Глубина ответила приветливым мужским голосом:
— Заходите девушки!
Прямо из-под земли (в смысле, из-под паркетной доски) на пороге вырос невысокий плотный дяденька в форме полицейского.
— Участковый инспектор капитан Ломакин, — перед Галкиным носом оказалась раскрытая книжечка с фотографией, секунда — и она уже проплывала возле глаз Ирины. — Добрый вечер, девушки.
Полицейский светился добродушной улыбкой, буквально сиял от счастья, что Галка и Ирка забрели на огонек и скрасили его одинокие и серые полицейские будни.
— Здрасте, — неуверенно ответили ему подруги, обеспокоенно переглянувшись.
Галка перекинула сумку в другую руку и переступила с ноги на ногу, а Ира на последней букве приветствия, зашмыгала носом, отчаянно заморгала и полезла в сумку.
— Ай-ай-ай! — всполошился дядька. — Где же это Вы, девушка, так простудились? Небось, бегаете по морозу без головного убора? Думаете, что так красивее выглядите, а потом вот болеете, чихаете на нас, окружающих, заражаете, а нам-то ведь, болеть нельзя. Некогда нам болеть-то! А вот, если бы я, к примеру, чихнул на Вас с Вашей подружкой, Вы бы, наверное, рассердились? Правильно излагаю?
Ирка возмущенно высморкалась в свою тряпку и спрятала ее обратно в сумку. Бумажных платочков она в упор не признавала, поэтому количество комплектов постельного белья в ее доме неуклонно сокращалось, но, к счастью, болела она не так уж часто. Ей было стыдно болеть, а уж тем более ходить по врачам. Девушке казалось, что она отнимает у них драгоценное время, тогда как настоящему больному его может не хватить. Собираясь на прием к доктору со своими простудами, Ира уже знала все, что, предположительно, ей скажут, а, выходя из кабинета, после приема, она спрашивала себя: «Ну и зачем я ходила?» Поэтому предпочитала лечиться самостоятельно и обожала лечить своих друзей. А врачей, сидящих на приеме с явными признаками простуды, она презирала. Что ты за доктор, если допустил у себя простуду? Если не можешь помочь себе? Даже древние лекари это понимали и придумали изречение для врача — «Излечись сам». Несмотря на свою молодость и сравнительную неопытность, Ира была не худшим медработником и постоянно совершенствовала свои знания, увлеченно изучая специальные журналы по профессии, чтобы быть в курсе новостей в области любимой фармации.
— Охо-хо, — неодобрительно покачал головой дядька. — Документики ваши попрошу.
Он незаметно посерьезнел и уже не выглядел добродушным, как Галке показалось поначалу, теперь перед ними стоял суровый и неподкупный страж закона. Лоб разрезала вертикальная складка, губы сжались в жесткую линию, глаза смотрели с подозрением.
— Проходите сюда, — полицейский посторонился, пропуская девушек вперед в прихожую.
Галка не засомневалась даже ни на одну секунду, что, если бы им пришла в голову шальная мысль удрать, то дядька без напряга догнал бы их и приволок в Риткину квартиру за шиворот, как котят, поэтому она тут же подчинилась приказу.
— А что стряслось-то? — оправдывалась Ирка.
— Да уж стряслось, — не ответил полицейский.
— Митрофаныч, ну ты где там? — донеслось из глубины квартиры, а именно из единственной комнаты квартиры — любовного гнезда Ритки и Лелика, где стоял их внушительный сексодром — дорогущая кровать, в которой они проводили большую часть своего свободного времени.
Вторым помещением, не менее любимым была кухня, следующим по значимости у Лелика шел туалет, а у Ритки ванная. Все помещения в съемной квартире были уютными и ухоженными, но комната с кроватью была, все-таки, вне конкуренции. Теперь по ней ходили чужие люди и не просто люди, а полицейские. У Галки внезапно замерзла спина, а волосы на затылке отчетливо зашевелились.
— А у нас, Игнат Владимирович, свидетели тут объявились, — сообщил дядька, которого, как оказалось, звали Митрофаныч. — Вот, подруги потерпевшей, а это, девушки, капитан Копытов, следователь по делу…
— Потерпевшей?! — хором отозвались девушки.
