Высокий трухлявый пень преградил путь. Страшные загнутые когти вонзились в грубую ткань, вырвали клок материи, оцарапали плечо. Горячее, зловонное дыхание обожгло лицо, пена с грозных клыков разлетелась вокруг. Животное поднялось, замахнулось передней лапой, готовясь одним ударом сокрушить обреченно затихшую девушку. И вдруг взревело жалобно и тонко, сраженное в самое сердце узким отточенным ножом-свиноколом. Повернулось, сбрасывая со спины вцепившегося Василия, отшвырнуло его в последней смертельной агонии. Сделав несколько шагов, истекающий кровью зверь завалился набок, содрогнулся несколько раз и испустил дух. Светлана вскочила на ноги и, не медля ни секунды, понеслась по сверкающей тропе. Василий с перебитым хребтом и отнявшимися ногами остался лежать под березой.
Она бежала в окружении злобных мелькающих меж стволов птиц. Крики ненависти и ярости раздавались со всех сторон, темные прозрачные тени преграждали путь, бросались под ноги пытаясь остановить, сбить шаг. Не обращая внимания, видя перед собой только искрящийся вытянутый пунктир, Светлана все ускоряла и ускоряла бег.
Сердце колотилось бешено и гулко. Она задыхалась от беспредельного усилия, хватала воздух сухими воспаленными губами. Вот за деревьями в густом ночном сумраке мелькнули прибрежные камыши и сияющая в лунном свете гладь деревенского пруда. На том берегу стоял дом Власьевны, и девушка еще прибавила ходу. Но силы быстро покидали ее, ноги не слушались, запинались. Светлана остановилась, сунула за пазуху цветок, опустилась на колени, и обессилено, на четвереньках подползла к заброшенному плетню. Прислонилась спиной, стараясь совладать с частым прерывистым дыханием. С удивлением и облегчением увидела, что осталась одна. Вся лесная нежить затихла в лесу, не решаясь покидать своих владений.
Невдалеке стоял разрушенный бревенчатый сруб с одиноко торчащей трубой и выбитыми глазницами окон. За ним виднелась темными куполами невысокая сельская церквушка. Тишина и сонный покой накрыли землю. В небесах переливались звезды, полная луна смещалась к линии горизонта. В зарослях ивы робко щебетали ржанки и чибисы. Приходило успокоение. Цветок папоротника жег грудь. Она достала его, принялась любоваться, с восхищением взирая на пламенеющие лепестки. Раскрытый бутон горел волшебным светом, освещая усталое лицо. Казалось, багряно-красное излучение проникает глубоко в душу, заставляя все тело светиться таинственными рубиновыми оттенками. Светлана не замечала, как от притаившегося во тьме дома отделилась, и будто паря над землей направилась к ней, женская фигура в длинном легком облачении.
– Здравствуй, дева благородная! – невысокая стройная девушка в красном, расшитом перламутровыми бусинами сарафане и белой рубахе с широкими рукавами стояла напротив нее. Дивное прекрасное лицо, в руке ветка огненной омелы. Светлые серебристые волосы колыхались на свежем предрассветном ветерке. – Все-таки достала цветок! Отдай, – она протянула тонкие изящные пальцы. – Зачем он тебе?
Светлана во все глаза смотрела на удивительную незнакомку, с ужасом понимая, что эта милая девушка является источником всех горестей и бед, постигших ее родных и близких.
– Не отдам! – она крепко прижала к себе цветок. – Кто вы такая?
– Меня зовут Алёна. И в моей власти сделать с тобой все, что угодно. Ты должна вернуть бутон…
– Хорошо, я отдам цветок! Но снимите заклятье с моего мужа, верните ему жизнь! За что вы прокляли весь его род?
Девушка тонко усмехнулась, дотронулась веткой до ствола. Дерево вспыхнуло синим пламенем, на глазах превратилось в пепел. Светлана вздрогнула, прижалась к плетню…
– Его далекий предок Василий убил мою бабку Рогнеду. Неосознанно, случайно, лишь по прихоти молодецкой. Не зная, что катящееся тележное колесо есть колдовское воплощение, символ силы Солнца бегущего по небу, и трогать его нельзя. Она возвращалась домой с великого праздника Купала. А оказалась задавленной, висящей на изгороди. Как ему взбрело в голову насадить колесо на частокол? Слишком многое было завязано на ее чародействе. Князь ждал зелья приворотного, княжну литовскую сыну своему сватал, замирения хотел. Колдовством и волхвованием приручить ворога решил, породниться думал. Время выиграть желал, державу укрепить. От помощи Рогнеды, силы ее ведовской, все зависело. Но погибла бабушка, а я не знала еще тогда заговоров последних, ее ждала.
