Слепой метод

это.
Пойдём, мой друг.
Бабушка: Пойдём, сынок.
Йердна: Бегу!
 
 
Сцена II.
 
Окраина брошенной деревни, колодец.
 
Бабушка: По всей Родне дома стоят пустые.
Похоже, как холера иль чума…
Йердна: А где же трупы, дядя, где же трупы?
Всех воронов Родни бы не хватило,
Чтоб съесть деревню эту. Ну, собаки
Поели мясо, кости обглодали,
Ну, ветер кости по полю разнёс…
Но что-то ведь должно остаться, правда?
Не может быть, чтоб ничего совсем
Не оставалось бы от человека.
Хотя б дерьмо, чтоб удобрять поля…
Бабушка: Дерьма хватает. Но, конечно, даже
И на дерьмо земле мы не годимся.
Поля не всходят.
Йердна: Ты забыл про рыб!
Мы им очистим место – вот и дело
Нашлось для нас. Я умный, дядя, верно?
Бабушка: К тебе добрее небо. Ты забыл
Свой груз греха на берегу рассудка.
Так и должно быть. Плоть моя и кровь,
Ты менее виновен. Я один,
Один я должен отвечать пред жизнью.
Теперь я понял. Смерть – трусливый ход.
Мне демоны не дали умереть,
Чтоб смог своей необоримой мукой
Хотя бы часть злодейства искупить.
Мать (просыпается):
Я пить хочу. Сейчас мы поедим.
А там, у моря, мы найдём защиту.
Я вспомнила преданье старины.
Волшебный остров есть – где птичьи голоса
Не умолкают, где ручьи бегут.
Растут там неизвестные плоды…
Его увидеть может только чистый,
Безгрешный, покаянный человек…
Йердна (хохочет):
Я вспомнил о Хирдирфе – вот умора…
Но мама, мама, как же Гнусный Враг?
Ведь остров этот Каверзным зовётся!
Бабушка: Молчи, дурак!
Йердна: Молчу!
Мать: Не путай
Меня, сынок. Что каверзного в нём?
Назвать его так люди не могли.
Наверно, есть ещё один, другой…
Бабушка: Какие муки! Сжалься, небо, сжалься!
Йердна: Давненько я не сочинял стихов!
Мать: Сынок, черпни из этого колодца.
 
Йердна зачёрпывает. Мать пьёт.
 
Мать (изменившимся голосом):
Немедля вылей воду.
Йердна: А мне попить? (протягивает руку)
Мать (отстраняет его):
Ещё хочу сама.
 
Пьёт и опрокидывает ведро на землю.
 
Йердна: Ну вот, уже в Родне гнилой воды
Попить нельзя. Тебе что, жалко, мама?
Мать: Не пейте эту воду, в ней отрава!
Наверно, труп в колодце.
Бабушка: Что с тобой?
Мать: Я умираю. Жжёт. Послушай, милый,
Ты говорил мне о своих грехах.
Я знаю, грешен ты, и сын мой грешен.
Его простили боги, а тебя
Прощать, как видно, некому на свете.
Ты забирался, верно, высоко.
Повыше сына моего, быть может…
Так вот. Не о прощении молить
Тебе пристало.
Бабушка: Я-то знаю это.
Мать: Дай мне сказать… Не слушает язык…
Не поправляй, коль спутаюсь. Я всё же
Докончу просьбу… Не оставь его!
Пусть не увидит он жестокой смерти…
Пусть его гибель – скоро грянет гибель! –
Мгновенна будет и нежна, как сон.
А может быть… А вдруг – спасётесь вы!
Пообещай продлить свои заботы…
Он и ребёнком не был никогда
Так чист душой и так невинен сердцем…
Быть может, этот труд хоть долю муки,
Тебя гнетущей, с плеч твоих возьмёт…
Бабушка: Отцовская любовь – не искупленье…
Не умирай. Мне страшно одному.
Мать: Прости, но столько лет ты не боялся
Быть без меня. И ты ведь не один…
С тобой твой сын, забавник, сочинитель…
Вас будут люди добрые кормить,
Покуда… Жжёт! Прощай, любимый!
Йердна, сынок!
Йердна: Ты в дядю влюблена?
Я так и понял, но мешать не стал.
Уж этот дядя! Прикарманил он меня:
Всё «мой» да «мой»! Теперь к тебе добрался,
Прямо в сердце. О, нет, он не дурак!
Он знает самый лакомый кусочек…
Мать: Он добрый, Йердна… Поцелуй меня,
Простимся…
Йердна: До свиданья.
Бабушка: Погасла
Свеча. Она последний мне подарок…
О, как же ты любила… Жизнь прошла…
Когда бы знать… Прощай, Анни, прощай!
Йердна: Где моя мать и что это лежит,
Холодное и белое, в одежде…
Бабушка: Когда бы знать… Но что – когда бы знать?!
Слова глупы, лишь жизнь мудра и вечна.
Со мной мой сын, любовь моя и память…
Я старости такой не заслужил!
Йердна: А отчего ты здесь, а мамы нету?
Не ссорься с нею. Я вас обручил…
Уж раз ты добрый, как она сказала.
А как она добра!
Бабушка: Ты помоги мне.
Йердна: Приятелю да как же не помочь.
(уносят тело)
 
Сцена III.
 