Галка рванула в комнату, бесцеремонно оттолкнув следователя Игната Владимировича, и заорала оттуда так, что все подпрыгнули. Ира ринулась к подруге и застыла на пороге комнаты. Прежде всего в глаза бросалось темное кровавое пятно посреди разбросанной постели, рядом с кроватью тоже было щедро напятнано, словно налили несколько лужиц темной краски. Подушки забрызганы россыпью рубиновых пятен, разбито стекло у шкафа, где стояли книги, там же валялась сломанная бейсбольная бита Лелика, опрокинуты стулья и кресло, на стенах тоже темнели подозрительные пятна бурого цвета. Галка, зажимала рот рукой и оглядывалась с совершенно диким видом.
Вид у Ирины был примерно таким же, но она, в отличие от подруги, умела управлять своими эмоциями, поэтому она не просто заорала, как Галка, она заорала на Митрофаныча:
— Что произошло?!
— Что с Риткой?! — перекрыла ее Галка.
Девушки загомонили хором, но отвечать на их вопросы никто не собирался, а как раз наоборот, им собирались задать кучу всяких вопросов.
— Утром соседи услышали крики: звали на помощь. Женский голос, — следователь Копытов принимал поводья в свои руки. — Степан Митрофанович, проведи их в кухню, — приказал он пожилому полицейскому.
По комнате крутился еще один мужчина в синих перчатках, он не обращал никакого внимания на своих товарищей, и, вообще, на суету в комнате: несмотря на полноту, был очень подвижен, сосредоточенно соскребал кровь с пола и с простыни в маленькие колбочки, распылял реагент по всем поверхностям, где могли остаться отпечатки пальцев, на крики свидетельниц не обратил внимания, даже не повернулся, никакие вопли не могли оторвать его от работы — к воплям он давно привык.
На кухне за столом сидел Лелик. Закованный в наручники и бледный, как чистый лист бумаги, он устремил отсутствующий взгляд куда-то в угол, на появление подруг своей жены никак не прореагировал, словно мысли его были заняты чем-то совсем другим, очень важным. Почему-то он был затянут кухонным полотенцем, на синем носу багровела запекшаяся кровь, вместо правой брови было месиво из кожи и волосков, глаз под месивом выглядел, словно переспелая слива, рот съехал набок из-за вспухшей челюсти. Рядом с ним сидел еще один полицейский в гражданской одежде.
— Ах ты, гад! — Галка кинулась на Лелика с кулаками. — Скотина! Тварь! Да как ты посмел тронуть ее своими лапами?! Убийца!
Девушка не ожидала от себя такой вспышки ярости, она буквально готова была разорвать на части мужа подруги, наверное, это была запоздалая реакция организма на длительное нервное напряжение. Лелик только загородился локтем, заслоняясь от маникюра девушки.
— Эй! Эй, Поморенко, ты куда смотришь? — кинулся Копытов Игнат Владимирович, следователь по делу Шмелевой Маргариты.
— Галка, перестань, угомонись! — Ира отдирала руки подруги от волос Лелика. — Ты с ума сошла?! Да отпусти ты его!
— Это не я! Ир, там все не я! — крикнул Лелик, защищаясь от острых кулачков, он вскинул смертельно измученный взгляд на Ирину. — У нее кто-то был в комнате!
— Кто был?! — вытаращила глаза Ира.
— Ты все врешь! — бесновалась Галка.
— Девушка, девушка, оставьте задержанного в покое! — командовал Митрофаныч.
Все орали одновременно. Галка била Лелика и рыдала, роняя слезы ему на макушку, Ира чихала ему в лицо и отрывала подругу, вцепившуюся мертвой хваткой в рубашку парня и лупившую кулаками, куда придется.
— Я убью тебя! Ты Ритку убил, а я тебя убью!
— Дура, не убивал я никого!
— Летягина, если Вы не оставите задержанного, я Вас арестую и посажу в одиночную камеру на пятнадцать суток! — грозился Копытов, следователь по делу Маргариты Шмелевой, сам он, однако не предпринимал попыток оторвать свидетельницу, только стучал по столу ладонью.
— А-ай! — Галка вдруг внезапно взвизгнула, выпустила Лелика и уставилась на свои пальцы. Кусочек акрилового покрытия сорвался с ногтя и остался у парня в волосах. — Гад! Подлец! — с чувством выдохнула девушка и совершенно без сил опустилась на диванчик, чтобы тихо поплакать о подруге.
