Зачарованную поляну пришёл отряд туристов: две девушки и четыре паренька. Маруська обнаружила пришельцев и пришла к мужику, настойчиво приглашая его пройти с ней. Мужик прихватил ружьё, и они налегке отправились на осмотр. На поляне было весело. Стояли две палатки. Гремел мощный транзистор, горел костёр, на котором висели котелки и от которого тянул терпкий запах приправ. У костра вертелись девушки, а ребята надували резиновый баркас из военного абордажного оборудования.
- Ну, как у вас, девочки, с обедом? У нас всё готово и можно плыть. И надо по быстрее уходить. Здесь шайтан хозяин. Наши проводники не задерживаясь рванули обратно,- сказал один из двоих парней, подошедших к костру.
- Да, и старик ещё говорил, что несколько лет назад привёл сюда писателя, который хотел пожить в одиночестве. Так сгинул писатель,- добавил второй.
- А нам так здесь нравится. Так красиво и уютно. Почему бы денька два не отдохнуть, места посмотреть. В энциклопедии написано, что на реках в этих местах водопады красивейшие.
- А вот этого, Марусенька, нам совсем не требуется, - сказал мужик. – Прогуляйся ка к ребятам, да поворчи немного. А?
Маруська кивнула на ободряющий толчок и, потрескивая раздвигающимися ветками, вывалилась на поляну и заворчала. На берегу ноль внимания. Транзистор орал на всю мочь, девчонки с половниками танцевали.
- Ы…Ы…Ы…,- рявкнула во весь голос Маруська и двинулась к берегу.
- Медведь!- заорали туристы в шесть голосов и замерли, словно парализованные страхом.
Маруся подошла к лагерю, понюхала палатки, понюхала разложенные продукты, поднялась на задние лапы, и подошла к парням, превышая ростом крупных ребят. Те стояли не шевелясь. А Маруся, как неоднократно общалась с мужиком, обняла правой лапой ближнего к ней парня, прижала к себе легонько и отпустила, похлопав по спине. Затем опустилась на четыре лапы, обнюхала остальных ребят и вернулась к костру. Из разложенных на полиэтиленовой скатерти продуктов выбрала большой круг полукопчёной колбасы и схарчила, не задумываясь.
- Так она у нас весь обед сожрёт, - пожалела колбасу одна из девчонок и махнула на Маруську полотенцем.- Вон пошла, обжора.
- У…УУУ…,- прорычала Маруська и снова поднялась на задние лапы. Девчонка отскочила, опрокинувшись на спину. Колбаса понравилась и Маруся, забрав второй кружок в пасть, повернулась и ушла по невидимой для посторонних тропинке в кусты.
- Сваливаем,- закричали не на шутку перепуганные туристы. И через полчаса баркас отвалил от зачарованной поляны.
- Спасибо, Марусенька, - потрепал по загривку медведя мужик.- Никто не пострадал. Ребятам на полжизни воспоминания останутся, а ты колбаской побаловалась. Но привыкать к цивилизации нам не следует, ладно». «У…У…» - рыкнула Маруся и было непонятно, согласна ли она была в этот раз. «А с парнем ты пошутила отменно. Не только обняла, а ещё одобрительно похлопала. Сама придумала?» Маруся слегка рыкнула, но мужику казалось, что медведица смеётся.
На следующую весну Маруся по медвежьим срокам перешла в возраст девушки на выданье. После спячки она недели две приводила себя в порядок, хорошо кушала, и мужик только и ставил сеть каждый вечер, чтобы удовлетворить аппетит. И в один солнечный майский день, схарчив десяток свежих хариусов, Маруся подошла к мужику, обняла его, повесив голову на плечо, потом похлопала по спине и отпустила. А сама пошла на выход не оборачиваясь. «Должно быть, природа зовёт», - сказал грустновато мужик. – И возвратится ли в родную хату?»