Опушка мёртвого леса. Лиахим и разбойники.
 
Лиахим: Вон нищие идут. У этих нищих
Бывает иногда в мошне побольше,
Чем у купца. Я верно говорю?!
1-й разбойник: Как бог свят, так.
2-й разбойник: Век воли не видать.
Лиахим: Конечно, верно. Я не ошибался
Ещё ни разу. Мудр я или нет?
Ну, что молчите? Кто вас вывел в люди?
Сидели бы в писцах или в шпиках!
Кто дал вам цель, кто объяснил наглядно,
Что по Родне идёт большая смута,
И умному не пользоваться грех!..
По всей стране, от мала до велика,
Сорвались с места люди и людишки,
И многие из них не бедняки!..
Бредут по свету, ищут лучшей доли,
А у самих за пазухой бренчит!..
Эх, вы, коровы! Руки мне лизать
Должны вы за заботу.
1-й разбойник: Это верно.
2-й разбойник: Премного благодарны мы вождю.
Лиахим: А раз вы благодарны, прямо к делу
Приступим… Добрый день, мои друзья!
(кланяется)
 
Выходят Бабушка и Йердна.
 
Бабушка: И вам день добрый, если не смеётесь
Вы над убогими.
Йердна: Весьма серьёзен он.
Я тоже знал его: давно, когда-то, где-то
Встречались мы. Я не любил его.
Лиахим: Кого я вижу? Йердна? Ну, судьба!
(оборачивается к разбойникам)
Сейчас нас будут уверять, конечно,
Что нету ни полушки за душой.
Поверим ли мы им? Да никогда!
Мы с вами знаем подлинную цену
Улыбке Йердны. Да, плохи дела
У нашей перегрызшейся семейки,
Когда сам Йердна, как обычный шпик,
В тряпьё рядится…
Йердна: Каких плохих актёров мы позвали!
Ну, разве можно так кривляться, дядя?!
Лиахим: А этот старый хрен – кто он такой?
Я слышу, его дядей называет
Лисица Йердна. Видно, из Семьи.
С него начнём, пожалуй. Ну, ребята!
Йердна: Ну, нет, я дядю не отдам в обиду.
Он так костёр умеет разжигать,
И песни мне поёт по вечерам.
Бабушка: Сынок, беги, спасайся!
Йердна: От кого? От этого базарного кривляки?
Он переигрывает. Разве так
Его учили страх изображать?
Бабушка: Сынок, спасайся!
1-й разбойник: Отойди в сторонку.
Пощупаем сначала старика.
Бабушка: Меня, меня! Все деньги у меня!
Йердна: Провал спектакля. Этакая труппа
Румян и пудры даже не окупит.
2-й разбойник: А вот я пикой!
Йердна (неожиданно):
Бей! Сюда! Горит!
Бросается на пику, падает.
Бабушка: Что ты наделал, Йердна?
Йердна: Как тепло.
Вдох тяжелей, зато всё легче выдох.
Послушай, дядя, а душа выходит
Лишь через рот? Ведь в человеке дырок
Порядочно… О, мама, я иду
К тебе, иду, коль правда всё на свете.
Когда ж неправда, остаюсь с тобой.
В одной земле лежать мы будем оба.
И нечем будет больше мне владеть.
И червяка любого безымянней,
Я буду счастлив… Нет, не буду я.
На совести моей так много жажды
Быть кем-нибудь, что счастлив я не быть…
Прощай, отец. Я знал отца другого,
Он был безгрешен, добр и молчалив…
О, как бы я любил тебя, наверно…
Прощай, отец. Нет, впрочем, оставайся
Ты дядей для меня. Должно ведь, дядя,
У каждого своё прозванье быть…
…Ах, как забавен мир, и как я поздно
Открыл его забавы. Например,
Кто знает всё, не знает ничего,
Незнающий же попусту болтает,
Как я сейчас. Но к знанью я готов…
До встречи, дядя! В небе иль в земле!
Бабушка: О, сын мой! Сын!
Лиахим: Подвиньте старика,
А этого получше обыщите.
Что он болтал? Похоже, спятил Йердна
От злости.
1-й разбойник: Нет ничего.
Лиахим: Старик!
Его пошарьте.
Бабушка: О, сын мой, сын!
2-й разбойник: Так этот сын того?
1-й разбойник: Помалкивай.
Лиахим: Ну, как?
1-й разбойник: Выходит, пусто.
Лиахим: Что ж, тогда я
Приказываю: будем милосердны.
Оставим старцу жизнь, чтоб он не думал,
Что убиваем мы для развлеченья.
Нет, вовсе нет! Одна необходимость
Суровая нас вынуждает это
Порою совершать. Хочу к тому
Добавить, что убитый был злодей,
Властолюбивый, каверзный и подлый,
Каких немного видели на свете.
Его безумье – демонов проклятье,
А смерть его – людская справедливость.
1-й разбойник: Как говорит!
2-й разбойник: Так этот сын того?
(уходят)
Бабушка: Разбейся, сердце, если ты не камень!
Ещё мне жить?! Ещё, скажи мне, небо?
Но больше мне ведь нечего терять!
Других я наказаний не предвижу!
Всё подарить – и всё отнять тотчас!
Какая месть прекрасная! Бывало,
Я сам такие шутки вытворял!
Но если враг мой не сходил с ума,
Я просто убивал его, насытясь
Страданием его… О, небо, нет!..
Как часто я страданья длил и множил
Надежды, чтобы снова их разбить!
Зачем рассудок старческий так крепок?!
О небо, умоляю, пощади!
Не дай надежды больше, будь добрей,
Чем злобный червь, чья пища гной и падаль!
Анни, сынок, просите за меня!
(сверкает молния, Бабушка падает)
 
