Вас докладную, поверьте, меня послушают.
– Что ж, силой я Вас удерживать не могу. Надеюсь, мы с Вами найдем взаимопонимание.
– Безусловно, мы все одна команда.
Мистер Томпсон кивнул и стремительно вошел в столовую, Павел Сергеевич вошел следом и закрыл дверь. Томпсон вопрошающе посмотрел на него и встал посреди зала. Из-за стола Томпсона поднялось трое таких же, как под копирку, с развернутыми планшетами наготове.
– Друзья, я прошу внимания, – Павел Сергеевич поднял руку вверх, требуя тишины. – Гарри, мистер Томпсон, и его коллеги, хотели бы представить нам доклад о целях миссии нашей станции. Прошу Вас, мистер Томпсон.
Гул недовольства пролетел по рядам, но Павел Сергеевич жестом попросил всех помолчать. Некоторое время еще одиноко позвякивали приборы о тарелку, но и они стихли, пристыженные нависшей тишиной.
Павел Сергеевич встал около двери, заложив руки за спину. На его лице было все тоже спокойное выражение, лишь только подрагивание прищуренных глаз выдавало подавляемое силой воли раздражение.
– Уважаемые коллеги, уважаемый персонал, – обратился Томпсон к аудитории. – Мы рады и хотели бы от лица Комитета международного консорциума исследователей Земли поприветствовать Вас.
В зале раздались жидкие аплодисменты.
– Мы достигли огромных результатов и должны, в этом есть наше истинное стремление, достичь большего. Программа исследований была эволюционирована, и, благодаря нашему институту, будет выполнена!
– О чем это он? – Анатольич толкнул Алексея в бок.
– Вода, вода, – ответил ему Алексей, потирая бок от дружеского удара.
– Кругом вода, – добавил Жан.
– Верно, Ваня, может выпьем пока, а?
– Потом, потом, – Жан жестом призвал Анатолича послушать докладчика, Анатольич только пожал плечами и уныло посмотрел в свою тарелку.
Помощники мистера Томпсона вывели на развернутом под потолком большом экране графики и схему расположения скважин пробуренных на станции «Мирный-3». Двое, стоя спиной к зрителям, поочередно, сверяясь с планшетами, прокручивали последовательность слайдов, довольно кивая друг другу. Томпсон продолжал свою длинную речь о миссии всей кампании, не обращая внимания на постные лица слушателей.
– Он нам сейчас почти дословно зачитывает Устав, – прошептал Алексей Евгеньевич Анатольичу, тот почти не отреагировал, мастеря из зубочисток деревенский домик. – Надо сделать вид, что ты слушаешь.
– А я и так слушаю, но не понимаю, – неловкое движение, и стены обвалились, унося за собой крышу, собранную из обломков и салфетки, смоченной остатками соуса. – Эх, вот только в толк не возьму, зачем все это?
– Это такой ритуал, – пояснил Жан. – Как молитва, или точнее проповедь. Мы все здесь тоже, как это сказать, тоже являемся... эм…
– Адептами веры, ты это хотел сказать? – уточнил Алексей.
– Да, спасибо, Алексей.
– Это я понимаю. Без веры друг в друга, веры в товарища мы не проживем в море, – Анатольич невозмутимо подбирал стройматериалы и начинал строительство заново.
– Это да, взаимовыручка, – по слогам произнес Жан. – Но я говорю о другом. Ценности компании – это по сути есть новая религия, которую каждый из нас должен принять и нести с собой. Тогда, что подразумевается, компания достигнет поставленных целей.
– Подожди, одно дело правильно ставить задачи и готовить условия для их выполнения, но почему я должен слушать эту галиматью?
– Давай я объясню, – Алексей взял несколько зубочисток и поломал их на множество маленьких обломков, – любая компания состоит из маленьких щепок, кто-то больше, кто-то совсем маленький. Основная задача менеджмента заставить каждую щепку поверить, что она есть часть чего-то общего, большого, почувствовать себя единым целым и отбросить свои мелкобуржуазные проблемки в общий котел успеха Компании.
