издалека. Если что…
Наверное, там, наверху, был кто-то, кто позаботился о том, чтобы они благополучно переплыли озеро незамеченными. Скоро начнет светать. Они уже находятся на финской территории. Наверно. Еще полчаса пробирания через кусты (Нина подумала, что финскую стражу тоже нужно обойти), и путешественники вышли на грунтовую дорогу. Проводник велел им постоять, он прошел по дороге в одну, потом в другую сторону и вернулся не один. Оказывается, их ждали. Такой же крестьянин, как и проводник, на телеге, в которую была впряжена рыжая лошадь. Уставшие, насквозь промокшие женщины и мальчик уселись на эту телегу, и рыжая лошадь повезла их к первому населенному пункту на территории Финляндии.
Второй проводник привез перебежчиков в такой же хутор, как тот, который они оставили часов десять назад. Правда, этот хутор был более добротным, крепким, благополучным. Кому принадлежало это хозяйство, Нина не поняла. На телеге их завезли во двор, за ними закрыли ворота. Проводник, наверное, все-таки это он был хозяином хутора, распахнул ворота сарая и завез их прямо в сарай.
Там, в сарае, они привели себя в порядок. Женщины и мальчик переоделись в сухую одежду. Первый проводник и старый финн устроились спать здесь, в сарае. Женщин и мальчика хозяин отвел в дом. Измученные, они спали до вечера.
Вечером старик объяснил Нине ее дальнейшие действия. Он с семьей остается здесь. Первый проводник возвращается обратно. А хозяин утром отвезет ее на станцию и посадит в поезд. До Гельсингфорса она поедет одна. Нина расплатилась с первым проводником перед его уходом, она положила ему в ладонь несколько золотых монет, царских еще. Нина не понимала, ради чего этот немолодой человек так страшно рискует, неужели только ради денег?
Прошла еще одна ночь в этом доме. Нина почти не спала. Она не чувствовала себя в полной безопасности, сама не понимала, почему. Ей хотелось как можно скорее уехать подальше от этого места. Тринадцать лет жизни Нина провела в родной стране под чужим именем. Скрывала свое образование, происхождение, пресловутых «родственников за границей». Сейчас она почему-то вспомнила, как много лет назад санитарка в больнице рассказывала, как вскоре после революции в одном из подмосковных городов расстреливали за наличие швейной машинки. Местные власти опасались, что при наличии швейной машинки в частных руках швеи не станут работать на государство.
Тринадцать лет Нина старалась выглядеть серой мышкой, даже хотела обрезать волосы, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. А вот теперь ее очень беспокоило, как она будет выглядеть завтра в поезде и после на улицах давно забытого города. Обдумав все «за» и «против», Нина решила, что выбора у нее все равно нет, лучше выглядеть крестьянкой в городе, чем нелепым уродом, и привлекать внимание людей, а то и полиции на улицах.
Те сапожки, которые дала ей дочь старого финна еще на хуторе и в которых она проделала весь ночной путь, Нина оставила в доме проводника. Они еще могут пригодиться кому-нибудь. Она снова надела свои туфли, в которых приехала из города, черные, незаметные, на низком каблуке. Простая юбка, блузка, толстый шерстяной жакет, который она успела высушить и вычистить за время, проведенное в доме проводника. На плечи можно накинуть шаль, ту, которая так часто выручала ее. Ну и докторский саквояж!
Нину не слишком беспокоило отсутствие финских документов. Как только она окажется в Гельсингфорсе и найдет тетку, сразу же пойдет в полицию. Но сначала нужно уехать отсюда. Несмотря на протесты старого финна, она оставила ему те золотые часы с цепочкой. Она расплатилась и с проводником, он же дал ей финских денег на дорогу. Не без грусти Нина обнаружила в себе качества, о которых раньше и не подозревала: актерский талант. Сама не понимала почему, но перед проводником разыграла целый спектакль, изобразила огорчение человека, расстающегося с последними ценностями. Она решила, что так будет безопаснее. Кто знает, как еще сложится жизнь?
Рано утром проводник на своей телеге довез ее до железнодорожной станции в Виипури, купил ей билет на поезд (Нина не говорила по-фински) и объяснил, что она должна делать в пути.
Поезд. Чистенький светлый общий вагон. Нина устроилась в укромном уголке. Ей предстояло проехать около трехсот километров.
Во второй половине дня Нина, усталая и голодная, шла по улицам финской столицы. Она не знала, где искать тетку, но помнила, что доктор Янсон жил возле какой-то кирхи, и хорошо помнила, как выглядела эта кирха. Кажется, это был один из центральных районов города.
Она часто останавливалась, чтобы спросить у прохожих или входила в магазин, хотела найти знакомую улицу. Наконец, ее осенило: нужно зайти в любую церковь и попросить кого-нибудь вспомнить, где находится вот такая кирха (по ее описанию). Он попала в цель с первого раза. На крыльце пасторского дома она увидела пожилую женщину, вносившую в дом большую коробку. Женщина понимала по-немецки, но говорила очень плохо. Они никак не могли объясниться. Наконец, Нинина собеседница не выдержала. Она приоткрыла дверь и позвала кого-то из дома. На ее призыв на пороге появился юноша лет шестнадцати. Старушка что-то сказала ему по-фински. Юноша заулыбался. О, радость, он говорил по-немецки! Это был внук старушки. В результате довольно путаного разговора втроем Нина узнала, где может находиться кирха, которую она ищет, и узнала, в какую сторону ей идти.
А день уже клонился к вечеру. Когда Нина добралась до указанного места, стемнело. Кирха оказалась закрыта. Нина была усталая и голодная, у нее кружилась голова. Она постучала в дверь одного из соседних домов. Выглянула хорошенькая служанка, Нина по-немецки спросила ее, где она может найти пастора этой кирхи. Служанка посовещалась с кем-то в доме и назвала адрес священника. Это близко, в двух шагах отсюда.
