Повесть о нашем человеке. Гл.16-20

собственной значимости. Выждав, когда все замрут, повертев в чутких руках сосуды с не божьей крещенской кровью и пошмыгав чуткими нюхалами, определяя опытным взглядом качество содержимого, с приветственным словом выступил главный креститель. Он попросил поприветствовать нового руководителя, назначенного помощником мэра по неопределённым связям с общественностью, подождал, пока утихнут бурные разрозненные вялоплескания мягких липких лап, и ёмко определил обязанности нового вождика, как координатора стратегических инициатив в развитии города, призванного собирать, обобщать и выбирать наиболее ценные и продуктивные. На холёных лицах внимающих вождиков выразилось явное неудовлетворение тем, что кто-то неприрученный и непредсказуемый будет возвышаться над ними и ограничивать свободу коррупционных действий. А мэр ещё усилил недовольство, добавив  к разочарованию хватунов, что координатор вправе вмешиваться в деятельность директорий, а подчинён будет только напрямую мэру. Виктор Сергеевич после установления статус-кво поблагодарил мэра и сотоварищей за доверие, обещая оправдать нещадным и плодотворным трудом на благо родного города. Все швыдко ринулись к нему и к мэру с бокалами и ещё быстрее разбежались по местам, а миловидные официантки в однотипных очень коротких юбочках с однотипными заштукатуренными лицами поспешили с холодными закусками, среди которых непременными были селёдка, солёные огурчики, маринованные грибочки и, конечно, красная икра. Не успели как следует приложиться, как втёршийся новый член правящей когорты испортил аппетит, объявив, что для улучшения финансового благополучия города создан мэровский фонд, средства которого будут направлены на обновление инфраструктуры и благоустройство, заключив неприятное сообщение совсем пренеблагоприятным:
- Прошу не скупиться, сделать вклад на общее дело, - показал на внушительную ведомость на двойном листе бумаги, маячившую на столике у входа в ожидании массового заполнения.
Однако очереди не последовало, только Малышкин с Алексиным демонстративно вписали изрядные суммы да, поколебавшись, что-то отвалил, смущённо оглядываясь на затаившихся меценатов, Коротич. Но Виктор Сергеевич знал, что он там отвалил, поскольку они уже встречались поутру, когда бывший шеф, не утерпев, заскочил к бывшему помощнику, чтобы узнать о настроении.
- Значит, покидаешь нас?
Уходящий, не прерывая сборов и не желая подавать руки, буркнул в приоткрытый ящик стола:
- С вашей помощью… и ко всеобщему удовлетворению.
- Это хорошо, что ко всеобщему, - удовлетворённо согласился компромиссный Леонид Аркадьевич. – Надеюсь, зуба на нас не оставил? – Зубастик предпочёл отмолчаться. – Как-никак, а должен мне быть благодарен за приличную и безответственную должность.
- Наше вам! – грубо поблагодарил вежливый протеже.
- Про лабораторные твои эксперименты можно и забыть? – Коротич присел к столу бесцельно копошащегося шантажиста, приготовившись к лёгкому торгу.
Виктор Сергеевич прекратил сборы, положил руки на стол, взглянув, наконец, на криво ухмыляющегося главстрой-хапугу.
