Пуникверский, Саша Павленко, Володя Баженов, Саша Козлов, и другие твои годки.
- Здорово вы тогда мне помогли, «с мотором-то», достали его со дна речки. И сейчас не верится, что такое дело сделали.
Слушают мужики интересную историю с душой. Умеет Феликс Семёнов рассказывать: «стройный, голубоглазый, и весельчак каких мало».
- Навесили мы мотор на корму лодки, «и главное, что чужой мотор взяли», надо было срочно на солонец ехать.
- Товарищ мой хорошо выпивший был и не закрепил мотор на корме, «но и я не лучше был».
- Махом «пролетели» мы речку Безымянку, «торопились очень», и на большую воду Биры выскочили.
- Затем стали вверх по реке подниматься, вдоль сопки идти, в верховье Биры стремились.
- Что забыл Сашка, под этой злополучной сопкой, до сих пор не понимаю, но яма там была отменной глубины.
- «Газанул» дружок до отказа. И мотор, на всём ходу лодки, буквально «спрыгнул с кормы в воду». Не был закреплён он, и затонул в воде, прямо на наших глазах.
- Чужой мотор был!
- А тогда моторы только начинали появляться на Бире, - «цены ему не было».
- И, как не бились мы с товарищами, «и баграми цепляли, и неводом пробовали заводить», ничего у нас не получается. Течение там сильное, и омут глубокий.
- Тогда Мишка Кайдан, знаменитый рыбак на всей Безымянке, советует мне: «попроси Феликс, ребят Витьки Джана, тот у них за атамана. – «Пусть пацаны поныряют, может, и зацепят мотор».
- И Гриша Распутин, «очень ловко плавал», - правда, Григорий? –
Улыбается Феликс, воспоминания нахлынули на него, его и не остановишь сейчас.
- Тогда вам всего лет по пятнадцать было, и все на речке выросли. Вольница там своя была, и пловцы все отменные были.
- Полную деревянную лодку ребят насадили мы. А им всё это дело в удовольствие было, и на место привезли под сопку.
- Долго ныряли ребята, пока мотор не обнаружили. И кое-как по сопке, по деревьям, заприметили это место, нашли свой ориентир. Но сильное течение постоянно сносит лодку, и опять приходится искать то «гиблое» место с мотором.
- И что самое интересное, как с верёвкой нырнут ребята, «так и нет мотора». А без верёвки, «вот он лежит на дне, пожалуйста!», «сразу за валуном!», а там яма метров семь, если не больше. Вода холодная, «речка горная», и видим мы, что и сейчас ничего у нас не получится. Уже переохлаждаются парнишки от долгого ныряния в воду, того и гляди, потом заболеют, «конечно, не дай Бог!».
- Вот тут-то Григорий и проявил ты своё упорство, стал один нырять, «и все же зацепил мотор».
- Я уже хотел выныривать, - рассказывает Распутин, - «воздух в лёгких кончается», а тут за валуном мотор лежит. На последнем дыхании, я накинул петлю на стартер мотора. Два раза обернул там верёвку, оттолкнулся от дна ногами, «и скорее наверх «рванулся».
- Уже поверхность воды мне видать, а грудь разрывают легкие, «воздуха требуют». Закрутил я тогда своей головой, что штопором вращаю в воде, и ещё хуже себе делаю. Мешаю всплытию.
Но выкинула меня наверх добрая вода, всего один маленький миг, несколько секунд, но страшно мне стало.
- Ловко подхватили меня дружки за руки, и в лодку тянут, «кое-как отдышался там!».
- Тащите, зацепил мотор!- говорю я им, - только никто мне не верит, устали все очень.
- Достали мужики мотор, и радостные скорее к берегу поплыли.
- А мы от холода согреться не можем. Сидим уже у Вити Джана дома, и зубами, от холода пощёлкиваем: «как никак, а несколько часов в воде «полоскались».
- А тут Феликс заходит, и нам ведро вина на стол ставит, «дело артельное мужики!». - Это вам за мотор! Не обессудьте нас!».
- Сели мы все вокруг ведра, и Феликс с нами сидит, и вино кружками черпаем.