– Я в партии никогда не состоял и не собираюсь, каждый должен сам нести ответственность за свой участок. Получается, что если принять миссию как истинную веру, то можно и труд не оплачивать?
– Это есть самый желанный вариант, – Жан заговорщицки кивнул, – Фанатики во все времена работали бесплатно.
– Но фанатиков нельзя предавать, а то они поглотят хозяина, – Алексей собрал щепки в небольшой курган. – Главное, что следует понимать, признав, что зачастую миссия компании не несет в себе ничего плохого для работника, миссия и цели компании не тождественны.
К ним подошел Павел Сергеевич и постучал пальцем по столу, от этого спичечный домик пошатнулся, но устоял, завалившись на бок.
– Аккуратнее, муссон, – проворчал Анатольич и подровнял стенки.
Мистер Томпсон уступил место худощавому коллеге, который активно жестикулируя, вертелся то к залу, то глядел на стенд, отмечая точки на движущихся графиках.
Сидящие за столом начали напряженно вслушиваться, Жан усиленно морщил лоб, но было видно, что он почти ничего не понимает. Гуля широко улыбалась докладчику, и даже не стараясь понять его речь, ее больше интересовала его танцующая походка, с которой он начал расхаживать, чувствую кульминацию выступления, как актер, приближавшийся к решающей реплике.
Павел Сергеевич слушал внимательно, помечая себе что-то в блокнот. Анатольич вопросительно кивнул ему, но Павел только отмахнулся, требуя терпения.
На экране графики слились в единую точку, плавно переходящую в пучок энергии, пульсирующую и расширяющуюся на весь экран, затем пучок энергии начал делиться на несколько десятков лучей. Картина направленной энергии начала принимать знакомые очертания, и через мгновение гул удивления прошелся по залу. Линии энергии вошли в единый центр, и на заднем фоне показалась станция «Мирный-3».
– Так что это получается, мы тут не исследовательским бурением занимаемся? – Анатольич с недоумением смотрел на всех.
– Мне кажется, что ты нас водишь за нос по поводу своего английского, – Алексей пристально посмотрел на него, Анатольич смутился.
– Не вожу, тут и без языка все понятно, а еще думал, зачем нам такая мощность на реакторе, вот ведь оно как, говорил я тебе?
Павел Сергеевич утвердительно кивнул, продолжая писать в блокноте.
Томпсон поблагодарил коллегу, экран потух и начал медленно сворачиваться. Раздались жидкие аплодисменты, которые зал подхватил с удвоенной силой.
Томпсон жестами попросил тишины. В заключении, он поблагодарил своих коллег и присутствующих за внимание. Зал вновь искупал докладчиков в овациях, громче всех хлопали ладони Анатольича, натянувшего дежурную улыбку, исказившую его лицо в нелепую, но не злобную гримасу.
– Как на партийном… – начал Жан.
– Съезде, – помогла Гуля.
– Да, именно, как там.
– Анатольич, ты смотри ладошки не порви, – сказал Павел Сергеевич, – неистовый какой.
– А может я проникся миссией? Не мешай мне быть членом команды.
– Да кто тебе помешает. Ты в своем рвении растопчешь любого.
– Заставь дурака богу молиться, так он всю башку сломает, – Жан постучал по лысой голове.
– Вот чья бы корова тут по-французски мычала, и это мне папист говорит! – воскликнул Анатольич.
Докладчики сели за стол, и ненавязчиво зазвучала простая спокойная музыка, напомнили о себе обиженным перезвоном приборы, зал постепенно наполнялся веселыми голосами и смехом.
– Ну что, гуляем дальше? – Алексей вопросительно посмотрел на Жана.
– Подожди немного, скоро будет готово.
– Так, вы кушайте, не торопитесь, – Павел Сергеевич встал из-за стола, поправляя китель. – Ты для Бориса оставил, как я просил?
