ДИССИДЕНТ

возможности отшельника  к передвижению по окрестностям. На самодельных лыжах мужик доходил до водопада и до большой реки. Везде было тихо, жизнь замерла.  И он благодарил Всевышнего за то, что вразумил его осенью продолжить охоту на солончаке. И прибавив  к запасам ещё одного оленя, он обеспечил себя свежим замороженным мясом на всю зиму. Оттепелей не предполагалось, и мясо хранилось в предбаннике, заменившим мужику морозильную камеру.  Снег  занёс усадьбу,  и постороннему наблюдателю  едва ли бы удалось обнаружить  жизнь, пока он  не попал бы за частокольную ограду.  Ничто не нарушало векового  спокойствия.
За частоколом  можно было увидеть широкие дорожки от дверей чума к навесу с поленницами дров, к бане,  к туалетному кабинету  и к омуту. По льду омута также была расчищена  дорожка к «рыбным» местам, которые мужик определил опытным путём. Свежая рыба никогда не вредила. И возле трёх прорубей стояли постоянные стулья – чурбаки.
Для своей жизни мужик определил строгий порядок. Он очень понимал, что только строгость к самому себе сохранит его как человека  в полном одиночестве и полной изоляции от событий в мире. Подъём в восемь часов со словами благодарности Всевышнему. Уход на покой в полночь. На дела по поддержанию бытия у него уходила половина времени. Часть остального времени мужик решил посвятить запискам добровольного отшельника. Он привёз с собой большие сто листовые  тетради в клеточку, на каких записывал лекции в счастливые студенческие дни, и пакет сухих чернил.  И в первый же день прибытия, как только поставил палатку на берегу реки, мужик достал тетрадь, написал на форзац листе  свою фамилию, имя и название будущего труда – «СОБЫТИЯ  и  РАЗМЫШЛЕНИЯ  человека, поменявшего общество на пустыню». Затем пронумеровал страницы и на первой поставил дату и написал: «Погода довольно хорошая. Потрескивая, горит костёр, на котором варится в котелке мой первый ужин отшельника. Шумит вода в реке на перекате. А  в остальном тишина, тишина. Благодарю, тебя, господи!»
В последующие дни, занятые интенсивным трудом  по обустройству, записки в тетради были короткие и нерегулярные. И без всяких размышлений. Факты и короткие наблюдения. Сейчас, когда всё живое задуло, замело, и могучий лес притих под шубой ничем не тревожимого снега, времени для раздумий появилось у мужика предостаточно.  Он был один и свободен от вредных влияний человеческого общества. А невредных влияний мужик в своих раздумьях не обнаружил, вспоминая свои лучшие человеческие годы жизни от двадцати до сорока лет. Никто его не опекал, никто ему не указывал и не приказывал, никто не упрекал в том, что он родился в самой прекрасной свободной стране, где ему были созданы все условия для обеспеченной жизни, получения образования и развития как личности. И потому он должен этой стране отдать все силы и способности для создания её богатства, могущества и величия, воплощённого в мудрой политике вождей. И не было рядом с ним вечной спутницы мужчины от сотворения мира – женщины, которая должна была родить ему детей. И женщина, и дети должны были оградить его от одиночества и создать общество. И тогда он снова бы стал всем должен. «Я счастлив, что я один. Что я никому и ничего не должен в этом прекрасном месте, кроме Господа и местного неведомого мне владетеля. И я приношу им искреннюю благодарность за их поддержку в моих стараниях стать отшельником и очистить свою душу от накопившейся скверны за жизнь в человеческом обществе»,- написал мужик в поздний декабрьский час при мерцающем свете потрескивавшей лучины.
 Для чтения мужик привёз с собой вечную книгу – библию. Непросто было ему её найти в то время отрицания Бога и массированной пропаганды атеизма. Но он развесил объявления на всех автостанциях и вблизи вокзалов и на остановках электричек. И через два месяца ему пришло письмо из недальней деревеньки, и он заполучил дореволюционное издание в отличном состоянии. Но читать и писать при свете лучины ему, привыкшему к яркому электрическому свету, было скорбно и утомительно для глаз. И прочитав страницу, другую или записав  несколько фраз, мужик откладывал перо, извинялся, говоря: «Прости меня, Господи, за нерадивость».  И брал нож и полено.
Проникшись уважением к суеверному страху аборигенов к  неведомому владетелю и хранителю первозданности заповедных мест, мужик  без надсмешки над самим собой с первого дня решил наладить  отношения с чудо-юдой. У костра перед сном он вырезал  из берёзовой коры что-то похожее на лицо  и прикрепил его на ствол кедра. И рядом прикрепил кусочек сухаря. И в дальнейшем  при начале любого дела не забывал перекреститься, и следом помянуть и лесного духа. А на своём урочище у него образовалась выставка из десятка изображений, которые становились по виду всё реальнее в его понимании и качественнее по исполнению. И когда упали снега, у мужика окончательно сформировалась идея занятия резьбой по дереву.  И дело пошло. Лучше у него получались фигурки из найденных причудливых форм  сотворённых природой, которые небольшими поправками он доводил до похожести на зверя, птицу. человека или на фантастическую небыль. Ему было интересно и время незаметно текло. Но время мужик не торопил и за все холодные дни ни разу не сказал «скорее бы весна». 31 декабря он на календарь прошедшего года повесил другой, исправив год на следующий. Ему  было хорошо при любой погоде в единении с природой.
