности, Леля отыскала в его телефоне номер Лизы и позвонила, а та спросонья сняла трубку. И действительно, семь часов утра — самое удачное время для таких разговоров — не отвертишься. В деревнях рано встают, возможно, для них семь часов утра — уже глубокий день, у него самого сна уже не было ни в одном глазу.
— Вы оба, как маленькие, это Сашенька может так сказать: «Почему ему все можно, а мне нельзя?» — выговаривала Лелечка. — Милая моя, ты не забывай об одной простой вещи: ты женщина, а он мужчина. Про мужчину никто ничего не скажет, а, если женщина заводит себе слишком много друзей, то, извини конечно, но тогда она — шлюха! Да, детка, так несправедливо устроена жизнь, и так ты ему не отомстишь. Ты, может, думаешь, мой Юсик никогда не смотрит налево? Да я тебя умоляю — он среди баб работает! А Женькин отец, гулял так, как твоему Ромке и не снилось, но я себе никогда не позволяла мстить ему — ничего такого, потому что у меня росла дочь, а ребенок не должен стыдиться своей матери! Как на тебя станет смотреть Сашенька, когда подрастет — подумай об этом! И подумай, как твои знакомые станут смотреть на доступную женщину! Ладно, ладно, не обижайся, это я на нервах, всю ночь не спала, вот и говорю, что на душе накопилось, на всякий случай — кто вам двоим еще мозги-то вправит?
Роман боялся шевельнуться, чтобы не пропустить ни единого слова. Выходит, Лиза не теряла даром времени, прошла собеседование на работу. Куда же? И Сашку она собралась оставлять подруге, уж не Наде ли Гарановской?! Ситуация становилась неуправляемой, выходила из-под контроля, а каждая новая мысль била Барховцева по голове, как молоток по наковальне, грохот сердца на минутку заглушил все остальные звуки. Он постарался дослушать разговор до конца и стиснул зубы.
— Да, спит у нас, — шептала Леля в трубку. — Еле остановили вчера — все рвался куда-то. Ты что же думаешь, он не переживает? Да он истосковался без вас с Сашенькой, похудел прямо — одни глазищи сверкают. Он, может, уже сто раз пожалел, что так поступил, а ты ответила хоть на один его звонок, дала ему оправдаться? Не ври мне, я проверила его телефон и что-то, не было там ни одного звонка от тебя!
Роман кинул взгляд на подоконник, куда положил свой смартфон, рядом с геранью и естественно ничего там не обнаружил — пока он дрыхнул, тетка провернула поисковую операцию и залезла в его записную книжку. Барховцев неслышно забрался под одеяло и притворился спящим, давая ей возможность вернуть на место телефон.
Стоило ей закрыть за собой дверь, как он подскочил на кровати и принялся собираться. Его жена балансировала на острие бритвы. Смотри, милая, как бы не пораниться! Что там она задумала, какая еще работа, к черту?! Где она собралась работать и заводить друзей? Целой гвардии подруг ей мало?! И, кстати, ловко они повернули оглобли — теперь, вроде как, он сам виноват во всем! И с чего это они все взяли, что он изменил жене?
Тихонько прошмыгнув мимо кухни, где Леля с дядей Юрой с энтузиазмом перебирали его косточки, попивая утренний кофе и поедая яичницу, Роман отворил дверь и вышел в морозное утро. Снова начиналась метель, он вспомнил, что совсем скоро Новый Год, что он собирался совершить набег на магазины, что жена перед его командировкой уже объявила ему о начавшихся распродажах. Теперь вся эта предновогодняя суета оставалась в стороне — настроение было далеко не праздничным.
* * *
Дверь он открыл своим ключом. Опустил сумку на пол, повесил на крючок куртку, ногами отодвинул ботинки. Привычно огляделся, вдохнул привычный запах родного дома — будто и не уходил никуда. Больше всего сейчас Роману хотелось остаться, чтобы все было, как прежде, будто не случалось этой дурацкой размолвки. Стоит признать, что причиной послужила какая-то ерунда, простое Лизино упрямство, глупая бабья упертость.
Он глубоко вздохнул, приняв решение поговорить с женой спокойно и беспристрастно, все обсудить и вместе прийти к правильному, взвешенному объективному решению — именно так поступают в нормальных семьях: учитывают мнение каждого, вносят корректирующие поправки и приходят к обоюдоприемлемому соглашению. Сейчас от него требуется собрать в кулак все эмоции и отодвинуть их подальше, оставив лишь холодность рассудка и трезвость разума. Женились же в прошлых веках по строгому и выверенному расчету и ничего, прекрасно жили, потому что думали о возможных последствиях, просчитывали их заранее: а как этот мой поступок скажется на карьере мужа-гусара или, что подумают в обществе
))
