«Манифест Коммунистической партии», написанный Марксом и Энгельсом, впервые был издан в Лондоне в феврале 1848 года; в том же году переведён на несколько европейских языков и издавался ещё несколько раз; на русский язык переведён Бакуниным и отпечатан в Женеве в 1869 г., второй раз там же в 1882 г. Плехановым. К нему авторы даже написали «специальное предисловие» для русских, за что им низкий поклон.
«Эта небольшая книжечка стоит целых томов, - признавал Ленин, - духом её живёт и движется до сих пор организованный и борющийся пролетариат цивилизованного мира».
«Призрак бродит по Европе — призрак коммунизма», - начиналась она, – Все силы старой Европы объединились для священной травли этого призрака: папа и царь, Меттерних и Гизо, французские радикалы и немецкие полицейские».
На необразованных людей написанное – тенденциозно и туманно, производило громадное впечатление, легко объясняя сложные вещи, в которых и сами до конца так и не разобрались все эти борцы за счастье Рабочих.
А кого они могли бы ещё назначить новым классом – не Крестьянство же, к которому относились т.н. «Средние сословия: мелкий промышленник, мелкий торговец, ремесленник и крестьянин – все они борются с буржуазией для того, чтобы спасти своё существование от гибели, как средних сословий. Они, следовательно, не революционны, а консервативны. Даже более, они реакционны: они стремятся повернуть назад колесо истории. Если они революционны, то постольку, поскольку им предстоит переход в ряды пролетариата, поскольку они защищают не свои настоящие, а свои будущие интересы, поскольку они покидают свою собственную точку зрения для того, чтобы встать на точку зрения пролетариата».
«Жизненные условия старого общества уже уничтожены в жизненных условиях пролетариата. У пролетария нет собственности; его отношение к жене и детям не имеет более ничего общего с буржуазными семейными отношениями; современный промышленный труд, современное иго капитала, одинаковое как в Англии, так и во Франции, как в Америке, так и в Германии, стёрли с него всякий национальный характер. Законы, мораль, религия – всё это для него не более как буржуазные предрассудки, за которыми скрываются буржуазные интересы.
Все прежние классы, завоевав себе господство, стремились упрочить уже приобретённое ими положение в жизни, подчиняя всё общество условиям, обеспечивающим их способ присвоения. Пролетарии же могут завоевать общественные производительные силы, лишь уничтожив свой собственный нынешний способ присвоения, а тем самым и весь существовавший до сих пор способ присвоения в целом. У пролетариев нет ничего своего, что надо было бы им охранять, они должны разрушить всё, что до сих пор охраняло и обеспечивало частную собственность».
«Немецкий социализм» - сразу признавался не социализмом, чем же? «Последовательный до конца, он открыто выступал против «грубо-разрушительного» направления коммунизма и возвестил, что сам он в своём величественном беспристрастии стоит выше всякой классовой борьбы».
Потому что, как ранее указал противника, «что отстаивает, вместо истинных потребностей, потребность в истине, а вместо интересов пролетариата - интересы человеческой сущности, интересы человека вообще, который не принадлежит ни к какому классу и вообще существует не в действительности, а в туманных небесах философской фантазии».
Всё объяснили!
То ли дело – Коммунисты. С лозунгом – «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и чётко - «Коммунисты не являются особой партией, противостоящей другим рабочим партиям.
У них нет никаких интересов, отдельных от интересов всего пролетариата в целом.
Они не выставляют никаких особых принципов, под которые они хотели бы подогнать пролетарское движение».
«Попутчики» - с «Буржуазным или Консервативным социализмом», вполне презрительно перечислены: «экономисты, филантропы, поборники гуманности, радетели о благе трудящихся классов, организаторы благотворительности, члены обществ покровительства животным, основатели обществ трезвости, мелкотравчатые реформаторы самых разнообразных видов», тем не менее, они несли главную опасность для Коммунизма, ибо стремились сохранить имеющееся положение вещей лишь на «изменение материальных условий жизни, экономических отношений».
Вот так для искусственно выращенного Класса – Пролетариата, материальные условия которому как раз и предоставила буржуазия, победив Феодализм в буржуазных революциях, по сути становилась главным врагом.
Она окрепла и не хотела больше политических перемен, а Пролетариат, возбуждаемый Новой наукой, чеканил –
«Одним словом, коммунисты повсюду поддерживают всякое революционное движение, направленное против существующего общественного и политического строя», причём открыто признавая - «Коммунисты считают презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. Они открыто заявляют, что их цели могут быть достигнуты лишь путём насильственного ниспровержения всего существующего общественного строя. Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир.»
«Ближайшая цель коммунистов та же, что и всех остальных пролетарских партий: формирование пролетариата в класс, ниспровержение господства буржуазии, завоевание пролетариатом политической власти», а классовая борьба признаётся «политической борьбой».
Для чего? Должная превратить Пролетариат в «господствующий класс». За что боролись, на то и напоролись.