- Приятно нам, что с нами подростками он на равных «стоит», мы сразу взрослыми стали. - Приятно нам пацанам, что одно хорошее дело мы вместе делали.
- Уважали ребята Феликса, он для нас всегда примером был, и про море нам много рассказывал, и про жизнь свою необычную.
Обнялись по-дружески, Распутин с Феликсом, и все присутствующие на обеде рабочие заулыбались. И им хорошо стало: видно, что старая дружба у мужиков: «есть что вспомнить!»
Такая уж, наша русская душа необычная, и радость на всех у нас одна, и беда. И даже спящая Евдокия, «к месту», лихо «хрюкнула» во сне, и как бы подтвердила эту простую истину: «все по-доброму засмеялись».
На следующий день на работе Гришка подошёл к Лене на её рабочее место. Искренне посмеялись они, вспоминая вчерашний, забавный случай с Евдокией. Всё там было необычно. Наша жизнь такая, какая она есть, «без прикрасок».
- Но главное, что всё так хорошо у них уладилось, «без скандала обошлось». Любят они друг друга!
- А ты дипломат, «стоящий!», - говорит ей Распутин, - ловко всех «вразумила».
- Что Гришка? Бросаешь мне «леща»? - тогда знай, «льстить последнее дело!». – Смешно ей.
Ничего не ответил ей Гришка, а обнял за плечи, Лена не отстранилась.
- Приходи завтра к гаражу, хватит нам по углам прятаться: «от своей судьбы не уйдешь!».
- А я тебе нравлюсь, или ты просто так балуешься со мной?
- Я не могу притворяться и врать не могу. - Конечно, есть чувства, но не люблю я на эту тему говорить!».
Завтра шло очень долго, через длинную ночь, через серьёзные раздумья, «мало ты Гришка ошибок сделал в своей жизни, всех ты жалел, но толку-то что? И опять ты на грабли наступаешь!».
Ещё в детстве накупает бабушка маленького Гришку в ванне, переоденет его в чистую одежду, причешет ему светлые волосёнки на голове. И смеётся сама так, что и ребёнку весело.
- Две макушки у тебя на голове внучек: «две жены у тебя будет!». И родинок у тебя много на теле: «значит, счастливый будешь!»
- И волос шелковистый, добрый ты очень! – и целует бабушка ласково внука. - А может, шуткой всё это было сказано, «угадай теперь!».
- Много лет уже прошло, но и тут есть над, чем подумать, «чем больше прожито, тем ближе истина». - Так ли всё это!
В назначенное время показалась Лена. Шла она навстречу солнцу, и хорошо было видно её румяное лицо. Даже создавалось впечатление, что от неё исходит сам чудесный свет.
- Заждался Гриша?- и опять в её глазах засиял янтарь, и тепло из глаз «пролилось». - Копилось где-то в глубине души оно, и вот, Гришке, «сполна досталось».
- Все нормально Лена!
- Кататься на лодке будем?
- Сегодня не будем, у нас выходной!
Крепко обнялись они, и уже не разжимали свои объятья.
- Я очень соскучилась!
А дальше все происходило уже независимо от их воли, и сознания, молодость брала своё: «страстно, и желанно!».
И пусть, всё это незаконно у них происходит, но сейчас трудно во всём разобраться, и «зачем это делать?».
Долго они не задерживались. И, как не хотелось им расставаться, но приходилось жить по законам, не ими придуманными, а они их к многому обязывали. У обоих были свои семьи, «обычные супружеские пары». Но у них, не было главного, «уверенности в завтрашнем дне», и завтра было, «то же самое!». И потихоньку разбрелись они в разные стороны, что бы потом, «снова тайно встретиться».
А на работе всё было, как обычно, пока не прибежал Крякин, его лицо сияло, и тёмные очки придавали его лицу, чуть ли не директорский вид: «наконец-то и он востребован».
- Есть директива сверху: «колоть кабанов!».
- Сколько надо рабочим: «без всякой жалости!». - Хоть десяток на смену, столько их лишних развелось.
- Ну, что мужики, едем?