- Договориться всегда можно, - согласился на мировую, - но кроме лабораторных анализов есть и ещё кое-что не хуже, - не мог не порадовать уважаемого коллегу. – Я бы на вашем месте все усилия сейчас направил на поддержку Малышкина. Это при его равнодушном попустительстве к шалостям подчинённых вы и вам подобные успели достаточно густо обрасти и капиталом, и недвижимостью. Осинский-то, насколько я понимаю, вас в упор не терпит, и нет никакой надежды, что вы поладите. – Виктор Сергеевич гнул свою замысловатую линию, а сообразительному Леониду Аркадьевичу становилось всё грустнее и яснее, что вытолкнув умного помощника из-под себя, он посадил его себе на шею, и что теперь тот от лица мэра станет в городе, по крайней мере до выборов, серым кардиналом, с которым ой как придётся считаться. – Обычно уходящие, - продолжал ещё пока бледный кардинал, - не лишают себя удовольствия дать остающимся пару-тройку наставительных советов. Вот и я советую вам, на всякий случай, не гробить ваш, - он сделал паузу, чтобы остающийся осознал, что одна из тайных его махинаций засвечена, - кирпичный заводик, тем более, что директором там крепкий мужик, ветеран дела, который ради дела никогда не подведёт, не продаст и не украдёт. Держитесь за него, кому, как не вам, авторитетному консультанту, - засветил и вторую тайну благодетеля, - заняться прибыльным кирпичным бизнесом. – Коротич сгорбился, опустив голову, и, взглянув исподлобья на вырвавшегося из-под опеки вымогателя, коротко спросил:
- Сколько?
Довольный крот удовлетворённо улыбнулся: пришло, наконец, и его время брать по счетам.
- Наш пока ещё мэр, решил сколотить мэровский фонд. Думаю, и вы не откажетесь внести скромную лепту.
- Сколько? – нетерпеливее и злее повторил прищемлённый дирдеп.
Садист улыбнулся шире, оттягивая вкус свершившейся, наконец, победы.
- Что вы так грубо, Леонид Аркадьевич? Не мне вам, известному помощникам щедростью, - не удержался, чтобы не цапнуть напоследок по-блошиному, - называть благотворительную сумму, думаю, вы и сами не захотите, чтобы она была, скажем, скромнее 300.
Коротич  стремительно поднялся, лягнув стул так, что он беспомощно, словно прося пощады, упал, задрав передние ножки, сцапал папку со злосчастными контрольными испытаниями и пошёл, торопясь уйти прочь от вымогателя.
- Кирпичи не хотите прихватить? – догнал издевательский вопросик торжествующего главного помощника в мэрии, выставившего с полу три мёртвых кирпича, угробивших радужные надежды живой плоти. Она притормозила, полуобернулась и выплеснула, стервенея от злости:
- Оставь себе, пригодятся вам с Малышкиным, чтобы утопиться после выборов, - и вышла громко, проигранно хлопнув ни в чём не повинной дверью.
Виктор Сергеевич знал, сколько Коротич отвалил в фонд, но остальные приглашённые на торопились последовать его примеру, прикидывая, очевидно, на что расщедриться, и как бы вообще отвертеться от ненужной, неприятной жертвы, полагая не без основания, что фондовые средства уйдут не на благо, а во вред городу, поскольку будут потрачены на проигранную избирательную компанию скопытившегося мэра. Тягостную обстановку разрядили всё те же кукольные официантки, торжественно внёсшие остро пахнущие луком и ещё шипящие шашлыки на шампурах. Тут уж стало не до злополучной ведомости. Завзятые патриоты подналегли на родную водочку, причём, любя отечество, пили неумеренно и не рюмашками, а бокалами, и очень быстро нажрались, подстёгиваемые скучающей у двери ведомостью, охранявшей выход. Крепкие алчные зубы, сверкая золотыми коронками, жадно вгрызались в сочащееся жирное мясо, роняя специи на стол, на пол, на колени, скрипели акульи челюсти по железу шампуров, а по плотным подбородкам стекала жирная слюна, изредка утираемая по-сермяжному тыльной стороной ладони, а уж потом ладонь о салфетку.
К столику уединившейся властной пары  подошёл как-то незаметно, откуда-то сбоку, словно осенняя тень, пьяненький и тревожно-весёлый Берман, остановился, не присаживаясь, спросил, картавя, обращаясь к новообращённому товарищу мэра:
- Только скажите мне, зачем нет Альберта Яковлевича?
Виктор Сергеевич повернул к нему голову, переполненную отвращением к соратникам по бюронету, мрачно взглянул во влажные оливковые глаза главкультурника.
- А почему он должен быть здесь? Разве он нашего интеллектуально-руководящего круга? Разве из нашей обоймы? Он – всего лишь технарь и наш подрядчик.
