Очерк психологии творчества в том числе фотографа

  ОЧЕРК ПСИХОЛОГИИ ТВОРЧЕСТВА
  в том числе фотографа
 

 

  Я не знаю, откроет ли читатель что-то новое для себя в предлагаемом очерке, но я честно пытался ответить на вопрос, что сближает фотографию с другими видами творчества человека. Время от времени на разных форумах вдруг всплывает вопрос, а искусство ли фотография, хотя уже давно есть признанные классики от фотографии, есть музеи и коллекции, специализирующиеся на фотографии. И всё-таки сомнения у новых поколений возникают вновь и вновь. С чем это может быть связано?
 

  Прежде чем ответить на этот вопрос, договоримся, с какими видами искусств сравнивать фотографию. Одна из отличительных особенностей фотографа – это то, что он остаётся один на один с объектом своего художнического интереса: кнопку спуска затвора он нажимает один и ни от кого в этом не зависит. Поэтому я предлагаю поставить его в один ряд с композитором, художником, скульптором, поэтом, писателем, драматургом – потому что завершённый творческий акт каждого из перечисленных даёт нам определённый материальный результат: ноты, картины, стихи, художественные произведения или произведения для сцены. Я бы мог добавить к этому списку режиссёра-оператора-документалиста, если он полноправный автор всех сторон своего документального фильма, но этого наверняка никогда сказать нельзя – последний такой фильм я видел у Артура Аристакесяна «Ладони»). Всех перечисленных сближает с фотографом также то, что результат их творческого акта зависит только от них самих и ни от кого более. Это не современный архитектор, который как руководитель проекта лишь генерирует идею сооружения, а затем подключает целый штат своей мастерской – инженеров, дизайнеров и тд. Это не режиссёр-постановщик в кино и на сцене, воплощающий свои замыслы с помощью людей других профессий. Это не оператор в художественном кинематографе, зависящий от режиссёра гораздо в большей степени, чем ему самому может показаться на первый взгляд. Правда, в перечисленных творческих профессиях, сравнимых с фотографией, бывают случаи, когда под работой подписываются двое, а то и трое авторов, но это скорее исключение из общего для них правила – в своём творчестве не зависеть ни от кого.
 

  Каждый из этих типов Художника (будем далее использовать это слово с большой буквы, если понимаем под ним художника в широком смысле) предполагает наличие совершенно определённых способностей, присущих личности с самого рождения и лишь в разной степени обнаруживающих себя в зависимости от среды, воспитания, образования и даже правильного выбора жизненного пути, где удача играет не последнюю роль. Мы не будем говорить о том, что и способности бывают разными, разброс очень велик, от гениальности до ремесленничества и графоманства. Но рискну предположить, что есть одна особенность творческого акта, свойственная и гению и Графоману (в широком смысле слова) – это феномен вдохновения. Правда, результат для всех получается разный: гений открывает новые пути творит новый язык, создаёт новые миры, ремесленники и графоманы изо дня в день повторяют всем уже известное (за редким исключением). Но давайте вернёмся к вдохновению позднее, после анализа цепочки творческого процесса.
 

  Что это за цепочка? На входе её стоит окружающий реальный мир во всех своих ипостасях, на выходе – произведение искусства (в широком смысле). Возможно, что предлагаемая мной последовательность в творческом процессе вызовет у некоторых возражения, но, мне кажется, люди, способные к творчеству и знающие этот процесс изнутри, согласятся со мной, тем более что близкие трактовки творческого процесса встречаются в книгах по психологии.
 

  Итак, творческий процесс состоит последовательно из следующих частей и этапов:
  1) наблюдательность,
  2) творческая избирательная память,
  3) генерация идеи,
  4) творческая фантазия (воображение),
  5) творческая интуиция.
 

  Первые два этапа сопровождают Художника постоянно, время от времени, часто неожиданно, иногда под влиянием внешних обстоятельств (например, заказа), взрываются генерацией идеи, запускающей финальную часть творческого процесса (этапы 4 и 5).
 

  Назовём предлагаемую последовательность творческого процесса просто Цепочкой. Она довольно-таки интересна сама по себе. Её анализ приводит к некоторым парадоксальным выводам.
 

