чиновнике. Когда – что тоже увлечена Хэмингуэем и равнодушна к (вроде бы) Брехту… Совпадение вкусов было, конечно, приятно. Только всё-таки пока не слишком значимо. Ни для него, ни для неё…
Сначала важно было одно – комната! О ней Саша договорился в два счёта. Родители Андрюхи действительно легко согласились – за три бутылки. Того же самого, искомого портвейна.
- Красненькое, оно полегче будет, - рассудил отец. – И разливать дольше. И мать очень уж не закосеет…
Саша пришел к арке «Кропоткинской», наверное, за час до шести. Он просто не мог больше сидеть дома. Привычное шило уже рвало сердце на части…
Ах, можно долго описывать этот январский холод, укутанные в газету розы, бесконечные сигареты!.. Не стоит. Для знающих – излишне. Для незнающих – бессмысленно…
Саша настроился ждать хоть до утра, однако Хелен пришла вовремя. Точь-в-точь.
«Цивилизация!» – грустно подумал Саша. Из-под шубки Хелен выглядывали чёрные брючки. Они были заправлены в изящные, как бы невесомые, сапоги. Кажется, тогда в России брюк на городской улице ещё не позволяли себе даже отчаянные модницы. Боялись, что могут и освистать. Или вообще – кликнут милицию или куда более ретивых, потому что добровольных, ревнителей общественной нравственности – дружинников. А там уж – протокол, штраф… Обязательное сообщение по месту работы или учебы. Шутите – такой вызов социалистической морали!..
К Хелен не подошёл ни один высокоморальный гад. Более того – Саша спиной почувствовал, что улица ему завидует. И завидует, так сказать, почтительно, без люмпенской агрессивности…
Описывать этот первый вечер у Андрюхиных родителей я не стану. Упомяну только, как элегантно Хелен выпила с ними «за знакомство». Как гордо-застенчиво предъявили хозяева явно специально убранные апартаменты: диван, «шифонэр», радиола (!). Диван был застелен. Бельё оказалось неожиданно чистым… «Медовенькая» - это понятие Саша осознал тогда раз и навсегда. Беда только, что прикладывать его к жизни удавалось далее слишком нечасто. А если совсем честно, то и ни разу больше – с такой степенью соответствия…
Второе свидание оказалось последним. Случилось почти неизбежное в этом хамском обществе. Андрюхины родители восприняли ситуацию излишне однозначно. (Правда, на этот раз Хелен была в скромной юбке. Что-то почувствовала…)
- Давайте выпьем сначала. Как следует, - заявил папаша. - Успеете наобжиматься. Сначала людей уважьте. Да ты не ссы! Я и сам поставить могу… Мать пирогов напекла…
При этом он цапнул Хелен за локоть. В полную, значит, меру своей галантности. Мать Андрюхи уже доставала искомые пироги…
Вот есть (была?) проблема маленького человека. Верно? А – простого? Есть такая проблема или нет? Родители Андрюхи совсем не хотели кого-то обидеть. Ни-ни!.. Ни Боже мой!.. Они проявляли гостеприимство! То есть не за ваши говённые бутылки стараемся! От души!.. Уж Саша-то это понимал…
- Пощёл на хуй, старый мьюдак! – отчётливо выговорила Хелен и поволокла Сашу на улицу. Он пытался что-то объяснить.
- Ну что мне, клопов у себя завести? – зло спросила Хелен. – Чтобы мьенталитеты совпадали… Извини, милый. Наше хамство другое.
- Да он не хамил!.. – защищал всё-таки соседа Саша.
- А как мне разобрать? И потом – у них же воняет… Я тебя полюбила, как не знаю что. Сразу, когда вас привезли… Поэтому терпела. И сейчас бы потерпела… Если б не этот мьюдак с его гостеприимством. А их жуткий сортир! Это расскажешь кому – не поверят!..
Вот тогда они и нагулялись по Москве. Бульварное, стало быть, кольцо… Несколько раз покупали вино. Опять всё тот же «777». Пили его на бульварных скамейках. Когда замерзали, укрывались в подъездах. Шли на последний этаж. Вылезали на чердаки…
- А это как? – подначил было Саша. – Целоваться в подъездах? Вино распивать на улице? Воспитание позволяет?
- Это другое, - грустно ответила Хелен. – Кирьнуть с любимым в подворьётне – это романтика…
Однако, напоминаю, стояла зима. В двориках не было ласково укрывающих густых кустов и мягкой травы. В подъездах беспрестанно хлопали двери и громыхал лифт. На чердаках было грязно и почему-то сыро… Хелен повернулась к Саше.
- Рицарь мой! – сказала она. – Дама хочет пригласить. Но это совсем опасно для тебя. Я не знаю… У меня есть ключ от задней двери…
Саша и понимать не хотел, какая такая дверь. Он мог и на Луну, и в Преисподнюю. Только бы опять полюбить свою медовенькую.
- Конечно, милая, - сказал он. – К черту всё! Веди!..