Маруся вернулась поздней осенью, откормившаяся и в блестящей от здоровья шубе. Радостно ворча, обняла встречавшего мужика у крыльца сданного в эксплуатацию деревянного дома и по хозяйски прошла в дом, осматривая все комнаты. И хорошо, что мужик сделал пол из обтёсанных в половину брёвен. И пол не скрипнул, не прогнулся под немалой тяжестью заматеревшего зверя. «Ну, как? – спросил мужик воспитанницу. Маруся посмотрела на него, кивнула огромной головой и рыкнула, что означало одобрение в понятии и медведя, и человека. «Тогда пойдём в чум. Там у меня кухня пока осталась». Маруся была не голодна, но от любимой свежей рыбы не отказалась. Постоловалась она у мужика недельку и ушла в берлогу, как только упали снега, и пришли морозы. Весной у неё родились два медвежонка – Мишка и Петька назвал их мужик. «Согласна, мамочка? – спросил он медведицу. Счастливая Маруся только головой мотала, как кобылица. И снова у мужика пошли дни и месяцы в заботах о подрастающем медвежьем поколении. Медвежьи папы воспитанием детей не занимаются и голос крови им незнаком. А Маруська крутилась над каждым медвежонком не меньше и не хуже, чем орлица над орлёнком. И обоих приучила с первых дней к великому уважению мужика. Чум мужик расчистил от лишних вещей, оставив в неприкосновенности очаг. И медвежья семья заваливалась туда после дневного похода по тайге, закусывала мужицкими деликатесами и похрапывала под крышей до утра. Частенько и мужик укладывался вместе с медведями. С постройкой дома у мужика вроде и забот никаких не стало. Это как у человека бывает большое дело, и забота не отпускает его ни днём, ни ночью. И в час отдыха он то и дело спохватывается и укоряет себя, что что-то не доделал. А тут наступила такая благодать, что он запалил смоляной факел и молился перед ним, принося Богу искренние и бесконечные благодарности. А поблагодарив Бога, другой факел привязывал вблизи десятка изображений таёжного духа и ему приносил такие же искренние благодарности за помощь и содействие в делах и в укреплении духа в правильности пути избранного.
Зачёркнутые календари с прожитыми годами на стенке превратились незаметно для мужика в пачку. Одежда и обувь, припасённая им для жизни в тайге, истрепалась и никакие штопки и подшивки не спасали. «Жили же прадеды в каменном веке и одевались, обувались, - сказал мужик двухлетнему Маруськиному сыну Мишке, который лежал рядом и смотрел, как мужик кроит лосиную шкуру на сапоги, заворачивая раскройку мехом внутрь. – Жили и как-то шили, чтобы крепко и тепло было».
Мужик ещё в первую зиму начал охотиться на зайцев. Сам процесс охоты был поддержкой для здоровья, а время проведённое на рыбалке и охоте Всевышним в срок жизни не засчитывается. Да и зайчатина неплохо выглядела на скромном столе отшельника. Шкурки он хранил до времени. Освоившись с житьём, бытьём и пропитанием, мужик стал поглядывать на встречающихся соболей. Места были соболиные и, возможно, шайтан гонял аборигенов, защищая пушистиков. Мужик учёл и это перед первым выходом на соболя. И выстрогал «соболиное» изображение шайтана и принёс ему подношение копчёными заячьими лапками и сообщил, что будет добывать соболя не для продажи и обогащения, а для пошива зимней одежды. Перед охотой пристрелял винтовку. Первый же выход принёс ему удачу. Когда соболиных шкурок накопилось у мужика на поддёвку, он сшил поддёвку. И оглядывая себя, расхваливал свою обновку и себя в ней. Потом сшил шапку и тоже похвастался перед зеркалом. И если бы его кто мог спросить из его знакомых, а как он живёт-здравствует, то он даже ответ мысленный придумал: «А живу я, дорогой, как положено жить вольному мужику на святой Руси, который сам себе хозяин, и работник, и князь, и барин. Всё мне здесь подвластно. И когда у меня праздник, то пью огненную воду, закусываю икрой большими ложками из большой чашки, а руки вытираю соболями».