ЗАНАВЕС
 
К вечеру Агни валилась с ног от усталости, а до Сардама было ещё очень далеко.
- Придётся ночевать, - сказал Ясав, когда солнце коснулось горизонта.
Они выбрали заброшенный дом на окраине совершенно пустой деревни и зашли внутрь.
Торопясь уйти из Столицы, они не взяли с собой ничего съестного и теперь усердно принялись шарить по всем углам брошенного дома.
- Ура! – услышала Агни голос Ясава с чердака. – Нашёл!
Он спустился по шаткой лестнице вниз, прижимая одной рукой к груди несколько отличных, спелых яблок – прошлогодних яблок.
- Там их ещё много, - сообщил Ясав. – Сеном прикрыты, и всё как полагается. Странно, что до них крысы не добрались.
Действительно, им очень повезло, потому что все остальные помещения дома были загажены крысами. Повсюду лежали куски засохшего крысиного помёта, валялись клочья шерсти и даже какие-то щепки с явными следами острых зубов.
- Давай чуть-чуть отложим ужин, - сказала Агни. Её тошнило от этой грязи. – Я хочу убраться, принеси мне воды.
Ясав ушёл искать колодец, а Агни принялась за уборку. Ох, давно она ничего не делала руками! Но оказалось, что руки её прекрасно помнят всё, чем им приходилось заниматься в родительском доме, пока Агни не смогла соблазнить заезжего чиновника и женить его на себе.
Агни решила отчистить хотя бы одну комнату – они же не собирались оставаться здесь надолго. Она скребла, тёрла, и к тому времени, как пришёл Ясав с бочонком воды, весь сухой мусор уже был сметён на середину комнаты.
- Знаешь, - сказал Ясав, ставя бочонок на пол. – Колодца я не нашёл, а тут за сараями есть озеро или пруд, что ли. Ты смотри, какая вода!
Вода была прозрачная, чистая, синяя, и пахло от неё так, как раньше пахло от всякой воды на Материке – свежестью, мелким песком, кувшинками.
- Я когда подошёл туда, - рассказывал Ясав, - сначала даже нос зажал – так там воняло. А потом смотрю – у самого берега среди этой жёлтой мути какой-то омут – не омут – как будто в этом месте родник бьёт. И вода чистая…
- Искупаться бы, - вздохнула Агни почти про себя и начала мыть пол.
Уютно стало в их комнате через полчаса, когда они сидели рядом на скамейке и ели яблоки! А все двери Ясав подпёр палками, чтобы не сунулись грязные, мерзкие, жадные крысы.
 
Она уже смирилась со своим положением. Она уже поняла, что произошло некое изменение вокруг неё, изменение, от неё не зависящее, изменение, означающее – смерть. Если бы даже она могла бороться с этим изменением, она бы не стала нарушать естественный ход вещей. Уж это-то твёрдо хранила её память: нельзя нарушать ход вещей, даже если очень, очень, очень хочешь этого. Уж если произошло Изменение, значит, в конечном счёте, эта перемена к