А берег дуновенный и пустой.

никогда не было…
- Может, повод дал?
- Какой повод? В 45 лет они только прикидываются, что им любовник нужен. А им всем нужен муж. И на меньшее они не согласны.
- Я этого не знал, - мотнул подбородком Саша.
- Так я тоже… - без улыбки уже сказал Игорь, и встал. – Кофейку по чашке, нельзя традиций менять…
Попили кофе. Покурили в форточку. Саше стало почти дурно от нетерпения. Он взял друга за рукав рубашки и силком потащил к компьютеру.
- Не томите. Запускайте свой агрегат, - сказал он, склоняясь над вальяжно раскинувшимся в кресле «котом-соблазнителем».
- И что мы ищем? – осведомился тот. Подозрительно улыбнулся, поигрывая длинными пальцами по клавиатуре.
Саша посмотрел убийственно.
- Вчерашние зимы.
- Нет, я серьёзно. Куда нажимать?
- Я тоже серьёзно, - хмуро выдавил Саша. – Выходи на Интернет.
- Это он и есть, - спесиво заявил бывший майор Советской Армии. – Что именно?
Саше не хотелось признаваться даже другу – так было стыдно. Он снова мельком бросил взгляд на аквариум, под включенной люминесцентной лампой, и заметил, как серебристая скалярия-полумесяц, грациозно вильнув плавником, уплывала спокойно и важно к кусту лентовидной валлиснерии, к краю аквариума. Слабо колыхнулись длинные побеги кардамина в воде. К поверхности поднимались пузырьки газа.
Саша, всё ещё как будто припоминая, с усилием отвёл глаза.
- Ну, это… «Жди меня».
- А на фига тебе? – весело спросил Игорь, косясь и нажимая клавиши.
- Ну, может, меня ищут, - со скверной улыбкой на губах замялся Саша и похлопал друга по плечу. – Ты тисни, тисни. Сидишь, как полковой раввин…
- Та-ак. Есть! Что дальше? Тут они фамилию спрашивают.
- Чью?
- Твою.
- Ну, пиши. Ты же знаешь. Пока не поменял.
- Ага, - клацнул Игорь «Enter». И поднял голову, двусмысленно улыбаясь.
- Ну? Архимед, – почти крикнул ему Саша, - что?
- Ни одна собака тебя не ищет, - довернулся в его сторону друг, - на фиг ты никому не нужен!
- А не надо так радоваться! Друу-жок! Что за вольности… - Саша скуксился и отошёл к окну. – Ну, народ…
Игорь даже растерялся. Ответил не сразу:
- А на что ты надеялся, я не пойму? – Он отъехал от стола и сложил обе ладони за голову.
Саша прикусил губу. Снова взглянул на аквариум: скалярия застыла в зеленоватой воде, как будто к разговору прислушивалась. Не двигалась, стояла смирно в толще воды, зависла. Наконец он вымолвил, удручённо:
- Так любили ведь…
- Кто? – спросил Игорь. – Где эти женщины, кто их видел?
- Иди ты к чёрту, - выругался Саша. – Тоже мне… помощник. Каркаешь тут.
- Не, а с какой стати она должна тебя искать? – очень серьёзно и даже нагловато спросил Игорь. – Ты там наследил, метку оставил, тебе сейчас плохо - почему и ей должно тоже быть плохо? А? Может, у неё всё как раз хорошо. Без тебя. И думать забыла!
Саша даже дёрнулся весь.
- Как это забыла? Помню же я вот тот апрель в Москве, раннее утро, солнце над крышами. Она в нейлоновых колготках, и солнце скользит по тугому чулку… тонкие, благородные ноги просвечивает… На Волхонке мостовую переходили, в музей бежали, а она так неожиданно на меня взглянула, искоса – зырк!- глаза в глаза - а тут «Жигули», копейка – по тормозам! Чуть не сшибла обоих…
- Чудак-человек, - здраво втолковывал старый друг, уже с грустью и без подколок. Старый друг-вояка. Давнишний. Преданный. И ездил на офисном кожаном чёрном стуле вокруг стола. – А если б ты семьсот лет жил, то что, искал бы сейчас санитарку, которая тебе раны на Куликовом поле перевязывала? Да? Так, что ли?
- Дядя, - мирно пока сказал Саша. – Идите на х… Там бабушек, дедушек показывают. Ищут они друг друга, не забыли… за 50 лет.
- Во-во-во! – оживился Игорь. – Знал, что спросишь! Вот и ты с их поживи… чтоб 50 лет не видеться. Тогда и поищем. Они дожили. И ты – доживи!
- Убойный аргумент, - чмокнул Саша невольно и снова сник. 
- Нам рано подводить итоги, вот что. – Игорь встал. И пнул ногой стул. – Это всё этот долбаный кризис второго возраста. Так будем изводиться – до третьего возраста можно и не дожить… Может, лучше выпьем? Вижу, созрел ты с такой меланхолии…
- Ты же знаешь, - сказал Саша, - я пью мало. Но долго.
- Это дней пять? Семь? 
- Последний раз тридцать пять.