В лето, когда Мишке и Петьке пошёл третий год. У Маруськи было второе приключение с человеческим сообществом. Самцы-двухлетки у медведей обычно на третий год уходят от матери и начинают самостоятельную жизнь. Но Мишке с Петькой то ли нравилась жизнь при матери и мужике, то ли Маруся их придерживала, только был уже август, а покидать заимку медвежата не собирались. Надо сказать, что медвежата вымахали в папу, которого мужик не видал, но понимал, что Маруся сама выбирала папу для своих детей. И в два с небольшим года были они крупнее матери.
Мужик отдыхал на веранде, когда подошла Маруся и подняла его, что означало, что надо куда-то пойти и посмотреть на непорядок. Как обычно, мужик взял ружьё и пошёл за ней. Маруся рыкнула. Проснулись задремавшие малыши, и пошли за матерью. Маруся вела команду к Зачарованной поляне. С поляны доносились боевые нетрезвые крики. Мужик знаками остановил медведей. Все затаились, созерцая увиденное. На поляне стояла палатка, у палатки лёгкая резиновая лодка, горел костёр, в стороне стояли два срубленных венца строящейся избушки, и несколько подготовленных брёвен лежало рядом. У костра на брёвнах сидели три мужика, выпивали и закусывали. Заметно было, что выпили они не по одной.
- С почином! – громче всех орал крупный рыжебородый детина, поднимая вверх кружку.- Два венца сделали, дальше пустяки. А какая охота здесь будет. Мне дедушка, когда я пацаном был, рассказывал, как забрёл в эти места и за один день десять соболей взял. А потом напал него какой-то туман, словно шайтан закружил. И потерял он дорогу домой и место, где был. И винтовку потерял. Не помнил, как и выбрался. А мы только прибыли и уже несколько соболей видели. То это место, мужики, где мой дед был! И никакой шайтан мне не страшен. Выпивай, мужики!
Каким путём прибыли сюда пришельцы, чтобы построить зимовье, мужику было не интересно и не к чему. Это была реальная угроза его существованию, которую надо было устранить немедленно. Он обнял Марусю и её медвежат. «Надо прогнать этих людей, - шептал он медведям. - Так напугать, чтобы никогда желания у них не появлялось забредать в наши края. Поняли?! Вперёд». И толкнул троицу из кустов на поляну. «Как всё медведи понимают»,- восхищался не раз мужик по разным поводам.
Маруська первая, за ней с обеих сторон Мишка и Петька бесшумно вышли из кустов и молча помчались к костру, как удалая тройка вороных коней. «Медведи»! - закричал кто-то из пришлых и только тогда медведи рявкнули своим боевым рыком. Медведи мужика, приученные к огню, не боялись огня. Костёр был опрокинут, палатка смята, оратор получил удар лапой и полз к берегу, к лодке, которую двое других волокли на воду, забыв про вёсла. А медведи уже раскатывали начатый сруб по брёвнышку, и сбрасывали их в воду. Люди погрузились в утлое судёнышко и оно, управляемое одним веслом, уносилось быстрым течением от «заклятого» места. Над рекой раздавался победный медвежий рёв.
Река текла по прямой несколько километров. И мужик наблюдал за лодкой, пока она не скрылась. Потом он вышел к медведям, праздновавших победу закуской годного для них провианта, и обнял каждого по отдельности. Потом собрал топоры, пилы, ружья и выбросил в реку. Победа была одержана полная, и мужик был уверен, что после такой трёпки со стороны «шайтана» никто из этой троицы не вернётся даже за брошенным добром. Они и не вернулись. Мужик заглядывал на Зачарованную поляну несколько раз, но следов возвращения не обнаружил. Добрались ли они до своих домов, было ему так же неведомо.
Следующей весной Мишке и Петьке пошёл четвёртый год, и они ушли из общего дома. Мужик видел, как они прощались с Марусей. Она им что-то внушала старательно, медведи слушали и тоже в чём-то ей обещались. Потом все