– Да, и для ночной смены, все подготовлено. Мне для Константина Марине передать?
Павел Сергеевич посмотрел на стол Марины, она раскраснелась от смеха, Денис что-то непрестанно говорил, почти шепча ей на ухо.
– Да, передай Марине. Мужчины, жду вас у себя часа через два, договорились?
Все утвердительно кивнули, Гуля вопросительно, сильно округляя глаза, посмотрела на Жана.
– Это мужской разговор, – произнес он почти без акцента.
Все дружно рассмеялись, Жан удивленно смотрел на них.
– Я что-то не так сказал?
Через полчаса в зале погас свет, остались гореть только лампы по периметру потолка, освещая желтым светом стены и малую часть пола, оставляя основной зал погруженным в легкий полумрак. Разговоры стихли в одну секунду, кто-то от неожиданности подавился, еле сдерживая кашель.
Парадная дверь раскрылась, и в зал вкатили огромный торт, украшенный сотней горящих свечек, по центру красовалась ярко красная цифра семь, символизирующая семь лет исследовательской работы на станции.
Скрип маленьких колес тележки под тяжестью кулинарного шедевра потонул под продолжительными аплодисментами, замигали яркие огоньки вспышек камер.
Жан встал из-за стола и стал приглашать всех девушек задуть свечки, в первых рядах уже стояли Марина с Айгуль, перешептываясь друг с другом. Гуля кидала быстрые взгляды на Дениса, освещенная пламенем свечей, зловеще улыбалась, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. Лица обоих сирен приобрели заговорщицкий и надменный вид, свойственный уверенным в себе женщинам, точно знающим себе цену.
Вскоре Жану удалось набрать около десятка развеселившихся дам. Чередуя английский, французский и русский счет, Жан, поддерживаемый хором мужчин, начал обратный отсчет. Задуть свечи с первого раза не удалось, и на помощь старающимся девушкам бросилось несколько парней, Денис все норовил встать поближе к Марине, мощно задувая их ряд. Обе сирены разразились хохотом, растворившимся в общем гуле ликования. Жан удивленно поднял правую бровь и дал команду на включения света.
Торт очень быстро, буквально в несколько минут разделили на порции, оставшуюся часть, большую по размеру, увезли обратно, для ночной смены.
В комнате Павла Сергеевича было шумно, гул голосов начинал слышаться сразу при входе на этаж, усиливаясь по мере приближения, сливаясь в один непонятный бубнеж, перемешанный со взрывами хохота. Справедливости ради стоит отметить, что гудел весь этаж, служба безопасности смотрела на эти нарушения сквозь пальцы, предоставляя подготовленные заранее заготовки формальных ответов для особо сердобольных, которые всегда находились, требующие соблюдения режима и наказания виновных.
Анатольич и Жан, уговаривая уже вторую бутылку, разгоряченные, раскрасневшиеся, ожесточенно спорили в своей привычной манере, ярко жестикулируя и ерзая на месте. Если взглянуть на их спор со стороны, то может показаться, что вот-вот и начнется драка, но каждый раз, когда накал страстей достигает своего апогея, то один, то другой наполнит вновь рюмки, и огненная вода, обжигая горло, туманя голову хлестким ударом по нервам, заставляет спорщиков успокоиться, ощущая приятное тепло, поднимающееся снизу и заполнявшее грудь. Переведя дух, они начинали заново.
Павел Сергеевич и Алексей Евгеньевич удовлетворившись первой бутылкой, лениво рассматривали последнюю 3D-карту скважин, болтая в воздухе проекцию как ребенок играет кубиками.
– Нет, но ты вот скажи мне, Ваня, – распалялся Анатольич, – в чем смысл? Человек свободен по рождению или нет?
– Да, конечно, мы все рождаемся свободными, – отвечал ему Жан, втирая большим платком крупные капли пота на лысине.
– Вот, значит свободным. Тогда почему все и вся сразу же старается вогнать