- Ого! Я бы сдох.
- Я тоже… почти сдыхал, - Саша усмехнулся. – Уже и с апостолом Петром переговорили, договаривались про условия. Мохнатый такой, седовласый старик. Шустрый, угодливый и шутит, как ты… Мы за ручку только поздоровались, а он, сука, стоит, подбоченясь, смеётся. «Иди пока, говорит, погуляй ещё»…
- Всё просил заходить? – Игорь глянул на приятеля.
- Вроде того. Но дверь там какая-то филёнчатая. Со скрипом. А я не люблю скрипы, только чистый звук. Сказал ему: «Ладно. Ещё погуляю». Потом…
Игорь посерьёзнел как-то вдруг, заелозил по стулу.
- Вправду, что ли, было?
- Ну да. Как тебя сейчас видел… Давай не будем вспоминать. Хотя, знаешь, зримо так до сих пор иногда перед глазами стоит… Всё иллюзии, миражи. Тошно… Эти колготы блестящие, на утреннем солнце, на вымытой мостовой…
Игорь посмотрел участливо.
- Может, «Ключевой момент» ещё посмотрим? А что? Туда даже из Африки пишут.
- Мне не надо из Африки. Я ищу из России.
- Легче съездить.
- Куда? Сидит она на вокзале, в чемодан ноги упёрла. Выглядывает…
- Ну вот, - подбодрил товарищ и улыбнулся. – На глазах выздоравливаешь. Сам ведь понимаешь: это – быы- ло! Но прошло.
- И такого больше не будет?
- И такого больше не будет. – Очень серьёзно ответил Игорь, видно, думая о чём-то своём. – Пошли… турист, кофейку ещё хлебнём, раз водки нельзя. Хоть это у нас не отнимут. Ты сегодня не в духе, это не навсегда, - тронул он Сашу за плечо. – И у меня такое бывало. Дэпрэсьён психик тро лэжэр.
- Могём, - протянул Саша. – Насобачился ты с тётей. Один козачат воспитывает, другие на компы подсели… Тот верующим заделался. Шурик вон по водке и катрану выступает. Вы хорошо устроились. Так жить можно. И голова не болит… 
- И ты компьютер купи, я тебе давно предлагал. Ходишь, ноешь…
- И что? Это душу успокоит?
- Душу нет. А время убьёшь.
- Сколько можно его убивать. То водка, то базары страны. Так и жизнь пройдёт, вот кто-то говорил: вспоминайте, когда вам в последний раз было адски хорошо, воскресите этот момент в полной ясности – и от него и идите дальше. Кинулся я вспоминать, рыл-копал в памяти, и так и эдак – ни фига не получается вспомнить, вот так. Как ни крути, получается детство. Ну, от него идти бесполезно… Так, сука, и жизнь пройдёт.
- А что? Так и пройдёт. А как ты хотел?
- Я хотел не так.
- След оставить? Дерево посадить?
- Иди ты к чёрту…  ехидничать все мастера. Слова в лапти обувать… И дерево, целый сад, и дом был и двое детей… Не, вы хорошо устроились. Медали вон висят тоже. Скалярии эти дурацкие, попугай горлопанит… Развёл тут der Zoo, лучше б тётю поселил…
- Не-не-не, - замахал руками Игорь в испуге. – Мы с ней раз в неделю занимаемся. Раз вечером и раз утром.
   Саша возвращался домой, в свою холостяцкую квартирку, без постороннего голоса. Сначала долго ходил по вечернему городу в том страшном опьянении, которое бывает, когда человек ещё бодро держится на ногах, но уже болен какой-то тяжёлой болезнью. Он был болезненно, пьяно несчастен и вместе с тем болезненно прибит, угнетён, ощущая свою ненужность и на этом бульваре, и в этом сумеречном холодном городе. И уже безразлично, пусто воспринимал он и всё окружающее – дома, переулки, без света улицы, магазинчики ночные, новые, с неоновым светом внутри и гирляндами огней на обсаженных липой террасах, нетрезвые голоса басовитые за столиками пивных, бензино-масляный смрад от шоссе, склизлые тротуары и ****иный этот дух воздуха от девочек, которые, хихикая, шли парами навстречу, вглядываясь в него с профессиональным интересом. Бледный никчемный город, который никого ничему не учит, никого никуда не зовёт.
«И лето больше не возвратится», - мрачнея, сказал он самому себе и свернул на белеющую под фонарным столбом пешеходную зебру.
   Он прошёл мимо сбербанка, сутулясь привычно, уже почти седой, усталый и больной и думал: «Как же так? Я ей такие пульсации посылаю, такая жуткая энергетика - и она - не чует? Не чувствует, не слышит? Где она бродит, эта Любовь? Зашла б минут на пять, хотя бы. Поболтали бы…»
   Он наперёд знал, что будет томиться, мучиться и долго не заснет.
   Войдя в незапертый подъезд, впотьмах он споткнулся о нижнюю ступеньку, выругался и зло подумал: «Может, Игорь не ту кнопку нажал? Умная всё-таки машина».