К концу февраля  морозы спали. Стало появляться приветливое солнце. На частокол  стали присаживаться  пичуги, поляна покрылась  следами птиц и зверушек. И если в снежные месяцы все следы живого  заметались снегами и думалось, что никого вокруг  из живности нет, и не было. То сейчас, за несколько бесснежных дней тайга своими следами в ней живущих существ говорила: « А всё моё живое вместе со мной живёт и радуется скорой весне, когда всё оживёт, наполнится соками жизни и настанет пора ежегодного возрождения. И тряхнут гривами седые кедры, и оденутся листвой берёзоньки, и затрубит призывно горный олень. И всё живое пустит новые корни, а в норах, гнёздах  и лежбищах запищат, заголосят птенцы, детёныши. А реки переполнят бесчисленные мальки рыб». Слушал мужик  таинственный говор тайги, переводил её шум и гул на человеческие слова, и радость  свободного бытия охватывала все клетки его поздоровевшего тела.
Весна, как и зима, часто приходит неожиданно. Было тепло, капали капели, уходил снег, ночные заморозки случались не часто. Но река ещё стояла, только лёд потрескивал. И вдруг в ночь на первое мая, налетели на местечко хмурые тучи, ударил гром  раскатистый и хлынул ливневый дождь. Гроза бушевала несколько часов. А когда небесный гром и гул от него откатил за восточный хребет, рассеялись хмурые тучи, и. омытое грозовым дождём, яркое горячее солнце  кинуло на землю накопленное за зиму тепло. Через два дня снег остался только в провалах и под непросвечивающими кронами деревьев. А на освобождённой земле яркими зелёными блёстками   засверкали первые ростки. Погрелся мужик на солнышке, понежился и подвёл итоги. Чум и баня перенесли зимовку достойно и даже окрепли, заматерели. От запасённых дров осталась третья часть. От продовольствия осталась половина туши лося, несколько копчёных уток и приличное количество  солёной рыбы. Грибы сушёные ушли почти все. В отсутствии хлеба и картошки грибы были у мужика основным гарниром ко всем блюдам и приправой тоже. «Ну, что мужик! – сказал мужик самому себе. – Прожил зиму и не околел. Даже болезни тебя обошли, слава тебе, Господи!  И лесному духу, благодарность великая! И без хлеба и каши, и овощей прожил. Хотя непривычно и часто есть не хотелось ни рыбу, ни мясо. Только и утешало, что предки ничего тоже не имели и жили как-то. Однако сейчас сельским хозяйством займись. Картошки ведро ты сохранил на посадку, горох, пшеница есть, подсолнухи. От дерна половина поляны освобождена. Вот и занимайся. Хоть на несколько праздников что-нибудь и будет на столе. В любой жизни должны быть праздники».
Необременённый более делами по строительству жилища, мужик работал только в удовольствие. Поднял землю и завёл огородик, где посадил картошку, горох, посеял на сотке земли пшеницу, посадил по периметру грядок и бороздкам семечки подсолнуха. По вечерам рыбачил. А после полевых работ стал заготовлять брёвнышки для будущего деревянного дома. И так как в его распоряжении была только одна человеческая сила, он спроектировал себе домик из коротких брёвен диаметром не более пятнадцати-двадцати сантиметров. Такие брёвнышки он заготовлял на ближних участках и переносил по одному за частокол.  Отдыхал мужик, гуляя по окрестностям  с ружьём и рюкзаком за плечами, в котором было всё необходимое для непредвиденной ночёвки в лесу. Он отвёл для себя подвластную территорию, которая уходила по речке за водопад километров на пять по левому берегу и по радиусу спускалась к правому берегу большой речки, на которую его привели проводники. И согласовав  с местным духом территорию подношением подарков в ключевых местах, как медведь царапаньем, пометил свои владения затёсами на выдающихся деревьях.  Медведи и другие звери его на заимке не тревожили, хотя следы их присутствия он замечал неоднократно. Возможно, они и человека-то никогда не встречали и решили  судьбу не испытывать. Но осторожный мужик держал при прогулке  в стволах патроны с пулями-жаканами.
В один из  дней начала июня мужик продирался сквозь девственные заросли, расчищая себе дорогу тесаком. На полпути от Водопадной речки к Реке, он услышал за большим кедром жалобный писк, похожий на скулёж собачонки. Обойдя дерево, он увидел на моховом ковре в зарослях черничника маленького медвежонка, который облизывал лапку и плакал. Следов присутствия его мамы видно не было.  Мужик для страховки обошёл местечко покрикивая и создавая возможный шум, но никого кроме него с медвежонком в округе не было. Медвежонок скулил. Ему было не более двух-трёх месяцев по понятиям ничего не понимающего в жизни медведей мужика. Мужик присел, взял медвежонка на руки и увидал на правой передней лапке порез на подушке пальца, из которого выступала кровь. «Маленький, ты мой! – выражая сочувствие, сказал мужик.- Но мы твоей беде поможем». Он достал из рюкзака аптечку, нашёл пузырёк с йодом, капнул каплю себе на палец и помазал ранку. Медвежонок  дёрнулся и завизжал.  «Ничего, ничего,- подул на ранку мужик,- за то зараза не пристанет. И где мамашу потерял? Как один в такой чащобе оказался? Если твоя маманя сейчас сюда придёт, то, несмотря на мою помощь тебе, мне не поздоровиться». Медвежонок норовил облизать ранку и ничего не отвечал. «Так что мне с тобой делать-то? И вроде недавно мать потерял, а где её искать, коль она тебя сама потеряла. Или беда какая приключилась? Придётся, мишутка, мне тебя к себе домой взять». Медвежонок был совсем малюткой, не больше крупной кошки. Достал мужик из рюкзака фляжку с водой, налил в пригоршню и подал медвежонку. Тот сразу забыл про рану и стал жадно лакать. Ещё, и ещё… Достал мужик авоську матерчатую, посадил в неё медвежонка и пошёл домой. Что-то приключилось в