- Извините, - пробормотал, почему-то кланяясь, заботливый сторонник будущего мэра и исчез так же, как появился, сразу замелькав полусогнутой спиной у столиков окосевшей братии. И сразу многие потянулись по-английски на выход, прошмыгивая мимо вздрагивающей ведомости, так и не удостоив её вкладом в благоустройство обворованного города. Очень скоро в тронном кафе остались пустые водочные бутылки, недогрызенные застывшие шашлыки и пара почти трезвых городских шишек. Предпоследним смылся, злорадно ухмыляясь, Коротич. Совсем последним с застекленевшим взглядом и заклиненным телом прирулил по сложной траектории к паре и без разрешения плюхнулся, чуть не промазав, на свободный стул Хамов.
- Могу?
- Попробуй, - разрешил мэр. – А ты почему не сбежал? – чуть отодвинулся от плохо пахнущего подчинённого.
- Мне некуда,- осклабился побледневшими тонкими губами глава горобраза. – Там, - показал на дверь, - меня точно не примут, и здесь, похоже, становлюсь ненужным, - вопросительно, с надеждой на обратное, взглянул на шефа. – Я уже взлетел над всеми вами вольной птицей. – Птица попыталась захапать непочатую бутылку водки, но мэр отставил её подальше от жаждущего пернатого.
- Смотри, не брякнись с высоты. Перестал бы квасить по-чёрному, не пришлось бы взлетать, обещал же.
- Не-од-но-крат-но, - подтвердил чернопитий. – И завязывал не раз, и не два, и не три, не помню уж сколько. Бросишь, а голова аж раскалывается, распухает от всяких непотребных мыслей, аж гудит от болей, хватанёшь стакашек-другой и полегчает. Нет, скажу я вам по долгому опыту: у нас трезвым жить нельзя – свихнёшься, потому и опережаем всех по винопитию, потому все наши великие и умные соотечественники, особенно из маститых деятелей искусств и политики были алкашами.
- Ты себя, не стесняясь, туда же тянешь? – скептически ухмыльнулся мэр. – Тоже к умникам лепишься?
- Ни в коем разе!  - гордо отверг ехидные обвинения главобрдеятель, даже поднял руки бледными нерабочими ладонями вперёд, защищаясь от незаслуженных подозрений. – У нас, в образовании, умным делать нечего, они вреднее дураков. Да и как их различить? В народе умных не любят, даже, можно сказать, опасаются, от них можно всякого ждать. А дурачков и накормят, и обогреют, и одёжку, что поплоше, дадут, а если обзывают дурачком да дурашкой, то любовно. А про умного как говорят? Вот, мол, вылез в люди, умный, вроде бы, а дурак – чины заработал, а воспользоваться ими по-умному не может. Удобнее всего казаться полу-умным - полу-дураком, с такого спросу меньше, и сам он не заметен, удобен для всех, особенно для власти – полуидеолог сделал вежливый полупоклон в сторону власти, поискал мутными глазами бутылёк и, решив, что теперь-то заслужил хотя бы глоток, снова попытался завладеть им, но неподкупная власть убрала вожделенный сосуд ещё дальше, грубо отпихнув жадную руку. – Да-а, - сухо сглотнул полуобраз, - нам умники не нужны, потому и усиленно внедряем так называемые стандарты на всё: на форму одежды, на поведение, на учебники, на преподавание, на учителей, на учеников, в конце концов. Вся и всё должны быть как все и всё. Не правда ли, удобно? Особенно для отчётности, которая стала главным предметом для учителя – как он её делает, так его и оценят. Мы должны выпускать для государства из всех школ всех выпускников единого стандартного образца и уровня.
- А как быть с вундеркиндами? – не удержался от вопроса один из них.
- Исключать! – непримиримо и жёстко отрезал главстандарт. – Исключать и отправлять на огранку в спецбригады с трудовым воспитанием по типу хунвэйбиновских, и тогда мы рванём в