И вот, повернув петельку звонка, Нина стоит перед дверью и ждет, когда ей откроют. Наконец, за дверью загорелся свет, осветилась верхняя, застекленная часть двери. Ей открыли. На пороге стоял сам пастор, немолодой седовласый человек. Нина попросила пастора выслушать ее. Он посторонился, пропуская ее в квартиру. Пастор хорошо говорил по-немецки. Образованный человек! Нина сказала, что ищет доктора Янсона, который лет пятнадцать–двадцать назад жил неподалеку от этой кирхи. Пастор задумался. Он с трудом, но вспомнил молодого еще Янсона, но и он и Нина не были уверены, что говорят об одном и том же человеке. Он давно не видел Янсона и не знал, где его искать.
Нина посмотрела в окно. Ночь. Она глубоко вздохнула, собралась и рассказала пастору, что ищет Янсона, потому что он женат на ее тетушке, которую ей иначе не найти. Не знает ли пастор, где она могла бы снять комнату на эту ночь. Эту проблему пастор решил мгновенно: в доме напротив сдавались комнаты. Сейчас он устроит ее там, а утром барышня снова придет к нему.
Хозяйка дома, в который привел Нину пастор, была примерно ее ровесницей. Она повела Нину по коридору, открыла дверь и показала ей небольшую, очень чистенькую и аккуратную комнату с клетчатыми занавесками на окнах. Хозяйка предложила Нине чаю.
Нина заснула, как умерла. И так же резко проснулась утром. Теперь, когда она выспалась и согрелась, можно, нет, нужно было подумать о том, что делать дальше.
Финских марок у нее практически не осталось. Теперь, когда она расплатилась с хозяйкой, Нина могла только надеяться на то, что найдет тетку. Иначе ей придется искать какого-нибудь ювелира или скупщика, чтобы продать несколько монет, но это почти наверняка привело бы ее в полицию. Документов у нее нет, и при ней ценные вещи, которые неизвестно, останутся ли при ней после посещения полиции. Нина преодолела себя и попросила у пастора немного денег, пообещав, что обязательно вернется к нему и возвратит долг. Пастор неожиданно легко согласился и дал ей какую-ту сумму. Нина плохо понимала, что значит эта сумма. Честно говоря, она не слишком на это рассчитывала и даже удивилась.
Пастор сказал ей, что в кирхе скоро начнется служба, сегодня воскресенье (Нина успела забыть, что это такое), соберется много людей. Можно будет поговорить с церковным старостой. Он давно живет в этом районе и знает многих местных жителей.
Нина захотела побывать в кирхе во время службы. Пастор предложил ей оставить саквояж в его доме, но она поблагодарила и решительно отказалась. Она села на скамью и закрыла глаза. Вспомнилась лермонтовская фраза «Бог для всех племен и народов одинаков». Спустя много лет она прочитает сходное по смыслу высказывание «Перегородки, разделяющие верующих, до небес не доходят». Сейчас вокруг нее были люди другого направления в христианстве, протестанты. Нина слушала голос пастора, доносившийся до нее как будто издалека. Похоже, что ей предстоит прожить оставшуюся часть жизни именно среди протестантов. Ее это не пугало. Нина не была непримиримой православной христианкой. Кроме того, она знала, что в Гельсингфорсе есть православный храм, и здесь живет много русских людей, оставшихся в Финляндии сразу после революции.
Служба окончилась. Когда Нина поднялась, чтобы снова подойти к пастору, она увидела, что он о чем-то беседует с высоким мужчиной с седыми висками. Это и был церковный староста. Когда-то, давным-давно, он лечил у Янсона свою жену и не забыл доктора. Он приблизительно знал, где теперь живет доктор Янсон. Точного адреса староста не знал, доктор переехал в другой район, но знал название площади, около которой жил теперь доктор. Янсон переехал в другой, более благополучный район города.
Нина постаралась не заблудиться. Этот район был «весьма». Спокойный район дорогих частных домов. Одежда Нины не соответствовала уровню окружающих ее домов, изысканным кованым решеткам заборов, палисадникам, автомобилям, проехавшим мимо нее, дамам, прошедшим мимо с недоуменным видом. Что делает эта крестьянка в аристократическом районе? Ищет работу служанки?
Вот Нина стоит на указанной улице. Спросить, в общем-то, не у кого. Вряд ли здесь принято обращаться на улице к незнакомым людям. На той стороне улицы, где стояла Нина, была кондитерская, а напротив – цветочный магазин. Она пошла туда, где было ближе, в кондитерскую. Попыталась поговорить с хозяином или с управляющим, но (вот анекдот-то!) ее не пустили к управляющему. Вот ведь как сказались годы, проведенные в стране, строящей социализм! Она позабыла, что дамы, посещающие кондитерскую в фешенебельном районе финской столицы, одеты и выглядят не так, как она, смертельно морально и физически усталая, только два дня назад тайком перешедшая границу, вошедшая в кондитерскую в рваном чулке (только что заметила!). Не помог даже немецкий язык, на который Нина очень рассчитывала.
Выйдя на улицу, Нина перешла через дорогу и направилась в цветочный магазин. Ей даже не пришлось прилагать усилия для того, чтобы достойно расспросить, не знает ли кто-нибудь, не проживает ли поблизости доктор Янсон. Навстречу ей из дверей магазина вышел посыльный с двумя упакованными в шелковую бумагу букетами. К нему-то Нина и обратилась с вопросом. Посыльные должны знать если не весь город, то хотя бы