Наметив и ряд мер, использованных и расширенных в дальнейшем ленинцами:
«1. Экспроприация земельной собственности и обращение земельной ренты на покрытие государственных расходов.
2. Высокий прогрессивный налог.
3. Отмена права наследования.
4. Конфискация имущества всех эмигрантов и мятежников.
5. Централизация кредита в руках государства посредством национального банка с государственным капиталом и с исключительной монополией.
6. Централизация всего транспорта в руках государства.
7. Увеличение числа государственных фабрик, орудий производства, расчистка под пашню и улучшение земель по общему плану.
8. Одинаковая обязательность труда для всех, учреждение промышленных армий, в особенности для земледелия.
9. Соединение земледелия с промышленностью, содействие постепенному устранению различия между городом и деревней.
10. Общественное и бесплатное воспитание всех детей. Устранение фабричного труда детей в современной его форме. Соединение воспитания с материальным производством и т. д.»
И вот - «Когда в ходе развития исчезнут классовые различия и всё производство сосредоточится в руках ассоциации индивидов, тогда публичная власть потеряет свой политический характер. Политическая власть в собственном смысле слова – это организованное насилие одного класса для подавления другого. Если пролетариат в борьбе против буржуазии непременно объединяется в класс, если путём революции он превращает себя в господствующий класс и в качестве господствующего класса силой упраздняет старые производственные отношения, то вместе с этими производственными отношениями он уничтожает условия существования классовой противоположности, уничтожает классы вообще, а тем самым и своё собственное господство как класса.
На место старого буржуазного общества с его классами и классовыми противоположностями приходит ассоциация, в которой свободное развитие каждого является условием свободного развития всех».
Как мантру талдычили манифестовское - устранить различие между городом и деревней, да так и не смогли. Доселе. Колонки с водой в деревнях, газифицировано две трети посёлков, и в настоящий момент деревня влачит жалкое существование.
Почему? «Теоретические положения коммунистов ни в какой мере не основываются на идеях, принципах, выдуманных или открытых тем или другим обновителем мира» – у нас своё!
«Государство и революция», перекликаясь с «Коммунистическим Манифестом», написанная Лениным в августе 1917 года (после скандала с «деньгами Кайзера Вильгельма» и его сорвавшегося ареста – бабулей прикинулся) – наметила российскому пролетариату путь, и весьма интересна для понимания логики дальнейших событий, закончившихся Октябрьским переворотом и Гражданской войной.
Значение её не только в определённых векторах борьбы «за освобождение трудящихся масс из-под влияния буржуазии вообще, и империалистической буржуазии в особенности», но и в борьбе с «оппортунистическими предрассудками насчёт «государства»», чтобы не притупляли «революционное острие» учения Маркса, не «опошляли», не «выхолащивали» его, так как жизнь брала своё.
Жонглируя словами и цитатами Маркса и Энгельса, талдыча одно и то же, сопровождая предисловие такими вот пассажами – «Чудовищное угнетение трудящихся масс государством, которое теснее и теснее сливается с всесильными союзами капиталистов, становится всё чудовищнее» и привычно навешивая ярлыки на оппонентов, оправдывая насилие - «повивальную бабку всякого старого общества», Ильич раскрылся вполне.
Постоянно жалуясь на «извращение» и «забвение» учения своих кумиров, пускаясь в дебри тридцатилетней давности старых писем и прежних, пустопорожних споров, Ленин выставлял себя единственным, понявшим Маркса и Энгельса, не упуская случая лягнуть противников, доходя до брани и шельмования.
Напустившись на «негодяев социал-шовинистов» – Плеханова, Брешковскую, а также «прихвостней» Церетели, Чернова и Ко и многих других за их «оппортунизм», тем хуже, что «честный», выражавшийся в защите «своего государства» и «обороне республики и революции» - по нему «грабительских интересов своей буржуазии», он потребовал от Пролетариата уничтожения государства, а не «ремонт» его или захват власти в нём.
А тому уже было - «Коготок увяз, всей птичке пропасть»!
Заявляя, что Современное – т.е. буржуазное государство, «фикция», походя опровергал, что «будто федеративная республика означает непременно больше свободы, чем централистическая», и, ссылаясь на Энгельса, утверждал «наибольшая местная, областная и пр. свобода, известная в истории, дана была централистической, а не федеративной республикой», выводя рассуждения к необходимости революционной диктатуры пролетариата – «особом этапе перехода от капитализма к коммунизму».
Государство по нему: продукт «непримиримости классовых противоречий» и появляется там, где «общество запуталось в неразрешимых противоречиях с самим собой», тогда как «каутскианцы» («соглашатели», «социал-предатели», «лакейные собачки» и т.п.) видели его «органом примирения классов», отстаивая идею «порядок есть примирение классов» и радея за эволюционный путь развития. В чём особенно упрекались германские социал-демократы за преклонение перед государством - «таким поприщем, на котором осуществляется или должна осуществиться вечная истина и справедливость», парируя просто - «и в лучшем случае