Не хотел Распутин ехать. Но Ирина, и Лена Маслова, не дали ему рта раскрыть: «свежины очень хочется, да ещё, «пельмешек» домашних».
- В тот раз так хорошо всё было, «а то вечно нам одни остатки, после всех достаются!». - Шкура одна!
- И детишки рады будут, «и твои Григорий тоже!», – лукавят женщины.
Другие рабочие тоже не молчали: «для себя, самим надо ехать, кусок слаще достанется! А, то действительно, «одни огрызки нам!».
- Всё! Бегу за паяльными лампами к слесарям, да ещё пику там возьму. - А ты Маслюк «бери канистру, да за бензином в гараж иди!».
- Степанюк за ножами в столовую спеши: «да наточи их поострей!», – командует Иван Иванович.
- А ты прятаться больше не будешь, когда Григорий колоть кабанов будет? – издевается над начальником Степанюк. - А то в самый ответственный момент, когда держать кабана надо: «навинтил» куда-то.
- Степанюк сейчас мстил начальнику, за то, что тот всегда «гонял» грузчиков, если чувствовал запах спиртного от них, «а нюх у него был, как у ищейки». - Но, и грузчики редко бывали «не с похмелья», так что «промаха» тут не было с обеих сторон.
Правда ходили и такие разговоры: «работа у грузчиков каторжная, а Иван Иванович, «своё гнёт!».
- Просто говорил бы им, без всяких «обиняков»: «вон отсюда пьянь, а то самим хуже будет!», - и не было бы так обидно.
- А то «загоняет, «как собак, в «будку!». - А итог такой напрашивается: «ему надо обязательно унизить человека!», а не просто сдать начальству».
- И как ни странно для всех было, «грузчики были довольны таким «финалом». - Не хотелось им премии терять, и прочих неприятностей иметь, а их немало могло быть.
- Кто тут больше прав? - наверно начальник: «зато премии у всех остались!».
Не обиделся сейчас начальник: «было такое дело, но сейчас всё в норме, «не убегу!».
И вот эта простота понравилась рабочим: «без всякого гонора сейчас говорит, а так всё свысока норовит!».
- Не такой уж «пропащий» наш Иван Иванович, - смеётся Кузя. - Понятное дело, что это не в ментовке ему работать, «тут думать надо!», – и по шляпе себя стучит: «Бум-бум-бум!».
- Очень тяжело ему с нами!
На следующий день машина везла рабочих, на своё подсобное хозяйство, со всеми бумагами на руках.
Рабочие были затарены сумками, поллителеновыми мешками, и банками под кровь. Не хочется им от деликатеса отказываться. При всей своей тяжёлой работе, - это «грех большой!».
- А если сами не используют кровь, то рабочие свинофермы всё заберут себе, «это их законный «презент!».
- Этого! Этих двух, и вот этого! – отобрали четырёх кабанчиков забойщики!
Ловко отлавливают мужики нужного поросёнка за задние ноги, и крепко держат. Гришка подрывает его переднею ногу своей левой рукой, правой бьёт пикой в сердце. Скоро всё было закончено, и вся бригада уже работала на улице: «смолили свиней».
- А тебе, что нравится эта работа? - спрашивает заведующая Люба Гришку Распутина, - а то я в тот раз наговорила вам жути всякой, теперь самой неудобно.
Она была действительно красива. И как-то всё сказанное тогда не вязалось с её обликом: с её синими, большими, и добрыми глазами». Была в ней притягательная женская сила, и доброта, которые, только подчёркивали старую истину: «к золоту, никакая грязь не пристанет».
- Нет! Я тоже не люблю убивать, - откровенно признался Распутин. - Просто я не могу видеть лица нерешительных людей. Такой, уж я, уродился, - противно мне это!».
- Но кто-то должен это делать, раз другие не могут! А раз взялся, то другого выхода нет, надо и эту страшную профессию осваивать.
- Все мы через армию проходили, а в жизни всегда, всё пригодится, и опять: «вдруг война?».
- И там уже точно, не откажешься, и не спрячешься, там твоя жизнь на кону стоит, и жизнь других людей, что от тебя зависят.
- И всё же ты добрый человек, Григорий, и наверно счастливый,