Как вы уже догадались, речь опять шла о посольстве. Увидев знакомый особнячок, Саша испытал сложное чувство. Сердчишко, конечно, ёкнуло, не без того. Однако не слишком, право, не слишком. Более сильной была, если можно так выразиться, гордость завоевателя. Что-то подобное он ощутил и две недели назад. Когда попивал винцо на экстерриториальной заснеженной скамейке. Но теперь его вела сюда Хелен! Вела сама! Как, например, жительница захваченного города, сдавшаяся на милость победителя… И портвейн у них тоже был, в количестве двух бутылок… (Вы, наверное, как и я, давно заметили постоянство этого мотива. Винная тема проходит именно красной нитью – лучше не скажешь (хотя «777» был напитком скорее коричневым) Какая-то пожива для структуралистов здесь определённо есть. Нечто, так сказать, знаковое. Я, однако, лишь скромный певец давно ушедших лет. И структуралистские проблемы мне ни к чему. Как, впрочем, и социально-психологические. Или, скажем, историко-культурные. Мне только бы дорассказать. Однако конец уже близок…)
Естественно, они снова очутились в кабинете посла. Хелен что-то объясняла про сигнализацию. Что, мол, как раз сегодня она на ремонте. Но что это страшная тайна… Саша не очень-то вслушивался. Он оглядывал поле грядущей битвы. Оценивал удобства кресел. Примеривался к столу заседаний… И наконец – разумеется! Он решительным взмахом очистил именно стол посла. Календари, ручки и всякая сувенирная мелочь очутились на полу.
- Иди сюда, медовенькая, - прошептал Саша внезапно осипшим голосом. – Иди ко мне…
И дальнейшее я описывать тоже не буду. Не из целомудрия. Просто уверен, что не сумею адекватно. Понимаю, что не Бунин. И даже не тот же Хэмингуэй. Да и эти великие разве смогли хоть раз – адекватно?.. Долго ли, коротко ли (гласит сказка) – они задремали вместе под шубкой Хелен. Портвейн в очередной раз оказал свою медвежью услугу…
Дальше всё просто. Их, конечно, застукали. Однако теперь скандала решили не устраивать. Хелен увели в глубины посольства. А Сашу выпроводил к задней калитке лично начальник безопасности. (Неуволенный, гад!) И лично дал ему пинка. Великолепный, надо сказать, удался пинок. Какой-то рейнджерский – по субъективным ощущениям. (Чёрт его знает, может, у американцев и учился…)
«Да уж, - не преминул подумать Саша в сугробе. – Какое там «по законам вашей страны»! Точно покалечил бы»…
Саше было уже решительно плевать на всё. Он добыл справочный телефон посольства. (Это была сложная и хитрая интрига. Использовался, естественно, знакомый сынок дипломата. Но эта история – слишком отдельна…)
- Госпожа Лянге отбыла домой, - на удивление конкретно сообщили ему. – У неё закончился срок пребывания…
Больше они, конечно, не виделись…
- Вот такие пироги, золотко моё, - завершил очередной подходящей цитатой Васильич и допил стакан. Осмотрел бутылки; убедился, что пиво кончилось. Он явно устал.
- Я схожу, - торопливо сказал я. Широко зевнул проснувшийся Алексей.
- Что, опять какую-нибудь миледи вспоминали, интеллигенция? – ехидно спросил он. – Чего там, давайте Любке позвоним. С подружками, а? Развеем тоску…
- А действительно, - поддержал Васильич. - Чего там? – И полез в записную книжку…
Я часто и теперь прохожу мимо этого особнячка, поглядываю грустно. Там всё, как и было. Как в прошлом, значит, тысячелетии. То же самое посольство. Тот же легко доступный заборчик. Только некому его сегодня преодолевать. Да и незачем. Хелен-то там нет… Её «рицарь» живёт, где и жил. Метрах в трёхстах от места событий. Но и ему, естественно, лезть туда абсолютно незачем. А всерьёз провоцировать члена НАТО сейчас? – Это совершенно исключено. Новая реальность, знаете. Даже если в ФСБ и уцелели былые мастера. Эти былые мрачные красивые атлеты…
За эти годы Саша окончательно превратился в Васильича. Была в его жизни триумфальная постановка спектакля, увенчанная конным милицейским оцеплением. Был фильм, правда, короткометражный, в объединении «Дебют». С признаками, как выражались мэтры, гениальности. А потом… Что потом? Много, много ещё было портвейна. В том числе и нашего знакового «777». Правду сказать, водка тоже была. И, пожалуй, даже в больших количествах. И женщин было много. (Одних зарегистрированных жён – пять, кажется, штук). А вот Хелен уже больше не случалось…
Тут, по жанру былины, должны, очевидно, возникнуть гусляры. Которые поют славу ушедших времён. (Впрочем, я забыл о них и в начале). Славе Васильича придется, наверное, довольствоваться гусляром в одном экземпляре. В моём, так сказать, лице. Что ж поделаешь? – Сражения бывают разные. Соразмерны им и восславляющие песни. Захват посольства был? – Был. Хелен была? – Ещё как! А это, поверьте, не так уж мало для эпохи волюнтаризма. Впрочем, для последующих исторических эпох тоже. Это не так уж мало, заявляю я (гусляр!), и для отдельно взятой ничтожной человекоединицы, которую эпоха, небось, брезговала и разглядеть.