Что потом началось! Оружники хутор спалили, всех жителей высекли, на княжий двор согнали. Князь литовский сватов прочь вышиб, на Русь войной пошел. Ворвались крестоносцы, взяли Псков и Углич. Разорили дотла Суздаль, а людей в полон угнали. В плаче и страданиях содрогнулась земля Русская, слезами горькими умылась. Князь с сыновьями и дружиной погиб в сече кровавой, никого в живых не осталось. Мы с мамой бежали на север. Там в скитах вьюжных, на берегу моря Студеного прятались. Где и состарились, провожая супругов-рыбарей в путину, да на зверя морского. А ведь мама любушкой у князя жила, и сын его младшенький мне завещан был. Как думаешь, велика вина молодца Василия?
– Не знаю, – Светлана с испугом и удивлением слушала откровения кудесницы. – Но почему кара такая страшная?
– Страшная? – поразилась Алёна. – Я всему мужскому роду тридцать лет жизни оставила! И то, из-за неразумности его, глупой и бессмысленной лихости. Кто, по-твоему, должен был ответить за все случившееся? – ее глаза жгли бешеным пламенем. – За гибель и мучения, обесчещенных женщин, распятых детей? Кто должен был взять на себя плач и кровь полоняников, сожженных младенцев?
– Я не знаю, – потупилась Светлана. И слезы закапали, побежали тонкими ручьями.
– Ты ничего не знаешь! Будущего не видишь! Зачем тебе цветок, зачем сила колдовская, если ты к этому не готова? Не по себе дерево рубишь!
Светлана заплакала сильней. Мокрое исстрадавшееся лицо с мольбой смотрело в горящие глаза, пытаясь найти в них хотя бы частицу сострадания.
– Мне не нужен цветок, не нужна сила колдовская! Я хочу спасти моего мужа!
– Ладно, красавица! – тон девушки смягчился, в голосе скользнули теплые нотки. – Я помогу тебе в обмен на цветок полуночный. – Будет у тебя и сила колдовская и волшебное очарование. С мужа твоего снимается проклятие старинное. Останется живым и здоровым, проживете с ним долго и счастливо. Но этого мало…
– Что еще? – лицо заливало слезами. Мокрая пелена стояла перед глазами. – Что еще нужно вам, кроме цветка?
– За все содеянное необходима искупительная жертва. Невинная, как агнец Божий! Род Василия должен прекратиться навсегда!
– Как? – Светлана не понимала. В мыслях билась радостная мысль: – Вадим останется жив! Значит, не зря она приняла мучения, преодолела все невзгоды, справилась со своими страхами, добилась его исцеления. И теперь они будут жить долго и счастливо! Она улыбнулась сквозь слезы: – Какая жертва?
– Кроме цветка ты отдашь мне ребенка. Он просто родится мертвым. И этим кончится заклятье!
До Светланы очень медленно, как в страшном тягучем тумане доходил смысл произнесенных Алёной слов. Еще не веря жутким пророчествам, она в безумном отчаянном смятении закричала срывающимся голосом:
– Нет! Не отдам сына!.. За что ты со мной так?
– А никто тебя не спрашивает. Ведь этот цветок муж твой сорвать должен был. Тогда и жертва не нужна. А раз так получилось, то по-другому никак!
Светлана в исступленной безысходности каталась у ее ног, вымаливая прощение своему будущему ребенку. Билась головой о плетень, заламывала руки, с печалью и тоской глядя в глаза Алёны.
– Не надо расстраиваться, голубка! Вспомни, какая судьба ему уготована была? Будут дети у тебя. Только девицы одни. А чтоб ты успокоиться могла, я до родов с тобой буду, – она коснулась лица, и Светлана почувствовала, как что-то раскаленное и тягучее, будто воск, входит в нее, растворяясь, сливаясь с ее собственной сущностью. Перед глазами загорелись яркие вспышки, небо опрокинулось на землю, дрожащая судорога пробежала по телу. Жуткий звериный вой и крики первых петухов – последнее, что услышала она. Голова запрокинулась назад, тело изогнулось, волосы разметались по земле, и Светлана провалилась в долгий глубокий обморок.
* * * * *
Яркая, кроваво-красная заря поднималась с восточного направления. День обещал быть ветреным и жарким. Багровый край раскаленного солнечного диска чуть показался над горизонтом, высвечивая кучевые облака блестящей розовой каймой. Умытые растения разносили благоухание пыльцы, пчелы уже вовсю трудились, погружая острые хоботки в радужные цветочные рыльца. Щебет птиц и радостное гудение насекомых нарастали с каждой минутой, принося в мир знамение нового летнего дня. Утренний ветерок чистыми волнами доносил дыхание леса. Жаворонки звенели высоко в небесах, резвились, кувыркались в бескрайнем синем просторе. Вся природа ликующе и весело просыпалась ото сна, стряхивала наваждение ночи и коварство грозовых ливней, плутовство назойливых вязких туманов.
Инок Варфоломей беспечно шагал пыльной тропинкой, обходя берег затянутого ряской пруда. Радуясь ослепительной идиллии природы, светлыми глазами вглядывался в далекую синеву небес. Ощущение покоя и блаженное