  Главный вопрос, который возникает при взгляде на Цепочку: а все ли составные части обязательны? Жизнь гораздо многообразнее, чем любые наши представления о ней. Так и с Цепочкой: в истории встречались творческие личности всякого рода, возможно, были и такие, которым для акта творчества не обязательно было проходить все этапы по Цепочке (ещё раз говорюсь, что первые два пункта Цепочки – не этапы, а сопутствующие Художнику всю жизнь качества, или назовите их как хотите). Не знаю, но мне таких трудно припомнить. В самом деле, чтó такое Художник без специфической его занятию наблюдательности? Как говорил Б.М.Теплов, «творческая работа художника предполагает наличие достаточно большого запаса жизненных наблюдений. В непрерывном пополнении этого запаса и сказывается та наблюдательность художника, которая составляет необходимое условие художественного творчества» (Б. М. Теплов. "Психология". Москва, 1953 г.). Мы ещё вернёмся к наблюдательности, когда будем говорить о фотографии. А что значит такая наблюдательность без творческой, избирательной, аналитической памяти? Помнить всё – это ещё не признак творческой личности. Может быть, какие-то важные вещи так глубоко упрятаны даже не в сознательную память, а в область бессознательного, что только творческая память может услужливо извлечь из скрытого небытия нужную деталь, нужное воспоминание, нужные эмоции. А способность к генерации новых идей? Если Художник не способен к их генерации, чтó попадёт на ниву его фантазии? Можно, конечно, разрабатывать и чужие идеи, как свои, и таких Художников немало в истории культуры – но только на первый взгляд, ибо впоследствии оказывается, что свои идеи у него были, но они касались до поры до времени скрытых от критиков особенностей его творческой личности. Какой толчок запускает механизм генерации идей, с которого, собственно говоря, и начинается творчество – не знаю. Ответ может дать один лишь Бог. Я не говорю здесь о внешних толчках, способствующих генерации идей (влюблённость, поступление заказа, выполнение обещания – да мало ли их!), они не являются истинными причинами пускового механизма генерации идей – не о них речь. Один мается всю жизнь в надежде осенения его благодатной дланью, иногда дожидается, и рождается Идея, достойная Создателя. Другой не задумываясь творит идеи, щедро рассыпает их в разговорах, комментариях и прочей суете и – от него остается одно воспоминание, да благодарность тех, кто эти идеи сделал личными, разработал их и стал Художником.
 

  Потому что только два последних этапа формируют Художника и его творения: каждая идея приводит к бесчисленному или ограниченному множеству возможных путей её развития посредством именно творческой фантазии (воображения), но лишь интуиция способна выбрать единственный для данного Художника путь развития этой идеи – и рождается Творение человека, греховное по своей сути, потому что Художник, пусть на краткий миг, вдруг начинает ощущать себя Создателем. Утрата творческой фантазии, а вместе с ней творческой интуиции переживается теми, с кем это случилось, мучительно: Рембо бросается в авантюры, грозящие его жизни и в конце концов обрывающие её, Борис Чайковский последние три года пытается приспособиться к новой реалии его жизни, но безуспешно, и обычная в таких случаях болезнь обрывает его жизнь, Сибелиус на десятки лет уходит от общения с миром. Они, пережившие и творческий взлёт и творческие неудачи, честно смотрят на себя и не способны на одну хитрость, доступную остальному человечеству – на имитацию творческого процесса.
 

  Имитация творчества настолько интересная вещь, что остановимся на ней более подробно, хотя это и уводит нас в сторону от нашей темы.
 

  Имитация творческого процесса возникает, когда отдельные составные части Цепочки подменяются их имитацией. Например, наблюдательность часто заменяется на начитанность(или излишнюю, некритическую образованность в своём виде искусства). Произведения таких авторов обычно отличаются именно книжностью, освоением чужого опыта, и обычно характерны для начинающих и неопытных. Из них могут развиться и незаурядные творческие личности – просто им надо пережить свой ученический, школярский период.
 

  Творческая память также может быть подменена начётничеством. Примером такого художника был, например, поэт Брюсов, в склонности которого к начётничеству заметили такие разные люди, как Марина Цветаева и Горький. Странно, но это коснулось его как поэта в большей степени, чем как прозаика.
 

  Об освоении чужих идей я уже говорил выше, о подмене генерации идей можно говорить в том случае, когда просто своих идей нет, а чужие идеи разрабатывать художник способен. Обычно таких Художников называют эпигонами, и многим из них не откажешь в способностях и таланте, но отсутствие своих идей приближает их к высококлассным, но всё-таки ремесленникам. Их беда в том, что тот, чьи идеи они разрабатывают, настолько неординарная творческая личность, что избавиться от его влияния способен не каждый. Вот и возникают «школы» или «круги»: такой-то (и часто неизвестный) школы, например, Рембрандта, такой-то (и тоже часто неизвестный) из круга, например, Рокотова… Привожу примеры из мира художников, как наиболее исследованный и всё же повсюду зияющий «белыми пятнами» имён.
 

  Два последних этапа творческого процесса (нашей Цепочки) заменить практически невозможно: они либо есть, либо их нет вовсе. Но вот о качестве того и другого поговорить стоит.
 

  Чем отличался Сальери от Моцарта у Пушкина? Ведь в приписанных ему откровениях о своём творчестве есть всё, что было и у Моцарта. Тогда в чём же он чувствовал свою ущербность? Рискну предположить, что в характере творческой фантазии у себя и Моцарта. У таких, как Сальери, творческая фантазия, воображение работают по заранее освоенной системе правил, его фантазия скорее школярская, чем творческая, хотя все признаки творческой она имеет.